BEATE. PETRE DONA.

VITA. LEONI. P. P. ET. BICTO.

RIA. CARLO. REGI. DONA.

В более ранние века папа именовался на мозаиках только «епископом и слугой Христа», но уже с конца VIII века папам, подобно императорам, был присвоен титул Dominus, которого они еще, однако, не чеканили на своих монетах. Римляне привыкли в торжественных случаях приветствовать папу кликами: «Да здравствует наш государь папа!» – так же, как в византийскую эпоху их кликом было: «Да здравствует наш государь император и да будет он победителем!» Папа был признан в Риме повелителем, но титул «наш государь» был признан также и за Карлом. Еще раньше, чем Карл был провозглашен императором, летописцы и поэты прославляли его за то, что он соединил город Ромула с государством своих предков.

Описанные мозаики триклиния папа приказал сделать после того, как им через Ангильберта был окончательно заключен договор с Карлом. Они являются, таким образом, памятником этого договора; из слов биографа папы надо также заключить, что построенная Львом трапезная была в 799 г. уже в действии. Если постройка ее была начата в 796 г., то мозаичные работы могли быть окончены еще до Рождества 800 г., т. е. раньше, чем Карл был коронован в императоры.

Титул Rex, или король, нельзя, конечно, считать несовместимым с императорским саном; но мы склонны думать, что если бы эти мозаичные картины были сделаны уже после коронации, то для Карла был бы найден более подходящим не титул Rex, а те титулы, которыми, по точному свидетельству современников, он был тогда приветствуем: Carolo piissimo Augusto, a Deo coronato magno, pacifico irnperatori, Vita et Victoria! Позднее византийцы также не желали признать за западными императорами, как за узурпаторами, титула императора (imperator) и называли их только riga или rex. Таким образом, в вышеописанных мозаиках мы не имеем памятника восстановления империи, состоявшегося в конце 800 г. Грядущее великое событие, однако, уже предчувствовалось в то время, и мозаики Латерана, может быть, только за год вперед возвестили о неизбежности провозглашения Карла императором Запада.

Одно неожиданное событие должно было послужить ближайшим поводом к восстановлению Римской империи. Тесное сближение Льва III с Карлом, признание за королем юрисдикции в городе и та настойчивость, с которой папа приглашал Карла взять на себя эту юрисдикцию, дают нам основание предположить, что Лев опасался враждебных действий со стороны римлян. В течение VIII века в Риме создалось клерикально-аристократическое правление, так как наибольшим влиянием пользовались proceres или judices de clero. Семь придворных министров ведали всеми делами в течение почти целого столетия. Самым влиятельным человеком в Риме наряду с папой был примицерий нотариусов. Его власть дала себя почувствовать в Действиях Христофора и Сергия, создавших опасный пример; власть эта с падением их, однако, не уменьшилась, а при Адриане она, вероятно, возросла. Система непотизма впервые проявилась при этом папе. Род Адриана, один из самых выдающихся среди знати, стал благодаря ему еще более могущественным; ближайшие Родственники Адриана принимали участие во всех наиболее важных государствен-НЬ1Х делах и занимали высшие должности. Дядя Адриана, Теодат, именовался консулом и герцогом и был примицерием церкви; племянники Федор и Пасхалий имели огромное влияние в Риме. Пасхалий был возведен Адрианом в сан примицерий и сохранил за собой эту должность по смерти Адриана, так как со сменой папы не накачался другой примицерий. Племянник папы, управлявшего Римом со славой 23 года и наделявшего свою родню всеми высокими почестями, не мог не относиться враждебно к тому обстоятельству, что власть находится в руках постороннего лица. Эти неприязненные чувства Пасхалия имели отголосок во всей его родне и клиентах, креатурах Адриана, и во многих оптиматах как духовного, так и военного звания. К личной вражде Непотов, лишенных новым папой всего того влияния, которым они до него пользовались, присоединялось еще нежелание римлян признать верховную власть папы. Этот протест среди римлян начался с самого момента возникновения светской власти пап и был причиной целого ряда революционных движений, продолжавшихся до нашего времени. Во всей истории человечества мы действительно не встречаем такой упорной борьбы во имя одного и того же неизменного начала, как эта борьба римлян и итальянцев, направленная против Dominium temporalis пап, царство которых должно быть не от мира сего.

Пасхалий в сообществе с сакелларием Камиулом (по-видимому, это был его родной брат) составил заговор с целью лишить папу власти и захватить ее в свои руки. Решено было действовать во время процессии. Выполнение заговора сопровождалось большой смутой. На 25 апреля, в праздник Св. Марка, была назначена большая процессия, происходившая каждый год в этот день. Она направлялась от Латерана к S.-Lorenzo in Lucina; здесь встречал процессию народ и произносилась collecta, или общая молитва. Папа, по обыкновению, следовал верхом на лошади в сопровождении своего двора. Когда Лев выступил из Латерана, Пасхалий присоединился к папе и занял в процессии свое место. Он ехал впереди папы, а Камиул позади него. Остальные заговорщики ожидали процессию у монастыря Св. Сильвестра in capite и здесь, обнажив мечи, напали на нее. Процессия была разогнана; разъяренные оптиматы сбросили папу с лошади на землю и стали грозить ему своими кинжалами; с него сорвали папское облачение, пытались вырвать, как делалось это в Византии, язык и глаза и оставили у дверей церкви. Затем Пасхалий и Камиул втащили папу в монастырь и здесь бросили его к подножию алтаря. После этого они приказали греческим монахам поместить папу в келью и держать его под стражей. Ночью папа был заточен в монастырь Св. Эразма на Целии. Священники рассказывают, что Господь по молитвам апостола Петра вернул папе язык и глаза, и это чудо убеждает нас в том, что подвергнутый истязаниям Лев, к счастью своему, вовсе не терял ни языка, ни глаз. Римом овладела паника; казалось, вновь должны повториться кровавые сцены времени узурпатора Константина. Заговорщиков было много, и все они принадлежали к высшей знати; кроме того, их, по-видимому, поддерживал своими вооруженными тусцийцами Мавр, барон г. Непи, родины Тото, и, может быть, одной с ним фамилии. Но, совершив насилие, заговорщики, вероятно, потеряли головы или не нашли у народа поддержки своему плохо обдуманному замыслу. Они не выставили своего кандидата в папы, и это обстоятельство доказывает, что заговор был направлен не против епископа, а против государя (dominus) Рима. Теперь весь город был в их власти.

Тем временем Лев оправился от полученных им ран, и затем до Пасхалия неожиданно дошла ужасная для него весть, что Лев бежал. Мужественный камерарии Альбин и другие лица, остававшиеся верными папе, освободили его из заключения. Они спустили папу с монастырской стены по веревке и затем отвели его в базилику Св. Петра. Вокруг беглеца сгруппировалась часть духовенства и народа, и заговорщики не посмели схватить папу у самого гроба апостола; они разграбили дома Альбина и Льва, но уже не могли помешать дальнейшему бегству папы. Винихис, герцог сполетский, узнав о событиях в Риме, поспешил туда с отрядом солдат в сопровождении франкского посла Вирунда, настоятеля аббатства Стабло, нашел Льва в базилике Св. Петра и увел его невредимым в Сполето.

Весть об участи папы быстро разнеслась повсюду, и послы Винихиса сообщили Карлу, что Лев желает явиться к нему лично. Известие о скором прибытии папы было получено Карлом в то время, когда он уже готов был выступить в поход против саксов. Карл, переправившись через Рейн у Липпегама, расположился лагерем у Падерборна и стал ожидать искавшего защиты гостя, выслав ему навстречу архиепископа Кельнского Гильдибальда, графа Анзариха и короля Пипина. Сопровождаемый этой почетной свитой, Лев III прибыл в Падерборн вместе с несколькими лицами из римского духовенства. Сорок лет тому назад предшественник Льва, Стефан, ехал к Пипину, будучи только епископом, у которого не было ни земель, ни светской власти; но папа, спасавшийся бегством к сыну Пипина в 799 г., был государем Рима и многих других городов и провинций. Этот папа шел к Карлу поруганный и изгнанный «подвластными» ему римлянами, и Карл мог теперь понять, к каким последствиям должно привести соединение духовной священнической власти с властью светской.