— Палки были слишком длинными мой царь, — подтвердил мои мысли Менхеперресенеб, — я решил их отрубить.

— Хопи, приведи мне иудейку, — приказал я, — раз уж всё равно ты тут такой прыткий. Только одень на неё моё что-нибудь, чтобы не замёрзла.

Центурион склонил голову и быстро ушёл, а я вернулся к Менхеперресенебу, который довольно улыбался.

— Если это и правда то, что ты привёз, — я покачал головой, — ты выиграл нам если не всю войну, то большое сражение точно.

Он удивился и недоверчиво покачал головой.

— Поверь мне, — я был убеждён в том, что иудеи за свои ценности готовы будут отдать хоть что.

— Если это так мой царь, я буду только рад, что смог послужить Его величеству, — скромно ответил Менхеперресенеб.

— Я не буду говорить про награду, посмотрим, чем закончится наш поход, — я пристально посмотрел ему в глаза, — но ты знаешь меня.

Менхеперресенеб посерьёзнел и поклонился.

— Конечно мой царь, как никто другой, — ответил он.

Раздался рядом шум и мы повернув голову увидели, как Хопи тащит за собой иудейку, которая пыхтела, сопротивлялась, но ничего не могла поделать против огромной мужской силы.

— Посмотри и скажи, что это! — я ткнул пальцем в повозки, когда Ада оказалась рядом с нами.

Девушка перевела взгляд туда, куда я показывал, открыла рот, затем её колени подломились и она обмякла в руках Хопи. Только то, что он её удержал, позволило ей не упасть на землю.

— Конечно можно и это засчитать за ответ, — хмыкнул я, — но лучше услышать слова из её рта. Приведите иудейку в чувство.

На девушку вылили ведро холодной воды, она с трудом пришла в себя, сначала не понимала, почему вокруг неё склонилось столько мужских лиц, затем вспомнила и перевернувшись, упала на колени, только не передо мной, а перед повозками. Я окончательно перестал понимать, что происходит.

— Ты вроде верховная жрица богини Ашер, — напомнил я ей.

Девушка что-то долго бормотала на своём языке, затем повернулась и заняла такую же позу в мою сторону.

— Все коленья Иакова раз в год собираются и почитают бога Яхве, который помог иудейскому народу выйти из Египта и пройдя тяготы пути поселиться на Ханаане, Великий царь, — ответила она, — поэтому неважно, кто кому поклоняется, все чтят бога, который помог народу в трудный час.

— Ясно, — покивал я, не зная подобных перипетий, — то есть ты подтверждаешь, что это скиния и Ковчег Завета?

— Конечно Великий царь, — она не отнимала лицо от земли, — я столько раз была с отцом рядом с ними, что помню всё отлично.

— Вы заглядывали внутрь? — повернулся я к Менхеперресенебу.

Он отрицательно покачал головой.

— Я хотел побыстрее убраться из города, пока иевусеи не стали забывать о своих обещаниях. Уж очень сильно они зверствовали в городе, убивая иудеев.

Тело рядом с нами снова безвольно поникло. Хопи потыкал её ногой, затем перевернул и сказал, что иудейка опять потеряла сознание. Но как с этим бороться мы уже знали, так что два ведра воды привели ей в чувство и тут к нам прибежал Танини, который со сверкающими от радости глазами, быстро стал строчить что-то на своей дощечке с бумагами.

Мне всегда было интересно как выглядит сам Ковчег и скрижали, так что подошёл к повозкам ближе, пока иудейку приводили в чувство оперативными методами. К сожалению, при ближайшем рассмотрении, то что я принял за золото, оказалось простой позолотой. Крышка с двумя херувимами на разных концах, как сейчас помнил называемая «престолом милосердия» также была деревянной и просто позолоченной поверх деревянной основы. Да и в целом не сильно большой сундук ну никак визуально не тянул на историческое наследие, которые все народы мира искали столько веков. Добротная, качественная работа столяра и ювелира на ту эпоху, в которой они жили. Никаких внеземных технологий или прочего. Поскольку никакого замка или запора не было, я потянул руку, чтобы его открыть.

— Нет! Стой Великий царь! — иудейка закричала нечеловеческим голосом, бросаясь с земли ко мне и только бдительная охрана успела её перехватить.

— Что такое? — я повернулся к ней.

— Ковчег нельзя трогать! Его охраняет Бог! — предостерегла она меня, — все, кто это делал, либо умирали от болезней, либо были убиты. Даже иудеи!

Мои подчинённые все забеспокоились, обеспокоенно посмотрев на меня, на что я лишь хмыкнув, повернулся и взявшись двумя руками, осторожно отодвинул крышку, больше боясь чего-нибудь сломать. Ничего не произошло и внутри я увидел каменные небольшие таблички с клинописью, аккуратно закреплённые в реечные крепления, обитые тканью, чтобы они не бились друг о друга при переноске. Кроме них, ничего интересного внутри больше не было, поэтому я так же аккуратно, как и открыл, вернул крышку обратно, повернувшись к своим людям.

Молния в меня не ударила, урагана не случилось, никаких кожных нарывов не появилось, хотя судя по лицу иудейки, это точно должно было случиться. Мои воины выдохнули.

— Я тебя успокою, — сказал я, обращаясь к верховной жрице, — твой бог не может навредить мне, поскольку я и сам бог.

На лицах окружающих нас людей проступили улыбки, они облегчённо стали выдыхать и переглядываться, словно забыли и только сейчас вспомнили об этом негласном пунктике мой биографии.

Иудейка, поражённо смотря на мужчин вокруг, внезапно снова обмякла.

— Так воды на неё не напасёшься, — тяжело вздохнул Хопи.

— Переволновалась, — мудро заметил я, — отнеси её в шатёр и давай обильно пить вина, пока в себя не придёт.

— Конечно мой царь, — поклонился он и подхватил с земли жрицу, унёс её в сторону моего жилища.

— Что же, — я посмотрел на улыбающиеся лица военных и сияющие Танини, который срисовывал на свой листок, как выглядят скиния и Ковчег, — раз мы не спим, значит пусть и враг не спит.

Вокруг меня засверкали улыбки ещё шире.

— Найдите того иудея, с кем я разговаривал у могилы Иисуса Навина, — приказал я, — и приведите сюда.

Пока его искали, я узнавал у Менхеперресенеба подробности его операции и также его опасения, что никому здесь нельзя доверять и из иевусеев были такие себе союзники. Они с жадностью смотрели на колесницы, которые были у Менхеперресенеба. Он говорил, что видел в их глазах желание ими обладать. Только быстрый и успешный штурм, как он думал, предотвратили дальнейший конфликт.

Пока мы тихо обсуждали его поход, нам привели старика, который, не глядя по сторонам, упал на колени, куда ему показала охрана.

— Посмотри туда, узнаешь? — приказал я, показав рукой в сторону повозок.

Мужчина был значительно сильнее духом, чем Ада, но всё равно кровь отхлынула от его лица и он стал бледным, покачнувшись в сторону. Было видно, что он с большим трудом взял себя в руки и снова упал лицом в землю.

— Да Великий царь, — глухо произнёс он.

— Тебе дадут белую ткань, — сказал я, — и выпустят в сторону твоих собратьев. Твоё дело объяснить им, что у нас в руках и мы готовы обсудить с их вождями, на каких условиях все города иудеев принесут мне личную вассальную клятву. Понятен тебе приказ?

— Да Великий царь, — ответил он.

— Проводите его, — отдал я последний приказ и показал пальцем в сторону повозок, — занести в мой шатёр, поставить в дальнюю часть, выставить полноценный пост охраны. Головой отвечают за сохранность этих вещей.

Стоящий рядом опцион склонил голову и стал распоряжаться, а я повернулся к Менхеперресенебу.

— Помойся, переоденься, отдохни, ты и так сделал столь много.

— Мой царь, — воин склонил голову, — я хотел бы присутствовать на переговорах.

— Хорошо, ты этого достоин, — согласился я, поворачиваясь и идя к себе. Мне тоже нужно было привести себя в порядок, особенно мысли. В голове слабо укладывалось то, что я видел и даже трогал — Ковчег Завета! Индиана Джонс точно бы меня одобрил!

С лёгкой улыбкой от такой шутки, которую здесь никто бы не понял, я вошёл к себе в шатёр. Девушка, сидящая на своей лавке, попыталась броситься ко мне, но тут же угомонилась, когда клинок меча упёрся ей в грудь.