Пока слуги занимались прибывшими, мы с военными отправились мыться в основной оросительный канал, где была сделана изгородь от крокодилов и смыв с себя грязь и пыль, вернулись обратно. Они занялись колесницами, которые нужно было обязательно осмотреть после наших скачек, я же с нетерпением стал ждать возвращения Меримаата с Бенермерутом. Рабыня принесла мне фрукты и низко поклонившись, беззвучно вышла обратно. Вскоре вошли сами путешественники: чистые, вкусно пахнущие маслом и лавандой, как они признались, не смогли устоять и прикупили себе пару небольших кувшинов. Нам вскоре принесли еды и они, подкрепляясь, стали рассказывать.

— Про путь особо нечего сказать царь, — жуя и разрезая мясо ножом говорил Бенермерут, — пару раз пытались напасть какие-то залётные кочевники, но мы быстро им показали на кого они полезли, поэтому наверно начну с самого интересного — это новости, которые мы узнали в городе.

— Царь Хатшепсут объявила начало подготовки к празднованию своего праздника сед, — перебил его Меримаат, — так что все радуются тому, что царь скоро перешагнёт рубеж тридцатилетнего правления.

— Что за праздник такой? — поинтересовался я.

— Цари празднуют его на свой тридцатый год правления, а также потом каждые три года, — просветил меня молодой парень, — при прошлых двух царях такого не было, они умерли раньше этого срока, так что и жрецы, которым будет преподнесены богатые дары и народ, которому объявят выходные дни, все довольны.

— Это ведь будет только через два года, — изумился я.

— Так и подготовка будет великой, он будет праздноваться целых тринадцать дней царь, — ответил Бенермерут, — нужно достроить к этому времени все храмы, статуи, подготовить все обряды.

— Ладно, но нам бы прожить эти два года, — проворчал я, — что ещё?

— Волнения в Нубии всё усиливаются, к городам расположенным сразу за первым порогом пришли на подкрепление племена со всего Уауата. Народ волнуется, что могут снова начать собирать армию для подавления обширного восстания.

Поскольку я уже знал принцип формирования египетской армии, то волнения были понятны, загребут всех, кто попадётся под руку.

— И это всё в преддверии главного сбора урожая! — уточнил Меримаат, сыто рыгая и откидываясь на циновке, беря в руку пиалу с вином.

— Обо мне что говорят? — поинтересовался я.

— Только хорошее Твоё величество, народ и жречество не в курсе твоих с царём Хатшепсут разногласий, — хмыкнул Бенермерут, — а так народ счастлив и доволен, урожай планируется быть обильным, так что голод никому не грозит. Если бы только не восстание в Нубии, всё было бы вообще отлично.

— Мастеров быстро нашли?

— Как я и думал царь, проще оказалось договориться с ними через твоих жрецов, — улыбнулся Бенермерут, — сунул верховному браслет золотой, сказал, что от вас и получил их на месяц, с обязательством вернуть в конце четвёртого месяца перей.

— Что значит моих? — насторожился я.

— Так в Медамуде же твой главный храм, бог Монту, — удивился он, — ты забыл, что ли?

— Слушай у меня этих храмов, что гуталина, — огрызнулся я, — что я помнить обо всех что ли буду? Плохо приносят жертвы, значит, если не помню.

— О, это да, — тут же признался он, не всё поняв из моей речи, — бедновато там, это точно.

— Что приведённые вами мастера умеют? — быстро сменил я скользкую для себя тему.

— То, ты и просил царь — это строители.

— Отлично, значит дома точно делать умеют, — обрадовался я, — пусть сегодня тогда с дороги отдохнут, завтра их озадачу по полной.

— Вы молодцы! Отлично поработали! — я протянул руку и пожал каждому ладонь, хотя они не очень поняли этот жест, но были явно довольны похвалой.

— Наградил бы вас, но чем, — я развёл руками, — но ничего, я уверен, что рано или поздно каждый получит то, что заслужил. Поверьте мне.

Они сразу стали серьёзными, поскольку всё что касалось дел загробного мира, то все египтяне относились к этому крайне серьёзно. Я уже не раз убеждался, что шутить на этот счёт не стоит, поскольку у людей религия занимала в жизни очень большое место. Отчасти поэтому мне удалось легко сойти тут за бога, поскольку две тысячи лет всем вдалбливали в голову, что фараоны — это либо потомки богов, либо сами боги. Другое дело было бы, попади я в тело любого другого жителя, не царя, вот тут можно было огрести кучу проблем, вплоть до обвинений в государственной измене.

— Что же, — я из раздумий, вернулся к разговору со своими спутниками, — тогда отдыхайте, можете оставаться в моём шатре, у нас последнее время нехватка спальных мест.

— Благодарим тебя царь, — оба поклонились.

Остаток вечера я провёл за рисунком будущего дома, распланировав его так, чтобы вместились мы все, а также были отдельные помещения для слуг и рабов, отделённые друг от друга. Свободных нельзя было селить с рабами, поэтому я всё постарался учесть, рассчитывая, что мои художества поправят ещё и строители. Они же профессионалы своего дела, должны были знать, как правильно строить дома.

Какого же было моё удивление и разочарование, когда утром оказалось, что да, он-то строители, вот только пирамид, а не жилых домов! Так что максимум, что они могли мне спланировать — это жилище для загробной жизни! Мой злой взгляд стал искать Меримаата и Бенермерута, которые услышав о том, что они привели немного не тех строителей, которых я хотел, быстро ретировались подальше от разгневанного царя. Мне же пришлось звать Рехмира, казавшегося единственным разумным человеком среди творящегося бардака, и уже с ним поправлять свой рисунок, чтобы затем вручить его строителям. Те, долго что-то подсчитывали и назвали срок строительства в два года. Я им сказал, что если они не успеют за месяц, то обратно в храм их повезут с головами, отделёнными от тел. Они весьма впечатлялись этой угрозой и стали ныть, что кирпичи делать долго, ещё их сушить нужно, не говоря уже о собственно строительстве, но тут я вообще легко всё разрулил. Сказал, чтобы мне рассказали поэтапно обо всех строительных операциях, и когда они это сделали, я разбил все процессы на несколько частей. Нубийские рабы были в состоянии таскать ил и глину с реки, чтобы делать кирпичи, а также таскать их потом сушить на жаркое солнце. Также и всё остальное, что не касалось собственно самого строительства.

Поэтому быстро распределив обязанности и озадачив Рехмира, я с удовлетворением сидя в построенной для меня беседке из тростника, наблюдал, как почти все люди вокруг работают. Как мне признался племянник визиря, строители были в лёгком шоке, поскольку так никто никогда не делал, ведь вся работа всегда делалась только конкретной бригадой. Кирпичники делали кирпичи, резчики — резали камень и так дальше, никто никогда не делил обязанности и тем более не перекладывал их на рабов.

— Скажи, мне плевать, что они там думают, — похлопал я парню по плечу, — я даю тебе обещание, что однажды Рехмир, ты станешь визирем. Одним из лучших, которого будут знать потомки. Ты тут единственный, кроме меня и госпожи Исиды, на кого можно полностью положиться.

Он очень смутился и даже покраснел от моих слов. Затем низко поклонился и пробормотав себе под нос, что до этого момента ещё слишком много работы, ретировался из беседки, оставив меня поедать виноград, смотреть как кругом все заняты делами, и думать, что возможно наконец моя жизнь начинает налаживаться.

Для меня стало привычным делом просыпаться под крики гусей, мычание или блеяние скота, а также криков на слуг и рабов, которых рано утром гнали на работу. Возводимый с нуля дом постепенно обретал очертания, осталось только понять, где и как купить дерево для перекрытий и окон, а самое главное, где достать для этого ценности на обмен. Ждать конца сбора урожая не хотелось, поскольку почти весь месяц все будут заняты только сбором зерна, а также сушкой и распределением его для хранения, поэтому нужно было до этого времени по возможности закончить дом. Что было невозможно без хорошего дерева. Нет, строители предлагали свои варианты, но всё было настолько плохо и некрасиво, что я им сказал продолжать строительство так, как я запланировал, а дерево будет, хотя не Рехмир, ни я сам не знали, где его в таких количествах взять с нашими финансами. Сегодня мне и предстояло придумать, что такого можно продать ненужного, чтобы купить древесину, которую в Египте привозили либо с Дельты, либо откуда-то далеко из Нубии, но всё же больше всего она ценилась именно со Средиземноморья. То самое дерево аш, о котором мне говорил визирь.