– Из метро вышла, к дому подхожу.

– Тогда слушай внимательно. У нас проблемы…

Как нас нашли – не понимаю. Ахмед уверял, что продаёт эту рыбу только проверенным клиентам, причём о существовании некой Насти молчит, как партизан. Обо мне только узкий круг его родственников знает, но они скорее умрут, чем выдадут – я слишком ценный партнёр, слишком много денег приношу.

Если люди Ахмеда не причём, тогда кто?

Я никому про контрабанду не рассказывала, только жителям Вешенки. Но проще уверовать в непорочное зачатие соседской кошки, чем поверить, будто мои друзья из параллельного мира сообразили позвонить в ОБЭП и Роспотребнадзор…

Финансовых следов мы с Ахмедом не оставляли. Он рассчитывался наличным, я тоже деньгами не «светила», все крупные покупки совершала через того же Ахмеда. Только один раз связалась с банком – завела крошечный счёт, там всего‑то двести тысяч, на учёбу. Не думаю, что эта сумма могла стать поводом для таких неприятностей…

Впрочем, когда в гости едет пара автобусов ОМОНа и чёртова прорва всевозможных инспекторов, это не неприятности, а катастрофа. Причём с большой буквы.

Чёрт, ну что за день сегодня?

Я мчалась к дому как укушенная. Нужно срочно предупредить Косаря об отмене ближайшей сделки, а самой спрятаться на морском берегу. Иначе быть мне в наручниках, спать на казенном матрасе.

Спрячусь, пережду бурю, через месяц – другой вернусь. Заодно придумаю новую, безопасную схему, может быть пойму, где прокололись. А там, глядишь, всё снова наладится. К тому же, если сидеть ниже травы, то и блондинка вряд ли отыщет. Чёрт, наверное, эта катастрофа к лучшему! Вот только…

У двери подъезда встала столбом. Связка волшебных ключей в кармане, а вот обычные ключи у Марии Петровны остались, без них в подъезд не попасть.

Обращать на себя внимание соседки не хочется, но деваться некуда. Пришлось позвонить в домофон. Время будто остановилось, гудки казались бесконечно долгими, тягучими, как расплавленная карамель. Мария Петровна не ответила.

Я позвонила ещё раз – ничего. Неужели проклятый сантехник уже пришел и соседка теперь торчит в моей квартире? И как в этом случае воспользоваться волшебным ключом?

В другой квартире тоже не ответили, и в третьей, и в четвёртой. По телу пошла нервная дрожь, коленки начали подгибаться. Что делать? Бежать?

Рядом пискнуло и дверь, наконец, открылась. Ещё одна пенсионерка, кажется с третьего этажа, медленно выплывала на улицу. Перед ней тянула поводок растрёпанная серая собачонка. Меня мгновенно облаяли, а когда прошмыгнула в подъезд – ещё и обматерили. Я искренне хотела извиниться, но слова застыли в горле, а ноги всё‑таки подогнулись. Преодолеть три ступеньки, отделявшие от лестничной клетки, не смогла.

– Ч… Ч… Ч… – единственное, что сумела сказать.

Завидев меня, Натка упёрла руки в бока и раздула щёки, чем напомнила простую русскую бабу, поджидающую заведомо пьяного мужа. Рядом с ней мило улыбалась Мария Петровна, старушка походила на сухонького ангела. Этот разговор начала именно она:

– Настенька! Как хорошо, что ты вернулась! Мы уже отчаялись дождаться! Почему ты так задержалась? Вот, сестра твоя вся извелась. Я ей дверь открыла, не чужой ведь человек…

Сестра не выдержала. Она вообще не умеет молчать.

– Только попробуй возразить! Только попробуй!

– Да, – подхватила Мария Петровна, продолжила невпопад: – Молодая девушка не должна жить одна. Это опасно. Кругом столько маньяков!

– Молодая девушка, – выпалила Натка, – должна слушать старших! А ты ведёшь себя как законченная эгоистка!

– Ты ведь понимаешь, Настенька, это для твоего же блага. Не противься. Наташенька мне всё рассказала. Переедешь к родителям, вернёшься в институт. Всё наладится, вот увидишь.

– Вернёшься, вернёшься! – глаза Натки полыхнули огнём. – Ещё как вернёшься!

– Правильно, – кивнула соседка. – А то мало ли. Знаешь какие нынче времена?

– Хватит! – крикнула я. – Хватит!

Натка вскинулась, как бойцовая собака, но Мария Петровна её удержала. В напряженной тишине мой голос прозвучал как удар молотка, возвестившего, что крышка гроба заколочена:

– Где моя дверь?

Брови сестры взлетели на середину лба.

– Где моя дверь?! – повторила, едва не сорвавшись на крик.

Натка пожала плечами, любовно провела ладонью по новенькой металлической поверхности. Дверь была не просто новой, она была дорогой, и на фоне осыпающегося бетона выглядела нелепо.

– Какая разница? Ты здесь больше не живёшь. Ключи от нового замка не проси, всё равно не получишь. Твои вещички уже уехали к родителям.

– Но это моя квартира.

– И что?

От такой наглости я опешила, сказала чуть слышно:

– Я могу заявить в полицию.

– Заявить? На родную сестру? – искренне возмутилась Натка.

А Мария Петровна скривилась, громко прицокнула языком и заключила:

– Тварь ты неблагодарная.

– Я?

Чтобы не упасть пришлось схватиться за стену, в глазах потемнело.

Натка продолжила изобличать, Мария Петровна рьяно поддержала сестру, сыпала доводами. Их голоса слились в один, этот шум становился всё громче. Я начала тихонечко сползать по стенке.

Всё ясно. Натка убедила соседку в своей правоте, а та решила помочь. Из вредности, скорее всего. Она подкараулила, выяснила как долго меня не будет и сообщила сестре. Новая дверь была заказана заранее, срочная установка – тоже. Но чтобы поставить новую дверь, нужно для начала отпереть старую.

Вернее, можно и не отпирать, но тогда у рабочих возникнут лишние вопросы. А это дополнительные проблемы, дополнительные деньги. И не всякий установщик согласится на такой риск, ведь взлом квартиры как‑никак. Вот для чего Мария Петровна выпросила у меня связку.

Натка пообещала старушке полную неприкосновенность. Она отлично знает: спорить не умею, в полицию не пойду. Я из тех, кто молча проглатывает любые гадости. Максимум на что способна – расплакаться.

Натка знает, а ОМОН, увы, не в курсе… Сейчас ворвутся, скрутят, положат лицом в пол, а я ведь и без этого готова сдаться. Тем более, другого выхода нет.

Потом меня посадят, а у сестры появится шанс стать полноправной хозяйкой этой квартиры… Если её не конфискуют, конечно.

На свободу выйду лет через пять, нищей и никому ненужной.

Почему это случилось? Почему волшебная история закончилась так бездарно?

– Натка, где старая дверь?

Я задала вопрос очень тихо, но он всё‑таки прорвался сквозь истеричную отповедь. Сестра недоумённо захлопала ресницами.

– Настя, я говорю о серьёзных вещах, а ты прицепилась к какой‑то двери!

– Где она? – обречённо повторила я.

– Где – где… на помойке, конечно.

– Молчи! – выпалила Мария Петровна запоздало.

– А что такого? – отозвалась сестра.

Лицо соседки вытянулось, позеленело. Старушка кинулась ко мне, но запнулась и кубарем покатилась вниз, пересчитала костями немногочисленные ступеньки.

Чёрт!

Я вскочила, вихрем рванула прочь. Под звонкие визги сестры, вырвалась из подъезда и снова оказалась на грани безумия.

До мусорных баков рукой подать. Даже отсюда можно без труда прочесть надпись на полиэтиленовом пакете, распластанном поверх общей кучи, различить стаканчики из‑под йогуртов, перемешанные с банановыми шкурками и пивными банками. Вон и дверь стоит, сиротливо подпирает мусорный бак… Идиллию портит только одна деталь – мусоровоз.

Гигантская машина с ярко – оранжевым кузовом, тяжело развернулась, перегородила улицу. Водитель смачно выругался в адрес тех, кто паркуется вблизи стратегического объекта. Его напарник проворно выпрыгнул из кабины, махнул рукой. Не прекращая сотрясать округу отборными словами, водитель мусоровоза включил подъемник.

– Подождите! – на бегу крикнула я.

Нет, забросить дверь в кузов они не успеют, но если поднимут бак, она потеряет опору и упадёт. Старая конструкция может не выдержать, и всё, последний шанс уплывёт прямо из‑под носа.