Созывая собор, Григорий приглашал на него всех епископов, которые не были отлучены от церкви. Он писал в своей энциклике, что намерен обличить истинных виновников губительной распри, опровергнуть возведенные на него обвинения и, как он надеялся, восстановить мир с императорской властью. Далее он призывал в свидетели Бога, что Рудольф был избран королем против его желания и что вина всех бедствий лежит на Генрихе, который не исполнил договора, заключенного в Каноссе. Никаких других епископов, кроме неотлученных от церкви, папа не мог призвать на собор. Со своей стороны король не мог отдать себя на суд этих епископов, не обрекая вперед своего дела на полную неудачу. Поняв намерения папы, Генрих нарушил договор и принял меры к тому, чтобы епископы – и в их числе самые ревностные сторонники папы: Гуго Лионский, Ансельм Луккский и Регинальд Комский, – не могли явиться в Рим на собор. Точно так же были взяты Генрихом под стражу послы его германского соперника и кардинал Оттон Остийский, посол Григория к этому королю-сопернику.

Таким образом, ноябрьский собор оказался малочисленным, и цель его созыва осталась недостигнутой. Негодование Григория было так велико, что он едва удержался, чтоб не отлучить Генриха от церкви еще раз; тем не менее анафема была провозглашена всем тем, кто препятствовал епископам явиться на собор.

На Рождество 1083 г. Генрих вернулся в Рим и нашел, что положение дел изменилось для него к худшему. Гарнизон, оставленный на Palatiolus, погиб от лихорадки, и самое укрепление было срыто римлянами. Между тем время, назначенное последними для коронования, уже было близко. Так как римские заложники находились в руках Генриха, то римлянам ничего не оставалось, как только открыть папе свой тайный договор с Генрихом. Оправдываясь перед папой, они старались уверить его, что вовсе не обещали Генриху, будто он будет торжественно коронован Григорием, а только говорили, что папа даст ему корону. Но в подобной комедии такой серьезный человек, как Григорий, не мог, конечно, принять участие. Не желая одинаково ни играть роли смиренного слуги папы, ни брать корону, надетую на трость и спущенную со стен замка св. Ангела, Генрих так же отверг предложения римлян. Таким образом, договор был окончательно нарушен, и король объявил римлянам, что если война не прекращается, то виноват в том не он, король, который готов был заключить мир, а упрямый папа и знать, поступившая изменнически.

Если бы в распоряжении Генриха было побольше денег, он, вероятно, скоро овладел бы Римом, так как для того, чтобы привлечь на сторону короля народ, нужны были только деньги. Опустошив весной 1084 г. Кампанью, Генрих решил затем идти в Апулию. Но не успел он выступить в поход, как явились римские послы и объявили королю, что Рим отдается под его власть, отказывается от Григория, убедительно просит короля короноваться и готов признать папой Климента III.

Эта внезапная перемена исходила не столько от знати, сколько от народа, который страстно желал положить конец своим бедствиям и по отношению к капитанам начинал уже проявлять некоторую самостоятельность. Римляне мужественно и долго боролись за папу; но затем наступило время, когда у них не стало больше сил жертвовать собой замыслам Григория, которые не обещали им никаких выгод. Измена римлян была тяжким ударом для Григория, так как за ней неизбежно должно было последовать его падение; тем не менее выдающаяся энергия этого папы не была сломлена и в этот раз. Умалчивая о страшном разорении, которому Рим вскоре затем был подвергнут Гюискаром, один норманнский монах того времени осыпает, не смущаясь целым градом упреков непостоянных и жадных до золота римлян, между тем как они были только жертвами папы и императора. Этот монах, однако, так же мало был клеветником, как и Югурта древнего времени. «Ты погибаешь, Рим, – восклицает Гауфрид, – от своего презренного вероломства; никому не внушаешь ты уважения; ты готов каждому подставить свою спину под удары. Твое оружие притупилось; твои законы нарушены. Ты полон лжи; тебе присущи расточительность и скупость. Ты не знаешь, что такое верность и благопристойность; язва симонии съедает тебя. Все в тебе продажно. Одного папы для тебя мало, и ты хочешь иметь двух; который-нибудь из них щедро одаряет тебя, и ты прогоняешь другого; если первый перестает быть щедрым, ты призываешь второго. Ты делаешь из одного папы угрозу другому и таким способом набиваешь свою мошну. Некогда ты был источником всех доблестей; теперь ты скопище грязи. В тебе нет больше никакого благородства; с клеймом бесстыдства на челе ты преследуешь одни только подлые корыстные цели».

Ускоренным маршем Генрих вернулся в Рим 21 марта 1084 г., вступил в город, как некогда Тотила, через ворота св. Иоанна и разместился вместе с антипапой в Латеране. Короля сопровождали его жена и несколько германских и итальянских епископов и нобилей. Насколько неожиданным был такой исход борьбы для Генриха, видно из того письма, которое он написал после своего коронования епископу вердюнскому Дитриху: «В день св. Бенедикта мы вступили в Рим; мне до сих пор кажется, что я вижу это во сне; я готов сказать, что Господь, послав нам этих десять человек, сделал для нас то, чего не могли бы достигнуть наши предки и с 10 000 человек. Потеряв всякую надежд у овладеть Римом, я уже хотел вернуться в Германию; но тут явились римские послы; они призвали меня в город, и мы были приняты им с ликованием».

Григорий, готовый скорее умереть, чем унизить себя перед королем, оставался в замке св. Ангела, охраняемый только горсткой решительных людей. Еще не все, однако, было потеряно для него. Значительная часть знати оставалась пока на его стороне; наиболее неприступные места в Риме были так же в руках папы. Его племянник Рустик занимал Целий и Палатин; Капитолий был во власти фамилии Корси; Пьерлеони владели островом Тибра. Тогда Генрих решил сразить своего врага политическим актом, совершенным в самом Риме, и с этой целью созвал своих римских сторонников, нобилей и епископов в собрание. Григорию было предложено явиться на это собрание; когда же он не счел нужным последовать такому приглашению, собрание объявило его низложенным и затем, исполнив все установленные формальности, провозгласило Виберта папой. В Вербное воскресенье Климент III был отведен в Латеран и посвящен ломбардскими епископами в сан папы, а 31 марта, в первый день Пасхи в базилике Св. Петра после слабого сопротивления сторонников Григория Климент уже возложил на Генриха и его жену императорские короны. В это же время римлянами была предоставлена новому императору и патрицианская власть. После этого император и папа немедленно установили порядок церковного и светского управления: были назначены Латеранские министры, судьи и префект. Климент III учредил свой сенат из кардиналов и на места семи латеранских епископов назначил новые лица. В пределах Рима и городской территории распоряжения Климента почти нигде не встретили сопротивления, и с той поры судебные акты стали помечаться понтификатом этого папы.

Затем Генрих быстро повел осаду римских укреплений; они должны были пасть, и та же участь ждала замок св. Ангела, в котором сберегалась самая дорогая добыча; ведь некогда эта крепость уже была однажды завоевана Оттоном III. В Septizonlum, на Палатине, племянник Григория оказал отчаянное сопротивление. Монахи монастыря Св. Григория на Clivus Scauri сделали этот замок почти неприступным. Постройки древних римлян возводились в таких колоссальных размерах, что даже те здания, которые служили городу украшением, кажутся великанами по сравнению с крепостями нашего времени. Поэтому Генриху пришлось осаждать Septizonlum как настоящую крепость. С помощью осадных машин ряды роскошных колонн, поставленных друг на друга, были опрокинуты и когда Рустик наконец сдался, один из самых прекрасных памятников Рима уже был наполовину разрушен. Точно так же был взят приступом Капитолий с его башнями, который защищали сторонники Григория Корси, происходившие, вероятно, из корсиканской колонии Льва IV Принадлежавшие им дворцы были разрушены и сожжены, и Генрих, торжествуя, мог объявить древний Капитолий своей временной резиденцией.