— Ада, Твоё величество, — смутилась она, опустив лицо.

— Ешь, силы тебе понадобятся, — приказал я и сам стал есть и наблюдать за тем, как ест она, совсем уж маленькими порциями.

Где-то вдалеке раздались звуки рогов, которые не умолкали десяток минут, пока наконец не затихли, а в шатёр не вошёл Ментуиуи.

— Мой царь, — склонил он сначала голову, а затем с любопытством посмотрел на сидящую напротив меня девушку.

— Что случилось? — поинтересовался у него я.

— Иудеи обнаружили пропажу жрицы, — улыбнулся он, — прислали парламентёров спрашивают у нас ли она и если да, то просят отпустить за богатый выкуп. Центурионы легионов попросили меня сообщить об этом Его величеству.

— Не прошло и дня, какони заметили, — хмыкнул я, — а насчёт выкупа, найдите среди простых легионеров человека, умеющего сквернословить и пообещайте ему сто шетит, если он отправится к этим парламентёрам и без единого приличного слова расскажет, как сначала я тра…л их жрицу, затем это сделала моя охрана и завтра это сделает вообще любой желающий, пока она не умрёт от разрыва женских органов.

Глаза у иудейки при моих словах расширились и она теряя сознание, соскользнула со стула на пол. Я не обратил на это внимание, показав Танини заняться ею, сам же продолжил говорить с Ментуиуи.

— Боюсь мой царь, начнётся драка за такое щедрое предложение, — улыбнулся военачальник.

— Пусть тянут жребий и победит самый везучий, — хмыкнул я, — главное, чтобы сделали это побыстрей.

— Мой царь, — поклонился он и вышел.

Не успел я доесть, как снова заиграли горны и в палатку вошёл уже Эхор.

— Мой царь, — склонил он голову, — иудеи собираются идти в атаку после того, как их парламентёры вернулись обратно.

— Да? — сильно изумился я, хоть и рассчитывая на нечто подобное, когда отправлял легионера с заданием, но что они поведутся на это было всё же удивительно.

— Похоже легионеру тогда нужно будет увеличить награду, он сэкономил нам кучу времени.

Эхор улыбнулся.

— Я слышал, что он сказал и это было…

Он перевёл взгляд на девушку, которая стала приходить в себя, задумался и закончил явно более дипломатичнее, чем хотел сказать в начале.

— Впечатляюще, мой царь.

— Нужно будет тогда услышать это от него самого, — я поднялся с кресла, подзывая Танини, — мои доспехи.

— Слушаюсь мой царь, — бросился он к сундуку и манекену, где находилась моя боевая одежда и снаряжение.

— Если Его величество не против, я хотел бы помочь, — предложил помощь центурион.

— Хорошо, сэкономлю время, — согласился я.

С его помощью я быстро надел на себя броню и подхватив щит, пошёл к выходу.

— Не подпускайте её к острому, — предупредил я охрану.

— Конечно мой царь, — за всех ответил с поклоном опцион, отдавая приказы и выходя за мной следом. Две сотни уже ждали меня наружи и я поднявшись на колесницу, показал центуриону встать рядом. Что он с поклоном и сделал, а Танини с завистью посмотрел, как мы уезжаем от шатра.

Уже долгое время мы не принимали бой в защищённом лагере, так что я приказал поставить всех лучников на стены и главное не жалеть стрел. Пехотные когорты заняли места возле деревянных рогатин у бруствера и только конница сразу не участвовала в бою, поскольку её я приберёг до лучшего момента.

Мы прибыли как раз тогда, когда под завывания рогов, огромная масса людей уже подходила в зону поражения лучников. На секунду солнце заслонили тысячи стрел, когда восемь тысяч лучников выстрелили почти одновременно и затем на поле поселилась смерть. Стрелы сотнями выкашивали из рядов людей, которые несмотря на потери всё шли и шли вперёд, поскольку было их ну очень уж много. Трудно было сосчитать сколько именно, может быть и все шестьдесят тысяч, которыми мне угрожали купцы.

Потери иудеев были просто ужасающие. Даже когда они подошли ко рву и стали закидывать его корзинами с землёй, стараясь засыпать несколько участков для прорыва дальше, лучники со стен города добивали до них и косили одного за другим. Лучники из лагеря занимались более дальними толпами иудеев и убивали не меньше.

Я, находившийся недалеко от первой линии видел, что действительно, это были вчерашние крестьяне и ремесленники, поскольку желания умирать у них не было совсем и только воля их военачальников, а также их острые мечи, гнали ополчение вперёд. Лучники и пращники у них были, но они ничего не могли сделать против хорошо защищённых легионеров. Да, изредка кого-то ранило, кто был не слишком осторожен и высовывался из-за щита слишком сильно, но в целом огромная толпа людей застряла возле рва и не могла пройти вперёд, а их всё это время убивали и убивали.

Мне казалось, именно из-за огромного скопления людей и слабой организованности понять сразу это они не смогли, хотя трупов и раненных кругом было предостаточно, но войско иудеев было слишком большим, так что воинов, стоящих на ногах было всё время больше тех, что лежали на земли. Это их и подвело.

Когда заиграли рога призывая всех отступать, очень много тел лежало во рве или у него, а ещё больше оставалось на поле, когда слабо организованная толпа отступила, всё теряя и теряя людей под непрекращающимися обстрелами лучников. Первая атака была нами отбита, практически одними лучниками.

— «Хорошо, что я отменил отрубание рук, — подумалось мне, когда я смотрел, как легионеры по переброшенным лестницам перебрались через ров на поле и стали добивать раненых, а также собирать их вооружение, а также наши стрелы, которые понадобятся нам очень скоро в следующей атаке».

Я думал, что сегодня будет ещё одна, но нет, иудеи видимо подсчитав потери, на неё не решились. Так что, подождав ещё два часа и обговорив с центурионами наши дальнейшие действия, я покинул поле боя, вернувшись к своему шатру. Меня встречал Танини с весьма кислым лицом и я знал причину его настроения.

— Я тебе уже говорил, ты мне нужен здесь, — соскочив с колесницы, я передал одному из легионеров поводья, — легионеров у меня много, а ты такой один.

— Пишу о победах Его величества, — он жалобно на меня посмотрел, — а как я это буду делать, если сам их не вижу?

— Поспрашивай у тех, кто видел, — я пожал плечами, — всё устал я уже от этих разговоров, в бою тебя не будет и точка.

— Прошу меня простить мой царь, — поклонился он.

— Как дела у нашей пленницы?

— Поела, сходила, хм… — он покраснел, — в общем по женским делам. Я выдал ей необходимое, а охрана не сводила с неё глаз, хотя она и просила их хотя бы отвернуться.

— Надеюсь таких идиотов не было? — хмыкнул я.

— Конечно, мой царь, — согласился Танини, — она пыталась нож украсть со стола. Опцион заметил это и забрав его, пообещал рассказать Его величеству.

Это и произошло, когда я вошёл в шатёр. Охрана доложила, что пленница пыталась украсть золотой нож, а поскольку она была моей личной пленницей, то наказать её они не могли, оставив это на усмотрение Его величества.

— Благодарю, молодцы, — похвалил я опциона и посмотрел на иудейку, которая сидела на кровати, при моём появлении слегка побледнев.

— Ещё раз попробуешь что-то подобное выкинуть, я тебя накажу, — предупредил я её спокойным тоном, — и поверь, это тебе не сильно понравится, как впрочем и в принципе испытывать предел моего терпения и миролюбия. Он в последнее время стал уж очень небольшим.

— Слушаюсь Его величество, — глухо ответила она, поклонившись.

— Танини смой с меня пот, — приказал я, но в шатёр уже заносили горячую воду и чистую одежду, видимо он ждал меня и распорядился подогреть её заранее.

Опцион помог мне с доспехами, затем я сам сбросил с себя пропотевшую ткань, оставшись обнажённым и с ухмылкой заметил, как на кровати иудейка с расширенными глазами смотрела на моё тело.

— Что тебя удивляет? — спросил я, пока Танини аккуратно обмывал меня со всех сторон.

— Я никогда не видела таких огромных плеч и ног, — пискнула она со своего места, — тело Его величества очень могучее.