— Кто здесь⁈ — я огляделся и вжался в кровать, но никого не увидел.

— Я в твоей голове, идиот.

— Ч-чего? — я мотнул головой и принялся читать молитву, скрестил пальцы и закрыл глаза. Сам не понял, откуда она всплыла в моей голове. Никогда прежде я не верил в Бога, а сейчас вдруг уверовал. — Изыди, изыди! Изыди, чёртов бес!

— Ты кого бесом назвал, сопляк⁈ — голос не унимался, ругая меня, на чём свет стоит. Количество матерных слов, звучавших в моей голове, было столь велико, что я при всём желании не мог за всеми ними уследить. — Всё из-за тебя, будь ты проклят!

— Всё это сон, просто сон! — прокричал я, не открывая глаз, и с силой ударил себя по щеке.

Боль была вполне себе реальной. И мало мне было физических мук, голос в голове добавил моральных. В выражениях он не стеснялся. Говорил совсем как благородный, обращавшийся к своим крепостным.

— Больно ведь, мудак! Ты совсем негораздок? Тебя в детстве случайно не роняли? — прорычал он, и следом я ощутил, как в моей груди что-то сжимается, словно кто-то со всего размаху лупит по моей душе. — Ещё раз так сделаешь, и я тебя на корм волкам пущу! Помяни моё слово, смерд! Я — Первый, и ты не смеешь давать мне пощёчину! Никто, ни при каких моих жизнях не смел этого делать! Я — Величайший!

Сам не ведая, что творю, я разозлился и со всей дури вмазал себе кулаком по лицу. Ощущение было не из приятных, а удар — хлёстким и поставленным. И самое удивительное, что я осознал лишь после него, рукой управлял не я. Она словно двигалась сама по себе, совсем не реагируя на мои команды.

— Какой-то неприятный сон… — я погладил ушибленную щёку и насупился. — Убирайся прочь, нечисть!

— Я — Первый! — взревел раздражённый голос. — И не дремлешь ты, малец! Хотя лучше бы это всё и в самом деле оказалась не более, чем кошмаром. Если ещё не понял, то ты кони двинул, а я вместе с тобой! Поздравляю, мать твою!..

— Чего? — мой голос дрогнул, а я бешено закрутил глазами, не имея возможности посмотреть нежеланному собеседнику в глаза. — В каком смысле: «Кони двинул»?

— Помер, скис, погиб, сгинул, сдох! — некто продолжал глумиться надо мной, подбирая такую интонацию, словно я был для него злейшим врагом из когда-либо существовавших. — Выбирай любой вариант, какой понравится. Мне, если честно, плевать. Всё равно! Мы с тобой в полной заднице, и выхода из неё не предвидится.

Осознание прибило меня к перине, словно острый кол, вогнанный в землю. Всё это взаправду? Нет, быть того не может. Это не реальность! Будь это всё реальностью, я бы уже в штаны наложил.

— Штанишки новые подготовь! — голос не унимался. — Прими смерть как данность, это факт!

— Смерть, говоришь… — я выдохнул со спокойной душой и опёрся затылком о купол. — Что-то слабо мне в это верится. Если помер, почему я здесь сейчас сижу? Вроде как вполне живой и здоровый. Дышу и вижу, а ещё всё ощущаю. Или же это рай? Тогда какого чёрта ты в моей голове забыл? Неужели ангел-хранитель мой?

— Ты задаёшь слишком много вопросов! — Первый снова принялся материться и поносить меня без передышки. Уверен, стой он сейчас передо мной, заплевал бы меня с головы до ног своей желчью. И чего только бесится?

Его бесконечные вопли и сетования на несправедливость какого-то отбора сосудов порядком мне надоели. За короткие пять минут он произнёс больше слов, чем я за всю свою недолгую жизнь. Неугомонный какой-то, не заткнуть. Всё болтает и болтает, сколько бы я не старался его угомонить. На слова не реагирует, на молитвы тоже. Даже когда уши затыкаю, он всё равно не затихает и достаёт меня. Совсем как жёнушка нашего Графа, любившая устроить своему мужу нервотрёпку. И как он её только терпел? Вряд ли она нивелировала этот недостаток сексом. С её габаритами затруднительно было ногу передвинуть, не говоря уже о том, чтобы на Графа запрыгнуть. Хотя сына же она ему как-то родила?

— Ай, достал! — я встал с кровати и уверенно зашагал к выходу из купола.

— Ты куда это? — голос едва заметно вздрогнул, и моё лицо расплылось в оскале.

— Хочу осмотреться, — оскал никак не сползал с моего лица, и я чувствовал, что нащупал нужный рычаг давления на своего неугомонного «попутчика». — Всяко лучше, чем слушать твоё нытье. Знаешь, даже если я и в самом деле погиб, а в моей голове застрял ты. Кстати, я даже не знаю, кто ты. То мне всяко приятней будет слушать твои завывания снаружи, нежели внутри этого странного сооружения. У меня уже голова гудит от твоей болтовни. И что за «Первый», вообще? Ты был победителем в конкурсе «Задолбай, но не убей»?

— Малец, ты слишком многое себе позволяешь! — Первый не предавал свою напыщенность и продолжал без устали пилить мне мозг. — Из-за тебя, я прое… потерял шанс на жизнь! Ты хоть представляешь, каким трудом он мне дался? Да если бы не я, ты бы и не родился вовсе! Твоё тело должно было стать моим!

Я остановился у порога, вдумываясь в то, что сказал Первый.

— Шанс на жизнь, моё тело… — я выдохнул. — Знаешь, раз мне всё равно предстоит слушать твой трёп, расскажи хоть, что происходит? А то я ничего не понимаю, хоть пришиби.

— Мог бы я тебя прикончить, уже бы сделал! — судя по звукам, Первый сморкнулся.

Хотя, как он мог сморкнуться, если находится у меня в голове? Кстати, а как он там сидит? Почему-то мне сразу представляется маленький человечек, находящийся прямо в черепе и слышащий и видящий всё моими глазами.

— В темноте я сижу, — спокойно-расстроенным голосом ответил Первый, подтверждая мою догадку, что мои мысли он читает без проблем. — В кромешной темноте. И да, я вижу и слышу всё, что с тобой происходит, но по-своему.

— Выходит, ты и в самом деле живёшь в моей голове? — я удивлённо вздёрнул бровями. — Ситуация…

— Слушай, парень, тебя ведь Александр зовут? — Первый заметно успокоился, и это меня, несомненно, радовало. — Выходит, ты отчасти мой тёзка. Когда-то и я такое имя носил. Вернись на кровать, не гневи Бога. Попадёшься на глаза Ирату, конец тогда моей репутации. Хотя ею теперь разве что подтереться…

Услышанное меня заинтересовало. Как бы многие в моём посёлке не думали, глупым я не был. Мог сложить дважды два, если того требовала ситуация. Да и как-то раз я услышал от Митяя очень правильную мудрость: «Быть умным значит вовремя притвориться глупым». Мне это часто помогало. И сейчас это был как раз тот самый случай. Если Первый не собирается затыкаться просто так, то с ним можно попытаться договориться. Главное, знать его слабые места, а одно он мне только что сам выдал. Боится потерять своё лицо? Что же это можно устроить. В этом деле мне нет равных, я жил рядом с теми, кто позорился каждый день. Сама моя жизнь — сплошной позор! Только дай повод, и я опозорюсь так, как свет ещё не видывал! Ежели не захочет, пускай делится всем, что будет мне полезно!

— Что за Ират? — произнёс я с наигранным интересом.

— Твои гнусные мысли меня настораживают, — сухо произнёс Первый, прочитав мой замысел. — Ты в самом деле способен сотворить то, о чём только что подумал?

— О-о-о! — я широко оскалился. — Раз ты в моей голове, то нам придётся договориться. Если не захочешь, я сделаю это! Клянусь собственной жизнью! Ты ведь не хочешь ощутить щемящее чувство позора? Ох, а в добавок ко всему я расскажу всем о том, что ты потерял свой шанс на жизнь. Как же там тот мужчина сказал… Первый не смог захватить тело? Да, именно так! Какой же это позор!

Первый не выдержал и грубо высказался, но не в мой адрес, а в пустоту. Что же, это уже прогресс. Раз он сидит в моей голове, и убрать его оттуда я не могу, то нужно попытаться с ним поладить. Иначе я очень быстро с ума сойду. Да и узнать, что это за место и как я здесь очутился, тоже не помешает.

— Хрен с тобой, золотая рыбка, — ему было трудно соглашаться со мной, но страх потери собственной репутации висел на его шее ярмом. — Не люблю я, когда меня шантажируют, но раз мы в одной лодке, то ничего не поделаешь. Не высовывайся, а я тебе расскажу всё, что захочешь. Такой расклад тебя устроит?