— Садись, — Мария указала на место между ними, а затем на ноутбук. — И смотри.

Насторожился, но сел. Взглянув в экран, застыл на месте, не веря тому, что вижу. На экране было фото Потёмкина и Щуки, весьма странное фото, я бы даже сказал, компрометирующее.

— Откуда у вас это?

— Достали у адвоката, который вёл дело Егеря, — ответила Мария. — Точнее, сняли с его трупа.

— Вы убили его адвоката⁈

— Чего? — Мария усмехнулась. — Нет, нашли его подвешенным в собственной квартире, а в кармане телефон, на нём это фото и ещё парочка, менее интересных, но тоже достаточно провокационных. Предвосхищаю твои вопросы. Нас никто не видел, полиции не попадались, никого не убили, сделали всё тихо, почти.

— Что значит: «Почти»? — я нахмурил брови.

— Вот это, спрашивай у неё, — Мария показала на Катю, которая виновато опустила взгляд. — Её заслуга.

Я повернулся к Кате. Что-то не нравилось мне всё это. Что она натворила?

— Расскажешь? — я решил не злиться и говорить с ней спокойно, чтобы на всякий случай не испугать её. Не хочу, чтобы она меня боялась, ведь в дальнейшем она перестанет мне доверять и будет чаще умалчивать важную информацию. Да и не люблю я девушек обижать.

— Я… — Катя не сразу решилась говорить, вздохнула и посмотрела мне в глаза. — Позвонила Щуке и пригрозила ему этой фоткой, потребовав, чтобы он вытащил Егеря, а ещё… Сказала, чтобы он больше не совался к нам, иначе потеряет не только завод, но и всё остальное!

Моё сердце пропустило удар. И ради чего мы создавали моё алиби? Чтобы она вот так, в мгновение ока всё разрушила? Так, ладно, это не самое страшное. Даже если Щука об этом узнал, сделать мне он ничего не сможет, пока у нас есть компромат. Но ситуация эта из ряда вон выходящая. Забираю свои слова назад, тут нужно быть построже. Иначе и впредь она будет и дальше делать всё, что ей взбредёт в голову, но сказать надо как-то помягче, чтобы она не сильно расстроилась.

— Катя, — я посмотрел на девушку суровым взглядом. — Ты ведь понимаешь, что мне стоило больших усилий построить своё алиби и придумать план?

Катя виновато кивнула.

— Очень хорошо, что ты понимаешь, и я надеюсь, что впредь ты не станешь так поступать, не посоветовавшись со мной. В этой ситуации нам повезло, ведь есть компромат, и он нам ничего не сможет сделать, но не будь его у нас… Вы были бы в серьёзной опасности, а я не хочу вас потерять. Незачем усугублять эту ситуацию. Пожалуйста, в будущем слушайся меня и, если у тебя появится какая-то идея, сначала спрашивай меня. Уверен, ты очень умная и в твоей голове рождаются гениальные идеи, как решить большинство моих проблем, но всем людям свойственно ошибаться. Эта ошибка незначительная, но ошибка. Понимаешь?

Пришлось немного слукавить. Этот компромат может хорошо сработать только против Потёмкина. Щука как-нибудь, да улизнёт, в этом я уверен. Но девушкам лучше об этом не знать. В любом случае, сунуться ко мне он не сможет. Только не тогда, когда мы живём в особняке «Щита». Катя подняла на меня взгляд. Он был спокойный, не заплаканный. Кажется, я смог подобрать нужные слова, чтобы она не обиделась и поняла, что провинилась. Это хорошо.

— Вот и отлично, — я посмотрел на конверт. — А это вы почему не вскрыли? Что там?

— Тебя хотели дождаться, — Мария пожала плечами. — Вот, дождались. Можно открывать.

Я вздохнул и взял конверт в руки. Не очень плотный. Внутри, дай Бог, один листочек. Недолго думая, вскрыл конверт и достал оттуда одинокий лист, не полностью исписанный синими чернилами. На нём стоит подпись нотариуса, значит, этот документ действителен.

— Интересно… — я вчитался в завещание и вдруг остолбенел. — Что за ерунда?

Интересное завещание составил этот адвокат. Как ни посмотри, а он умён, если не считать того, что он совершил суицид. Странное решение, я такое точно не поддерживаю. Жить нужно полной жизнью. У каждого человека своё время смерти, и менять его по своему собственному усмотрению — это неправильно. Даже будучи Знатным, я не хочу так делать. Да чего уж там, даже когда я был в своём прошлом, изуродованном теле, я не желал смерти. Бывали мыслишки, но я всегда прятал их куда подальше, чтобы не донимали.

А здесь, как ни посмотри, человек покончил с собой, но оставил интересное завещание.

'Если вы читаете это, значит, я уже мёртв. Не нужно горевать или искать виновных, я сам виноват, что всё до этого дошло. Но умирать просто так я не намерен. Как и нарушать обещания, данные себе при жизни. Моя история не пестрит чем-то интересным, и, если углубиться в мою биографию, можно узнать много всего, чего я не хотел бы доставать наружу.

Как и любой другой человек, я не идеален. Во мне есть свои изъяны, неровности, шероховатости. Можно ли назвать меня плохим? Для кого-то я, вероятнее всего, таковым и буду. Вряд ли найдутся те, для кого я стану героем, но пускай и после смерти, но я хочу сделать в своей жизни что-нибудь хорошее.

Как ты уже понял, дорогой читатель, это не совсем завещание. Мне и завещать то нечего, кроме квартиры, которая и так находится в залоге. Это предсмертная записка. Не знаю, кто ты, человек, читающий это, но я хочу, чтобы ты нашёл то, что я спрятал от лишних глаз. Знаю, не лучшая идея прятать что-то, оставляя подсказки в предсмертной записке и надеяться, что это попадёт в лучшие руки, но почему бы и нет? Хочется верить, что судьба расставит всё по своим местам. Ведь то, что я спрятал… Впрочем, неважно. Когда найдёшь, тогда и узнаешь.'

Прямо под его словами, находилось нечто, что не поддавалось объяснению. Странные письмена на неизвестном языке, явно указывающее на место, где наш Хрулёв что-то спрятал. Но что там написано и как это перевести, ума не приложу. Я даже языка такого не знаю.

— Что там? — Мария подалась вперёд, чтобы прочитать записку. — Что это за хрень? Загадка какая-то?

— Похоже на то, — я почесал затылок. — Выглядит так, будто он специально оставил это завещание в квартире, чтобы тот, кто его нашёл, отправился искать то, что здесь написано. Язык мне совсем не знаком. Катя, может, ты знаешь?

Я показал ей записку, но она покрутила отрицательно головой.

— Нет, я об этом ничего не знаю. Может, он просто придумал это, чтобы поиздеваться напоследок?

— Возможно, но вся его записка буквально об этом. Обычно люди перед смертью хоть кого-то благодарят, обвиняют или о чём-то жалеют, радуются. Но ему словно на всё наплевать. Так, ладно, — я свернул записку и убрал в карман. — Позже покажу это одному человеку, он точно должен знать больше меня.

— Кому? — хором спросили Катя и Мария.

— Один хороший друг, но он давно не появлялся. Надеюсь, он скоро вернётся и подскажет мне, что с этим делать. Хотя я уже начинаю сомневаться в адекватности этого адвоката. Может, он бредил перед смертью? Вы сказали, что он из-за долов мог повеситься, кому он был должен? Щуке?

— Насколько мы поняли, нет, — Мария опровергла мою теорию. — Мы думаем, что Щука, наоборот, заплатил ему денег, чтобы тот не обнародовал этот компромат. Хрулёв был игроманом, часто играл в казино. Возможно, вырученные от взятки Щуки и деньги за компромат он проиграл. Понял, что жить больше не на что, и решил свести счёты с жизнью. А записка эта и в самом деле очень странная, сбивает с толку.

Мария права. Из-за этой записки начинаю чувствовать себя детективом, но никаких идей в голову на её счёт мне не приходит. Надо дождаться Первого, может, он и сможет подсказать, что с этим делать.

— Хорошо, давайте всё же поступим так. Пока не предпринимайте никаких телодвижений. Что тебе ответил Щука? — я посмотрел на Катю. — Ты дала ему срок на ответ?

— Да, сутки, — Катя кивнула. — Он много матерился и обещал сделать из меня свою подстилку.

Я усмехнулся.

— Самоотверженно. Что-нибудь ещё?

— Много разных оскорблений, но вроде больше ничего, — Катя пожала плечами.

— За подстилку он ещё ответит, — я поднялся с дивана и посмотрел на Катю. — Сообщи мне, когда он тебе перезвонит, если перезвонит и что ответит. Это важно. Сама старайся никаких условий не ставить. Если что, скажи, что дашь свой ответ в течение часа, я за это время успею что-нибудь придумать. Так и…