Это важное событие, ставшее необходимым в силу направления мысли того времени и потребностей Запада, но бывшее революционным по отношению к правам Византии, едва ли могло быть делом случая, а скорее явилось результатом исторически сложившихся обстоятельств и созданных ими решений. Можно ли сомневаться в том, что императорская корона была той целью, к которой уже давно стремился Карл Великий, и что таков же был идеал его друзей, живших римским мировоззрением? Сам Карл прибыл в Рим, очевидно, для того, чтобы осуществить свою цель или, по крайней мере, прийти к какому-нибудь окончательному решению, и папа во время своего пребывания во Франции уже заявил о своей готовности содействовать этому великому перевороту. Сам процесс освобождения пап из-под власти Византии – законной имперской власти – совершался нерешительно, и папы признавали ее еще и тогда, когда франкские государи уже приобрели власть над Италией Обстоятельства вынудили, однако, пап отдаться под покровительство франкских королей и предоставить им сан патриция в Риме; сами они взамен получили церковное государство, обладание которым могло быть обеспечено за ними только постоянной готовностью франков поддерживать их. Изгнание папы из Рима, где Карл уже был государем, послужило началом решительных действий. При таких условиях Лев III неизбежно должен был содействовать переходу власти к западной династии, к строго католическому королевскому дому Пипина, помазанному на царство предшественником Льва, Стефаном. Защитой для церкви являлось ревностное благочестие этого дома, а его могущество должно было спасти христианство от варваров и язычников. Что касается Византии, то от нее уже нельзя было ждать ничего другого, кроме повторения юстиниановского деспотизма и догматических ересей. Все это было уже давно и зрело обдуманно и взвешенно.
Можно предположить, что принадлежавшие к духовенству друзья Карла более всего содействовали осуществлению изложенного плана, к которому папа, может быть, не относился с большим увлечением. Алкуин был заранее посвящен в этот план; это доказывают его письма; но франкские послы провели в Риме целый год, и нет сомнения, что они вступили в соглашение с римлянами, так как в данном случае их избирательный голос имел главное значение. Исходя из избирательного права, принадлежавшего в древности сенату и народу, римляне провозгласили Карла патрицием, и теперь по тому же праву им предстояло объявить Карла императором. Карл становился императором государства вообще только потому, что он делался императором римлян и Рима. Решение римской знати и народа, без сомнения, предшествовало коронованию, и Карл был возведен в сан римского императора теми же тремя избирательными корпорациями, которые принимали участие в избрании пап.
Великий переворот, уничтожавший вековые права Византии, не должен был совершиться по личному усмотрению короля или папы; это юг перевороту надлежал0 явиться актом самого божественного промысла и затем законным действием христианского мира, представителями которого были римский народ и все собравшиеся в Риме духовные лица, оптиматы и граждане, как германские, так и латинские. Сами франкские летописцы говорят, что Карл стал императором по избранию римского народа, или ссылаются на общее собрание обеих соединенных наций, причем перечисляют участников собрания в таком порядке: папа, все собрание духовны» лиц, епископов и аббатов, сенат франков, все знатные римские люди и прочий христианский народ.
Решение римлян и франков было возвещено Карлу в виде прошения. Не следует ли предположить, что он, как некогда Август, притворился, что не примет высокого сана, пока не будет вынужден к тому самим совершившимся фактом? Карл объявил, что предложение императорской короны для него совершенно неожиданно и что он никогда бы не переступил порога церкви Св. Петра, если бы знал, что таковы намерения Льва. Этот ответ человека, в котором было столько благочестия и геройства, не должен ли быть отнесен к лицемерию? Разве сын Карла, Пипин, не был призван в Рим с войны против Беневента именно для того, чтоб присутствовать при короновании? Все эти противоречия пытались устранить, утверждая вместе с Эгингардом, что Карла смущала мысль о Византии, что он еще не объявил своего решения и что он пытался переговорами с греками сначала добиться от них признания за ним сана императора; поэтому для Карла будто бы и явилось такой неожиданностью коронование, которое было предложено ему так несвоевременно. Само по себе это объяснение до некоторой степени правдоподобно; но оно имеет в иду исключительно время коронования. Между тем на принятие сана императора Карл давно выразил свое согласие, и оно было окончательно утверждено во время пребывания Карла в Риме. Друзья Карла были вполне уверены, что он будет провозглашен императором.
Само коронование было совершено без особых приготовлений и не сопровождалось торжественными церемониями; это было сделано с той целью, чтоб положить конец всяким дальнейшим колебаниям. Действовать так решительно входило в расчеты папы уже потому, что на его долю в этом случае выпадала главная действующая роль, коронованием же и миропомазанием за церковью устанавливалось высшее право. В этот момент папа, глава церкви, действительно возводил в сан императора лицо, избранное римлянами и франками. Ничего не могло быть проще и скромнее этого акта, имевшего значение всемирно-исторического события. В день Рождества Карл лежал распростертым и молился перед исповедальней Св. Петра; когда затем Карл поднялся, Лев, как бы движимый самим Богом, возложил на голову короля золотую корону, и народ, уже подготовленный и понимавший то, что происходит перед ним, приветствовал Карла кликами, которыми приветствовали римляне цезарей: «Карлу, благочестивейшему Августу, венчанному Богом, великому, миролюбивому императору римлян, жизнь и победа!» Это приветствие было повторено дважды. Высоко знаменательный момент, который когда-либо переживали римляне, вызвал в народе целую бурю воодушевления, когда папа, как второй Самуил, помазал на царство нового западного цезаря и его сына Пипина. После того Лев одел Карла в императорскую мантию и, опустившись на колена, преклонился перед главой Римской империи, которого Бог его рукой венчал на царство. За торжеством коронования следовала обедня, и по окончании ее Карл и Пипин сделали церквям приготовленные раньше приношения: базилике Св. Петра серебряный стол с драгоценной золотой утварью, базилике Св. Павла – подобное же приношение, Латеранской базилике – золотой крест, украшенный драгоценными камнями, и церкви S.-Maria Maggiore – не менее дорогие приношения.
Так сложил с себя Карл сан патриция и стал с той поры называться императором и августом. Новый титул не мог увеличить могущества государя, который уже давно был властителем Запада; но этим титулом было формально признано за Карлом его единодержавие и возвещено всему миру, что Карлу присвоен «дарованный ему Богом» сан цезаря; в этот сан Карл был возведен в величайшем из всех церковных святилищ и в Риме, древнем средоточии всемирной монархии. Позднее, когда германская империя вступила в борьбу с папством, канонисты стали утверждать, будто император получил корону только по милости папы, и такое утверждение обосновывали на том, что Карл был коронован Львом III. В свою очередь, короли ссылались на форму приветствия, провозглашенного народом: «Венчанному Богом императору римлян жизнь и победа», и утверждали, что свою корону, неотъемлемое наследие цезарей, они носят только по произволению Бога. Наконец, римляне стали доказывать, что Карл получил эту корону лишь по верховной воле сената и народа. Спор о правовом происхождении имперской власти не прекращался за все время Средних веков. Ни в чем не изменив фактической стороны всемирной истории, этот спор, однако, доказал, что в человечестве живет потребность сводить мир фактов к принципиальному началу, которым узаконивается власть. Папа Лев III так же мало имел права передавать кому-либо корону империи, ему не принадлежавшей, как и Карл присваивать себе эту корону. Но папа считал себя представителем империи и римского начала, и он имел силу совершить этот не осуществимый без содействия церкви переворот не столько как верховный глава христианской республики, сколько как человек, в котором воплотилась латинская национальность Мир видел в лице папы святого посредника между собой и божественным промыслом, и только совершенные этим посредником коронование и миропомазание облекали императорскую власть Карла божественной санкцией. С другой стороны, избирательное право римлян, в какой бы форме оно ни выразилось, было бесспорно и ни при каком позднейшем избрании императора не могло иметь такого решающего юридического значения. Если бы римляне, от которых приобрел свой сан новый август, высказались в 800 г. против провозглашения Карла императором, король франков никогда не был бы императором или его императорская власть как узурпация утратила бы всякую видимость законности. Таким образом, как помимо решения папы, так и помимо желания римлян Карл не мог стать императором. Но наряду с папой и римлянами в избрании принимали участие также франки и другие германцы, представителями которых являлись существовавшие в Риме корпорации (scholae) чужестранцев. Избирательное право, первоначально принадлежавшее исключительно сенату и народу и как таковое никогда, впрочем, не признававшееся Карлом, утратило свое значение, так как основу имперской власти теперь составляла уже германская нация, но ею избирались только франкские и немецкие короли.
