Вместе с матерью мальчик был отправлен в Рим; здесь из рук Гелиона, византийского уполномоченного, он получил императорское одеяние, и под опекой Плацидии как Валентиниан III был возведен в сан Августа, имея только семь лет от роду. Юный император был водворен в неприступной Равенне. Мать мало заботилась о его воспитании и оставалась жертвой придворных интриг, будучи сама слишком слаба, чтобы управлять расшатанным государством. Эта принцесса, полная приключений жизнь которой представляет романический интерес, вовсе не обладала талантами правительницы. Ее заботы по управлению государством могли бы разделить два великих полководца, Аэций и Бонифаций, но ее легкомыслие подчинение интригам исключали эту возможность. Результатом лукавства Аэция и слабости Плацидии была утрата богатой провинции Африки. Движимый благородным соревнованием с своим соперником, Бонифаций изменил Риму и в пылу раздражения призвал вандалов из Испании. В 429 г., после того как последовало вторжение их, Бонифаций понял свою ошибку, но геройское раскаяние было слишком поздно. Король Гензерих захватил Африку и в течение десяти лет держал ее под своей властью; с обладанием же этой богатой провинцией, житницей Рима, был обеспечен и доступ в Италию. Городу предстояло скоро испытать последствия этих событий; но судьбы империи теперь уже не решались в опустелом дворце цезарей или в Капитолии, приходившем в разрушение, а только молча вживались Римом.
В собственную историю Рима за это время вносится оживление только деятельностью епископа Сикста III, римлянина, занявшего престол Петра 24 июля 432 г. Его предшественник Целестин I (422-432) в 431 г. на соборе в Ефесе добился осуждения византийского патриарха Нестория, который отказывался называть мать Основателя христианской религии Богородицей, и Сикст отпраздновал эту догматическую победу над несторианцами постройкой новой роскошной базилики Либерия, посвященной Деве Марии как Богоматери. Он украсил этот, несомненно первый в Риме, храм в честь Марии внутри мозаикой, которая довольно хорошо сохранилась до настоящего времени. Эта мозаика, замечательная по своей древности и изображениям, которые на ней представлены, принадлежит, наряду с мозаикой Св. Пуденцианы и довольно грубыми вакхическими орнаментами Св. Констанцы, к самым древним мозаикам римских церквей. Современными им могут считаться также остатки мозаики Св. Сабины на Авентине, прекрасная базилика которой была выстроена епископом Петром при Сиксте III.
Стиль мозаики Св. Марии сохраняет еще традиции древнего искусства и не обнаруживает никаких признаков так называемого византийского характера, который уже обозначается немного позднее, когда Плацидия приказала разукрасить триумфальную арку Св. Павла. Эта мозаика – единственная в Риме, на которой представлено развитие христианства в цикле библейских историй. Повествование разделено таким образом, что на стенах среднего корабля изображены ветхозаветные события и от них имеется переход к событиям истории Христа, изображенным на триумфальной арке. Мозаика украшает обе стены поверх всей длины архитрава, в виде 36 четырехугольных картин, расположенных по две, одна над другой. Начиная с благословения Авраама Мельхиседеком, картины представляют все главные моменты жизни и деяний патриархов, Моисея, Иисуса Навина и вступления в обетованную землю. Первые, имеющие идиллически-патриархальный характер, – самые красивые; в них еще много древней грации, и они являются как бы предвестниками знаменитых небольших картин Рафаэля в ложах. Наоборот, в сценах войн из истории Иисуса Навина художник следовал, как образцу, уже лишенному прелести, стилю скульптур на колонне Траяна.
История Христа украшает великолепную триумфальную арку, которую Сикст воздвиг над главным алтарем в прославление победы ортодоксальной церкви. Середину занимает изображение престола, перед которым лежит таинственная книга с семью печатями. По сторонам престола стоят Петр и Павел и четыре символа евангелистов. Затем следует Благовещение с изображениями ангела и полной грации Марии. Здесь всюду Мария изображена еще без сияния. Дальше видно Сретение: Мария несет Младенца, окруженного сиянием, в втором ряду поклонение волхвов, – картина редкая по выполнению: на престоле сидит один Младенец; перед ним на коленях стоят с приношениями два царя, стройные юноши в увенчанных коронами фригийских шапках, похожих на яйцевидные шлемы Диоскуров или на береты дакийских военнопленных на триумфальной арке Траяна; позади престола видны четыре ангела и небесная звезда. На другой стороне представлен Христос, поучающий в храме, и за ним два ангела. Третий ряд представляет справа от зрителя какое-то происходящее в присутствии Ирода событие, которое трудно понять, слева – избиение младенцев. Эту ужасную сцену позднейшая живопись воспроизвела со всей грубой откровенностью, на древней же мозаике, о которой мы говорим, изображена только группа объятых страхом женщин, с детьми на руках, и три воина, устремляющихся к женщинам. По концам арки мозаику заканчивают общепринятые изображения Иерусалима и Вифлеема и взирающих на них ягнят, – эмблемы верующих. Такова замечательная мозаика S.-Maria Maggiore, прекрасный памятник последнего расцвета римской живописи в V веке.
Книга пап перечисляет богатую утварь, которую Сикст дал своей церкви, и, по этому каталогу, надо думать, что со времен разграбления Рима готами золото стало редкостью. Из чистого золота отмечена только одна чаша (schyphus), весом в 50 фунтов. Другие, принесенные в дар, вещи были из серебра; в числе их был алтарь, обложенный листами серебра в 300 фунтов весом, и олень весом в 30 фунтов; изо рта этого оленя шла вода в купель, в которой производилось крещение. И тем не менее остатки сокровищ в Риме были так велики, что Валентиниан III по просьбе епископа мог поставить над гробом св. Петра золотой, украшенный благородными камнями рельеф Искупителя и 12 апостолов, а в базилике Латерана серебряную дарохранительницу (fastigium) взамен той, которая была все-таки похищена готами, как ни щадили они церкви. Эта драгоценная вещь одна весила 511 фунтов; поэтому можно себе представить, как богата была добыча, которую готы могли взять из церквей. Гонории, Плацидия и Валентиниан, как и епископы их времени, ревностно стремились восстановить утраченное. Ограбленные церкви снова наполнялись драгоценностями из чистого золота и серебра, и нет ни одного епископа тех времен, о которых книга пап не упоминала бы, прославляя его за то, что его стараниями жертвовались в церкви сосуды, светильники, престолы и скульптурные произведения. И тщетно св. Иероним восставал против такой роскоши. «Мраморные стены блестят, – писал он, – потолки горят золотом и престолы сверкают благородными камнями, но истинным служителям Христа не приличествует блеск. Пусть мне никто не возражает тем, что храм в Иудее был богат и что престол, светильники, кадильницы, чаши, бокалы, блюда и вся другая утварь в этом храме были из золота. Господь благословил бедность, и мы должны возлагать свои упования на крест, к богатству же относиться как к скверности». Так думал Иероним, но не так думали тщеславные священники римских церквей; они стремились к тому, чтобы в каждой церкви воспроизвести Соломонов храм, и заимствовали оттуда восточную роскошь священной утвари и священнических одеяний; таким образом в промежуток лишь сорока лет в Риме снова была накоплена богатая добыча для тех варваров, которых должны были привести сюда удача и смелость.
