— Хм, в таком ракурсе я на ситуацию не смотрела, — удивилась правительница. — Хотя о втором пророчестве я узнала только сегодня.

— Ход моих мыслей ты бы всё равно не поняла и за пару веков, — отмахнулся я. — А что за драконы это писали? Лорды Драконы?

— Скорее это о Лордах Драконах, — поправила она. — А драконы… ну, обычные драконы, судя по обложке — Клан Змеи.

Я кивнул, сделав вид, будто её слова что-то объяснили.

— Так что тебе от меня-то надо? Хотела помешать сбыться пророчеству об уничтожении мира? Как видишь, по другому предсказанию мир как раз таки погибнет, если я не приложу… хм… руку.

— Я что, похожа на какого-нибудь наивного олуха-рыцаря, малюющего на своём щите знак солнца и бросающегося в битву со злом во имя света предвечного? — вскинула брови правительница. — Возможность уничтожить мир, знаешь ли, неплохой аргумент при захвате власти.

— Ничего подобного, — усмехнулся я. — Для этого надо доказать, что у тебя такая возможность есть. А способность уничтожить мир целиком, вовсе не гарантирует умения устраивать локальные разрушения. На слово же никто не поверит, тем более что каждый будет считать, что уж его-то минует чаша сия, пусть разбираются те, кто поближе и кому больше всех надо. Но и это не самое главное. Ты не учла самой важной детали — тебе ведь нужен мой сын, предсказанный пророчеством, а я в неволе не размножаюсь.

— А кто тебя неволит? Я хотела предложить равноправное партнёрство. Будешь моим консортом.

— А как насчёт Мирэ?

— Она ведь не слишком-то к тебе благосклонна, что препятствует исполнению пророчества. Но, как ты, наверное, знаешь, я могу подчинять чужие тела, переселять в них своё сознание. Так что ты получишь её, а я получу погубителя мира.

— Не пойдёт, — отрезал я. — Мне нужна Мирэ, а не её тело с твоим сознанием.

— Для пророчества это неважно, — отмахнулась она.

— Да плевал я на пророчество! И на власть над миром или его гибель тоже плевал!

— Не хочешь добровольно — могу и заставить! За несколько веков я многое узнала о пытках…

Выходит, подчинить моё сознание она не способна. Хоть одна хорошая новость, и на том спасибо. А пытки — нашла, чем пугать, на мне же всё зарастёт.

— Я не боюсь физической боли, — пожал плечами я. — Она ничего не значит, это всего лишь реакция организма, предупреждающая о возможности повреждения тела. А поскольку раны на мне заживают быстро и без следа, боль утрачивает свою функцию, и игнорировать её не составляет труда.

Я прошёл к столу и взял нож с тонким лезвием, предназначенный, видимо, для разрезания бумаги. Зажав рукоять в правой руке, я ударил по острию левой ладонью, пробив её насквозь.

— Самообладание на высоте, — кивнула правительница. — А если я буду пытать твою возлюбленную?

— Тогда никакие солдаты или стены не помешают мне добраться до тебя и перегрызть горло!

— Пустые угрозы, — отмахнулась она. — Это не впечатляет, как и прочая показуха. Думаю, сдирание кожи ты воспримешь менее спокойно, чем протыкание руки. Ты ещё не ощущал настоящей боли…

Я рассмеялся.

— Физическая боль — ничто. А знаешь ли ты, что такое боль разочарования, боль предательства, боль потери любимого человека? Боль душевная гораздо страшнее физической. Ты не представляешь, как болезненно ощущение одиночества, непонимания окружающих, неспособность найти подходящее для себя место в мире, который живёт по чуждым тебе правилам…

— Пожалеть тебя предлагаешь? — фыркнула она.

— Ничуть. Всё что нас не убивает — делает сильнее. И после всего, что я пережил в жизни, тебе не запугать меня банальным вырыванием ногтей. Если я не сломался до сих пор, то уж здесь и сейчас подавно не сдамся. Этот мир мне гораздо ближе, тут я могу делать что захочу, и никто мне не помешает, а попытка это сделать дорого обойдётся.

— Пустые слова.

— Загляни в мой разум и убедись, — предложил я. — Если не боишься.

— Хорошо. Смотри мне в глаза.

Я встретил её взгляд и сразу почувствовал чуждое присутствие в моём сознании. Повелась на такую примитивную уловку! Я ей не какой-нибудь средневековый болван, который при столкновении с существом, способным читать мысли, сразу испачкал бы портки от страха. В моём мире телепатов, правда, не водилось — во всяком случае, официально их существование никогда не признавалось, — но фантастических историй о них было написано множество. И что такое ментальная атака я знал прекрасно. Уж я покажу ей боль!

У каждого бывают в жизни такие моменты, когда кажется, что душа рвётся в клочья и готов разбивать кулаки об стену, чтобы заглушить хоть чуть-чуть душевную боль физической. У кого-то больше, у кого-то меньше, как повезёт. Большинство это переживают и приобретают некоторую психологическую устойчивость, умение побороть эту боль, запереть её в глубине сознания и не выпускать. Те, кому это не удаётся, кончают жизнь самоубийством. Но одно дело пережить такие ситуации несколько раз по отдельности, а совсем другое — ощутить всё это одновременно, разом. Вряд ли хоть кто-то сумеет выдержать подобное.

Я разрушил барьеры, ограждающие самые болезненные воспоминания, вытащил на поверхность все когда-либо терзавшие мысли, собрал вызываемые ими ощущения и подставил этот клубок под ментальный щуп правительницы. Мне и самому было не сладко переживать всё это заново, но это, в конце концов, были мои собственные чувства, с которыми я уже справлялся раньше. А вот она, нырнув в моё сознание, угодила в такое, что девять кругов ада Данте по сравнению с этим показались бы приятным пикником. Насколько я теоретически знал, телепаты обычно страдают психической неустойчивостью, в силу большей чувствительности — наверное, поэтому-то в моём мире они так и не развелись, попросту вымирали, не выдерживая стрессов.

Правительница смертельно побледнела, но взгляд отвести не могла, застряв в выстроенном мной лабиринте боли. Закоулки разума полны чудовищ. Побеждённые, они прячутся по тёмным углам, прикованные цепями воли, но стоит чуть ослабить поводок — тут же накинутся так, что хоть в петлю лезь.

В конце концов, правительница не выдержала, упала на пол и забилась в конвульсиях, из носа и ушей у неё потекла кровь. Психический удар удался на славу, теперь бы ещё в собственной башке хоть какой-то порядок навести. Так погано я давно себя не чувствовал, но рефлексировать некогда, ничего ещё не закончилось. Эх, выпить бы сейчас для успокоения нервов.

Я потянулся за ножом и обнаружил, что всё это время впивался когтями в ладони, разодрав их до костей. Не обращая на это внимания — заживёт, благодаря регенерации, — я схватил стилет и, шатаясь, поплёлся к правительнице. Оставалось надеяться, что ментальная атака затронула всю её сущность, со всеми телами — если между ними постоянная телепатическая связь, то так и должно быть. Но избавиться на всякий случай от этого тела не повредит, чтоб уж наверняка не оклемалась. А потом найти остальные тела и тоже перерезать глотки. Знать бы ещё, сколько их всего.

Скрипнула открывающаяся дверь. Я быстро вонзил стилет правительнице в глаз и обернулся. На пороге стоял Инс. Я метнул в него нож. Гвардеец поймал его налету и руками переломил лезвие.

— Чтоб тебя, — прохрипел я.

— Ну-ну, милорд Дракон, я в вас не сомневался.

— Из меня дракон, как из тебя бабочка, — отозвался я.

— Как угодно, не настаиваю, — равнодушно ответил он, бросив мне котомку.

— Это что, с вещами на выход? — осведомился я, порывшись в сумке и обнаружив там своё барахло. — Или для казни переодеться в парадное?

— Между нами нет вражды.

Ну и жук, видать, череп он мне по-дружески проламывал.

— А она? — я кивнул на тело правительницы. — Совсем того?

— Не совсем. Но это поправимо.

— Эй, я что тут для тебя государственный переворот устраивал, что ли? — возмутился я. — Не было такого уговора.

— Конечно, ты действовал в своих целях, а я просто воспользуюсь результатом. Удачное совпадение интересов.