Притязания, унаследованные римлянами от древнего времени, и их борьба с папами, старавшимися искоренить идею о политическом значении Рима, наложили на историю этого города трагический отпечаток; он сохранялся в течение веков, и ничего подобного этому мы нигде более не встречаем. В этой борьбе, которая продолжается до наших дней и под впечатлением которой мы пишем нашу историю города Рима, – борьбе все с одной и той же судьбой, – единственными союзниками римлян были стены Аврелиана, Тибр, малярия да тени и памятники великих предков. И только теперь, когда желания города Рима сводятся лишь к тому, чтоб стать столицей страны, он обрел себе сторонника и союзника в лице самого итальянского народа.
По окончании коронования император направился в свой лагерь на Нероновом поле, а папа остался в Латеране. Тогда римляне пришли в ярость и вскоре после полудня ринулись через тибрские мосты в Леонину. Перебив здесь попадавшихся им в одиночку врагов и ограбив духовенство, кардиналов и сторонников имперской партии, они направились затем в лагерь Фридриха, откуда, может быть, надеялись освободить своего пророка Арнольда. Королю и войску пришлось покинуть коронационное пиршество; прошел слух, что папа и кардиналы захвачены народом. Генрих Лев, проникнув в Леонину через стены, некогда разрушенные Генрихом IV, быстро ударил римлянам в тыл; но и самому мужественному войску стоило немалого труда одолеть римских граждан. Выдающаяся смелость, которую они проявили в этом случае, показала, что учрежденная ими республика не была одной только фантазией. Битва происходила у моста замка Св. Ангела, а с транстеверинцами – у Древней писцины и продолжалась с переменным счастьем до самой ночи, когда наконец римские граждане уступили противнику, превосходившему их силой. Наши воины, пишет германский историк, рубили римлян, как бы говоря им при этом: «Получай, Рим, германское железо вместо аравийского золота; вот как покупает Германия имперскую власть!» Около тысячи римлян было частью убито, частью утонуло в реке, многие были ранены и около 200 взято в плен; остальные бежали, спасаясь за стенами города; замок же Св. Ангела оставался нейтральным, так как находился во власти Пьерлеоне. На следующее утро в лагерь императора явился папа с просьбой освободить пленных, и они были переданы префекту Петру. Одержанная кровавая победа была, однако, настолько неполной, что даже этот великий император, считавший себя законным властителем всего мира, был вынужден покинуть Рим, не вступив даже в его пределы. Римляне оказались тогда на высоте провозглашенной ими независимости; под защитой своих стен они встретили императора мужественным сопротивлением, отказались продавать ему продовольственные припасы и решили продолжать борьбу с ним. Поэтому свой лагерь Фридрих снял уже 19 июня. Папу и всех кардиналов он взял с собой и направился прежде всего к Соракте; везде на походе через римскую территорию он приказывал разрушать замки, которые были воздвигнуты римскими нобилями в их поместьях.
Возможно, что в это время именно по соседству с Соракте был казнен Арнольд Обстоятельства смерти знаменитого демагога так же мало выяснены, как и обстоятельства смерти Кресцентия; как бы под впечатлением ужаса современники упоминают о казни Арнольда лишь мимоходом. Будучи выдан императором, Арнольд оказался в распоряжении префекта города. В графстве Витербо префекту и его могущественной фамилии, члены которой были капитанами, принадлежали обширные имения. Между этой фамилией и римской общиной давно шла борьба, сопровождавшаяся большими потерями для фамилии, поэтому префект должен был чувствовать сильное негодование на Арнольда. Как еретик и бунтовщик, Арнольд был осужден префектом на смерть, вероятно, с согласия императора, после того, как Арнольд был осужден церковным судом. Несчастный проповедник сохранил мужество и не отрекся от своего учения; он объявил, что считает это учение справедливым и спасительным и готов принять за него смерть. Он просил только дать ему немного времени, чтобы покаяться перед Христом в своих прегрешениях; преклонив колена и воздев руки к небу, он молил Бога принять его душу. Такое поведение Арнольда растрогало даже его палачей. Все эти сведения приведены в недавно найденной поэме, написанной одним брешианцем, принадлежавшим к числу сторонников императора. Этот автор так же, как и другие писатели того времени, сообщает, что Арнольд был повешен и затем тело его сожжено, чтобы у римлян не осталось никаких реликвий, которые могли бы напоминать им об Арнольде; это обстоятельство доказывает, до какой степени боготворил его народ. По другим источникам, останки сожженного тела Арнольда были брошены в Тибр. Место казни нигде в точности не указано.
Принеся Арнольда в жертву своим ближайшим интересам, юный император, еще раньше обагривший себя кровью, омрачил свое величие. Отмщение за это, однако, уже готовилось в лице граждан ломбардских городов; со временем они заставили Фридриха последовать великому делу освобождения, и в этом сказалось могущественное влияние идей Арнольда. Люди, имеющие в своих руках власть, нередко уничтожают орудия тех великих движений, которыми они сами ниспровергаются и, действуя так, не имеют о том ни малейшего подозрения. Перед Фридрихом Арнольд Брешианский стоял не в том образе, в каком он стоит теперь перед нами, и едва ли Фридрих мог слышать многое об Арнольде. Какое было дело королю до жизни какого-то еретика? Даже имея о нем ясное представление, Фридрих, после того как был вовлечен в борьбу с городами верхней Италии и с Римом, уже не мог чувствовать к этому ломбардцу, как к политическому новатору, никакого расположения. Таким образом, король обрек на смерть блестящую силу, которая впоследствии могла бы оказать ему большие услуги. Им было проявлено в Риме мало предусмотрительности; вместо того чтобы оказать римской демократии поддержку в той мере, в какой это было выгодно для него самого (что ему легко удалось бы), освободить эту демократию из-под гнета папства и подчинить ее авторитету имперской власти, Фридрих, ослепленный презрением к демократии, оттолкнул ее от себя, стал во враждебные отношения ко многим другим городам заключение убедился, что все его необъятные планы совершенно не удались.
С Арнольда Брешианского начинается ряд знаменитых мучеников свободы; они погибали на кострах, но их смелый дух, как феникс, возрождался из пламени и продолжал жить в последующие века. Арнольд так ясно понимал задачи своего времени так далеко пошел навстречу той цели, достигнуть которой Рим и Италия надеются только 700 лет спустя после него, что мы с полным правом можем признать в нем пророка. Вполне развившиеся сознательные начала того времени воплотились в нем, как в гениальном реформаторе, и первый политический еретик Средних веков явился, как логическое последствие борьбы за инвеституру. Борьба двух властей и преобразование городов были теми великими реальными условиями, которые послужили исторической почвой для этого еретика. Внутренняя необходимость не могла не привести его туда, где таился корень всего зла. Если бы Арнольд не направился в Рим и не закончил здесь своей деятельности, он не был бы полным выразителем своего времени. Но Рим, подавляемый в одно и то же время и древним величием, и двумя суверенными всемирными властями, не мог окончательно упрочить свою гражданскую независимость. Тем не менее конституция, в создании которой Арнольд, как законодатель, принимал, вероятно, большое участие, продолжала существовать еще долго после него, а школа арнольдистов или политиков уже никогда не умирала там. Все то, во имя чего с теоретической и практической точки зрения ведется борьба против светской власти духовенства, все это нашло свое историческое выражение в Арнольде, и в особенности еще потому, что к своим целям он не примешивал никаких низких мотивов. Даже самые яростные противники его признавали, что он руководился только вдохновлявшими его убеждениями. Величием своего времени и силой своей мысли Арнольд стоит выше всех выступавших после него борцов за независимость Рима. Арнольда сравнивают с Савонаролой; но с монашеским складом Савонаролы и его склонностью к чудесному человеческий ум плохо мирится; другу же Абеляра не приписывают ни прорицаний, ни чудес. Он представляется нам человеком здоровым, мужественным и вполне определенным, потому ли, что он в действительности был таковым, или же потому, что история, говоря о нем, о многом умалчивает. Его учение содержало в себе так много жизненной правды, что даже в 1862 г. оно нисколько не утратило значения современности, и в наши дни Арнольд Брешианский был бы все так же самым популярным человеком в Италии. Анафема Средних веков продолжает упорно тяготеть над Римом и Италией, и непримиренная тень еретика XII века должна по-прежнему являться в Риме.
