В Монте-Касино изучалась даже медицина, процветавшая в Салерно под влиянием арабов. В 1060 г. в этом монастыре прославился как врач и ученый Константин Африканский, уроженец Карфагена и переводчик на латинский язык арабских и греческих произведений. Этот изумительный знаток халдейской мудрости, усвоенной им на Востоке, был первым в Европе ученым, о котором достоверно известно, что он знал арабский язык.
Ничего подобного не видим в бенедиктинских монастырях Фарфа и Субиако, находившихся поблизости от Рима. Монте-Касино был ревностным сторонником Рима; двое пап из числа тех, которые стояли за реформу, происходили из Монте-Касино; монастырь Фарфа, напротив, упорно отстаивал права имперской власти. Литературная деятельность монахов Фарфы имела исключительно монастырский характер. При Оттоне III усердно занимался литературой аббат Гуго, автор нескольких произведений, посвященных описанию упадка аббатства. Задачей преемников Гуго была всегда защита независимости аббатства. Та же цель имелась в виду при составлении знаменитого реестра документов Фарфы. В промежуток времени с 1092 г. до 1099 г. по настоянию аббата Берарда II монах Григорий Катинский, знатный сабинянин, собрал все акты, относившиеся к Фарфе. Эту трудную работу, но с меньшим успехом, продолжал ученик Григория Тодин и довел ее до 1125 г., на котором заканчиваются документы; после этого аббатство перешло под власть пап. Это замечательное собрание регестов служит с прошлого столетия одним из главных источников по истории Средних веков; им пользовался так же и автор этой истории гор. Рима. Дипломы, дарованные князьями, императорами и папами, реестры владений, наследственные аренды (е rrphithensis) и судебные акты, написанные на пергаменте и относящиеся к периоду времени, обнимающему более трех столетий, собраны монахами с изумительной тщательностью. Тот же архивариус Григорий составил особый кодекс арендных договоров и, кроме того, собрал еще дипломы, акты и исторические даты, составляющие в общем беспорядочную и чудовищную «Хронику Фарфы», Но все эти работы относятся к области не столько истории, сколько археологии и юридических наук, так как Григорий не задавался целью написать историческое исследование, а скорее имел в виду лишь доказать права Фарфы Документами; поэтому вполне основательно ему было приписано так же одно из полемических сочинений эпохи борьбы за реформу – «Защита имперских прав», написанное по вопросу об инвеституре.
Подобный же реестр, не переработанный в хронику, был составлен в XI веке в монастыре Субиако. Этот древний монастырь не приобрел никакого серьезного значения, хотя был богат и мало-помалу подчинил себе окрестную местность. При Льве IX аббат Гумберт, француз по происхождению, украсил монастырь постройками, воздвиг монастырский дворик и начал строить замечательную пещерную церковь (Santo Speco). Не прекращавшиеся раздоры отражались, однако, на монастыре губительно; в одно и то же время он должен был вести жестокую борьбу с епископом тиволийским, с марсийскими графами, с Кресцентиями в Сабине и с другими малыми тиранами, находившимся по соседству. Епископство в Тиволи обладало так же не менее драгоценными документами. Сводка их была, однако, сделана лишь во второй половине XII века. Кодекс этих документов, замечательный не по количеству их, а по времени, к которому они относятся, хранятся в ватиканском архиве. Такую же работу, по-видимому, еще скорее надлежало бы сделать римской церкви. Архивы римских монастырей были полны документов, но нигде не было составлено ни одного кодекса. В смутное время X и XI веков часть литературного архива, без сомнения, погибла; но и то, что оставалось, вполне вознаградило бы труды каждого, кто пожелал бы собрать документы. В конце XI века было положено начало такой работе с той именно целью, чтобы доказать независимость римской церкви от имперской власти. В своем сборнике канонов, посвященном Виктору II, григорианский кардинал Деодат собрал дипломы, дарованные императорами, дарственные акты, патримониальные и фискальные реестры, ленные договоры, затем даже древние арендные договоры, относящиеся ко времени Григория I, и каталоги пап. Такие перечни с конца XII века были повторно занесены в фискальные реестры каноника Бенедикта, Альбина и Ченчия.
Подъем папского авторитета, казалось, должен был бы сопровождаться более обстоятельным изложением истории самого папства; тем не менее и в этом веке она сводится в римских источниках лишь к крайне скудным каталогам и к отрывочным хронологическим заметкам. Самая тяжкая вина римского духовенства XI века заключается в том, что оно оказалось неспособным оставить в наследие потомству какое-либо изложение великих событий своего времени. Биографии величайших пап стоявших за реформу, написаны не в Риме, а в других странах; жизнь Льва IX описана архидиаконом Тульским и затем, по желанию Григория VII, святым Бруно Сеньинским, труд которого оказался, впрочем, слабым произведением. Автором биографии самого Григория VII, так же весьма не совершенной, был германский каноник из Регенсбурга Павел Бернридский.
В тот век, когда итальянская историография обогатилась трудами Арнульфа и Ландульфа Миланских, Амата, Гауфрида Малатерры, Вильгельма Апулийского и Льва Марсикануса, одна из самых важных эпох в истории папства является для нас освещенной только благодаря сохранившимся по счастливой случайности многочисленным письмам Григория VII. Это знаменитое собрание, аналогичное сборнику писем Григория I, считается по справедливости вполне оригинальным произведением римской литературы XI века. По письмам Григория VII историк литературы может судить, какова была латынь римской церкви того времени; для историографа они представляют незаменимый материал, а биограф находит в них верное отражение великого, непреклонного холодного ума властителя, душу которого не смягчали дары ни одной из муз.
Полную противоположность Григорию представляет Петр Дамиани; но этот непервоклассный талант принадлежал Риму лишь отчасти. Мы уже говорили о деятельности Дамиани и неоднократно цитировали его произведения, в которых мистическое чувство сочеталось с благородным христианским духом. Культура XI века имела в лице Дамиани одного из своих представителей; его сочинения – гомилии, теологические и экзегетические трактаты, жития святых, похвальные слова монашеству, письма к современникам и поэтические произведения – свидетельствуют, что это был человек с основательным грамматическим и теологическим образованием, с жизнерадостным сердцем и мечтательным, но не философским умом.
Чтобы исчерпать скудную римскую литературу того времени, нам остается еще упомянуть только о Боницо, епископе Сутрийском (1075 г.). Постигшая Боницо судьба достоверно неизвестна; как один из самых ревностных приверженцев Григория, он был преследуем Генрихом и затем, по-видимому, убит его сторонниками. Заслуга Боницо заключается в том, что он написал историю папства своего времени. В своем главном труде «О преследовании церкви» Боницо дает неудовлетворительный очерк истории церкви до Генриха II и затем подробно излагает события включительно до смерти Григория VII. Изложение у Боницо ясно и чуждо фанатизма; но фактические данные нередко ошибочны и искажены; однако произведения Боницо, не свободные так же от тенденции, являются первой попыткой изложить историю папства. Сообщаемые Боницо сведения были затем воспроизводимы во многих других сборниках жизнеописаний пап и в хрониках. Ансельм, учений епископ луккский и духовник Матильды, точно так же не принадлежал Риму, интересы которого он отстаивал со всей ревностью. Вообще великая борьба за реформу внесла в германскую и итальянскую литературу сильное, долго длившееся оживление. В наши дни, когда папство, просуществовав почти восемь столетий, было вовлечено переворотом 1859 г. в смертельную борьбу с самим итальянским народом, мы наблюдаем возникновение подобной же литературы, напоминающей нам во многих отношениях эпоху борьбы за инвенституру. Но и теперь в этом потоке литературных произведений, полемизирующих по вопросам о единстве Италии и о светской власти папы (dominium temporale), город Рим принимает все так же мало участия, как и прежде.
