Да, я искренне верила – «там» будет лучше. Думала, что смогу. Надеялась доказать всем, что способна на большее, нежели рожать из года в год. В какой-то миг даже начало мерещиться, будто у меня получается, но… Леди Судьба любит злые шутки, а Леди Удача столь переменчива.

– Дурочка… – В этот раз в голосе Ждана слышалась нежность, и я едва не разрыдалась.

От потока слёз спасло лишь осознание – снаружи дожидается мама, которой совершенно незачем видеть меня в таком состоянии. А потом подумалось – отца тоже, должно быть, уже известили. Зато Торизас, скорее всего, по-прежнему в Лабиринте торчит и ничегошеньки о возвращении сестры не знает.

Тем не менее, несмотря на предполагаемое отсутствие Торизаса, пришлось собраться. Отринуть слёзы, растянуть губы в улыбке, вздёрнуть нос.

– А вот это правильно, – заметив мои старания, сказал учитель. Лишь теперь поставил на пол и выпустил из объятий. – Пойдём, Астрид.

Я кивнула.

Когда Ждан открывал дверь, украдкой вытерла нос кончиком шарфа. А сообразив, что творю, тихо хихикнула. Просто… я же явилась в Рестрич в образе леди, а тут такие некультурные жесты. Вот как мне не стыдно, а?

Эта мелочь сильно улучшила настроение, и из ратуши я вышла не с фальшивой, а самой настоящей улыбкой. Тот факт, что старейшина Ждан шагает рядом, придал дополнительную уверенность и позволил взглянуть на толпящихся на площади сородичей без дрожи.

Зато через миг сердце всё-таки споткнулось – просто там, внизу, у основания лестницы, стоял папа. Такой же худой и сутулый, немного бледный и… бесконечно родной.

Конечно, я не выдержала. Конечно, сорвалась с места и стрелой помчалась к нему. А оказавшись в капкане рук, вновь попыталась разреветься.

– Ну здравствуй, малышка, – прошептал папа. – Здравствуй, моя хорошая.

– Здра… – А вот дальше я не смогла. Просто ком в горле встал. Непреодолимый!

Несколько минут тишины и попыток совладать с собой. Причём не я одна в этих минутах нуждалась – папа тоже вдруг расклеился, даже плечи в какой-то миг задрожали. Но всё прошло, когда к нам приблизился старейшина Ждан…

– Трим, доброго дня, – сказал он тихо. – Астрид пока что остаётся у вас, но очень прошу, давайте обойдёмся без глупостей.

– Я хочу попросить о том же, – отозвался папа.

Слова прозвучали очень резко, и я вздрогнула. Просто говорить в таком тоне со старейшинами, да ещё при свидетелях, крайне опасно. Сомневаться в решениях вообще запрещено, а ведь отец… нет, он даже не намекал, а напрямую отсылал к решению девятилетней давности, которое и спровоцировало мой побег.

Впрочем, в прошлый раз папа зашел ещё дальше. Он же тогда ударил Ждана, причём в лицо. И это был дополнительный аргумент в пользу побега – я слишком хорошо знала, что отец не смирится. А к несогласным у нас относятся не многим лучше, чем к чужакам.

Но Ждан в бутылку не полез…

– Трим, не перегибай, – сказал он. – Я не враг твоей дочери.

Отец то ли не поверил, то ли просто не посчитал нужным ответить. Просто взял меня за руку и повёл прочь.

И лишь теперь я поняла, что чего-то не хватает. Вернее, кого-то!

– А где мама?

– Пирог печёт, – обернувшись, отозвался отец. – Твой любимый. С земляникой.

На душе стало стократ теплей, а счастье, вспыхнувшее в сердце, послужило щитом от бесчисленных взглядов.

Увы, но на площади перед ратушей практически весь город собрался. И все, без исключений, таращились! В большинстве глядели с осуждением, но были и те, кто смотрел с любопытством.

Толпа очень неохотно расступалась, пропуская Трима и его блудную дочь, которая пыталась выглядеть равнодушной, и ответных взглядов, в общем-то, не дарила. Но в какой-то момент всё-таки не выдержала и огляделась, чтобы едва не споткнуться.

В толпе обнаружился ещё один очень важный для меня человек. Моя лучшая подруга. Моя Юдисса!

О… сколько всего было прожито вместе! Сколько дней и ночей! Сколько прогулок, шуток, секретов…

А теперь я шла, а она стояла и смотрела. Всё такая же рыженькая, но повзрослевшая, похорошевшая и… с огромным круглым животом!

Впрочем, поразил меня совсем не живот, а широкая улыбка. Юдисса радовалась этой встрече, причём настолько искренне, что на глаза, в тысячный раз за день, навернулись слёзы.

Нет, я не зря приехала в Рестрич! Как бы я ни относилась к этому городу, тут есть те, кто по-настоящему меня любит.

День выдался крайне тяжелым, а его завершение… вообще, оно сказкой показалось. Я не думала, что так будет, но дома никто не обвинял и, в отличие от старейшин, допросов не устраивал.

Родители и примчавшийся из Лабиринта Торизас, считай, вообще ни о чём не спросили. Только одно: «Астрид, ты навсегда?» Я ответила утвердительно.

Потом был ранний ужин и пирог с начинкой из земляничного варенья. Рассказы, шутки, попытки насмотреться друг на друга и понять, что же изменилось за эти годы. Не знаю, что увидели родители, а я… Я видела, что постарели. Видела след печали на лицах и затаённую надежду в глазах.

Ну а в том, что касается брата, – возмужал!

Он, как и я, в папину «породу» уродился, и теперь сидел весь такой взрослый и важный, сверкал своими зелёными глазищами, тряс давно не стриженными чёрными волосами. Жилистый, гибкий, сильный! И… совсем-совсем неженатый.

При том, что брат старше меня на два года, такое положение искренне удивляло. Собственно, я об этом ещё от Гертона узнала, но спрашивать подробности у конвоира поостереглась. Зато у самого Торизаса спросить не постеснялась.

– Да так! – тут же отмахнулся Тор. – Просто…

– Есть одна, – вмешалась в разговор мама. – Но ты её вряд ли знаешь. Виритта с южной улицы.

– Ма! – воскликнул один «ловец» возмущённо. И так здорово покраснел, что я не выдержала и захихикала.

Да, разговор блуждал вокруг да около. Кажется, говорили ни о чём, но обо всём сразу. За три часа за столом я столько всего о жизни своей семьи узнала и так прониклась, что в какой-то миг начало казаться, будто и не уходила вовсе.

Несмотря на отсутствие вопросов, о себе тоже рассказать пришлось. Конечно, ни о каких Ласте-Шеше-Дантосе речи не шло. О мифическом мужчине, с которым «жила» в захолустном безымянном городке, также не упоминала. Просто некоторые мелочи… частью настоящие, частью вымышленные.

Единственное, о чём говорила не таясь, – встреча с Гертоном. Мол, учуял и отправился в погоню, а я и не пряталась. Вышла навстречу и вот. А вообще – дурак этот Гертон. Более того – дурак законченный! И жутко противный тип.

Мама на такие заявления посмеялась, папа поулыбался, а Тор… Брат принялся беззастенчиво передразнивать внука старейшины Нила. И пусть Торизас припоминал эпизоды, о коих я не знала, то есть часть смысла терялась, но это было ужасно смешно.

А ещё было очень сладко от осознания того, что меня ждали. Что приняли так, будто ничего позорного не совершала. Словно я не в бегах была, а в каком-то очень важном путешествии или на задании во благо народа метаморфов.

Я понимала, что рано или поздно придётся сказать родным правду, но здесь и сейчас просто сидела и наслаждалась ощущением дома и любви. Ну а когда за окном начали сгущаться сумерки, а темы для разговоров не до конца, но всё-таки иссякли, спросила:

– А Юдисса… она сейчас где живёт?

– У мужа, конечно, – ответила мама.

– И кто у неё муж? – вновь полюбопытствовала я.

– Так Энир, сын Вейна.

Нет, этих подробностей я действительно не знала. Имела возможность выспросить у Гертона, особенно с учётом того, что конвоир сам о моей подруге упомянул, но отчего-то не воспользовалась. А теперь слегка удивилась.

Сын Вейна? Хозяина единственного в Рестриче постоялого двора? Но… но он же…

– Так он же лопоухий! – выпалила я шокированно.

Папа расхохотался, мама захихикала, а брат подарил сдержанную улыбку. Вот только я не успокоилась. У Энира действительно ужасные уши! Они не просто растут, а стоят! Строго перпендикулярно голове!!!