Больше я ничего не знал, поэтому сказал класть кирпичи прямо поверх песка, скрепляя всё гипсовым раствором. Старые мастера взяли себе помощников помоложе, и вскоре коричневый рукав стал удлиняться от самого начала запруды до конца дальних полей. Закончив с ним, я показал рукой на второй канал, который шёл параллельно этому и был чуть выше него, именно здесь обычно находилось больше всего крестьян, которые вёдрами черпали воду внизу и подавали её во второй канал наверх и так целыми днями напролёт. Чтобы второй канал сделать тоже под уклоном, я показал брать землю, которую мы выбирали из первого канала и делать уклон также на всю его длину. Сверившись с листом пергамента, чтобы всё соответствовало заранее расчерченной мной схеме, я приказал строить его по той же методике, что и первый, затем чуть меньшие по размеру третий, четвёртый, пятый и шестой. Только в них уже я предусмотрел водоотводные рукава ещё более меньшего размера, чтобы уже из них вода вытекала напрямую на поля. Таким образом получалась главная магистраль со многими боковыми ветвящимися ответвлениями.

Почти две недели потребовалось на всё это, как и труд огромного количества людей копавших днём и ночью, но когда мы разбили основную запруду и по основному каналу потекла бурным потоком вода, взгляды крестьян перевелись на меня, поскольку всё хоть и стало очень красиво и геометрически правильно, но главная проблема не была решена, воду всё так же нужно было поднимать наверх. Пока не было моих гончаров, я вышел из положения, поставив им несколько колодцев-журавлёй или как их называли в Египте будущего шадуфов, пустив на это привезённое ранее драгоценное дерево аш. Когда они заработали для полива наших растущих овощей, я с величайшим удивлением узнал, что об этой технологии крестьянам было хорошо известно, а на мой резонный вопрос какого х…я тогда они их не использовали, а делали всё вручную? Ответ оказался до безобразия прост. Стволы акаций, произрастающие в округе, были слишком коротки, чтобы достать до первого главного канала и вместо того, чтобы просто переделать остальные каналы ближе к нему, они все эти годы еба…сь, работая руками.

На этой фразе я закрыл лицо руками, чтобы не слышать дальше этого бреда. Десять лет, изо дня в день тратить силы на подъём воды, хотя был известен шадуф — это было выше моего понимания.

Но хотя бы на этом первая, самая большая часть работы была окончена и я распустил всех заниматься дальше своими делами. Довольные крестьяне хоть теперь и делали то же самое, поднимая воду снизу вверх, но зато это было на хорошей, утрамбованной песчаной насыпи, а также с помощью какой-никакой автоматизации.

Гончаров всё так и не было, зато неожиданно быстро вернулся Рехмир, который открыл рот, увидев то, что я тут напрогрессорствал за время его отсутствия.

— Твоё величество — это просто поразительно! — тыкал он рукой в красивые, аккуратные оросительные каналы из кирпичной кладки, вызывая у меня чувство самоудовлетворения.

— Как съездил? Чего новенького узнал? — сразу спросил я, едва он отошёл от первого шока.

Тут парень смутился и огляделся вокруг.

— Мой царь, лучше я об этом расскажу тебе позже — это не очень приятные известия.

Я нахмурился.

— Хорошо, выгружай всё, отдыхай, вечером поговорим.

Он кивнул и окунулся в привычную для себя среду. Кого-то подгоняя, кого-то наказывая, он и два прибывших с ним помощника, со страхом всё время смотрящими на меня, быстро навели порядок, а также освободили от груза лодку, которая отправилась в обратный путь. Я всё это время не находил себе место, и чтобы как-то отвлечься подтягивался на новеньком турнике, который мне сделали из отходов от производства шадуфов. На нём меня и застал Рехмир, с удивлением и страхом смотря за тем, что я делаю. Почувствовав чужой взгляд, я спрыгнул и повернулся.

— Мой царь, — он тут же низко мне поклонился.

— Сейчас выкатят колесницу и мы прокатимся с тобой перед сном, — сказал я ему, и парень лишь кивнул.

Когда мы встали на гибкий пол и поехали, проехав мимо спящих стражей, привыкших к моим прогулкам на колеснице, но не совсем ещё к бегу, я отъехал подальше и сказал ему.

— Слушаю тебя, друг мой.

Он нахмурился и подробно стал рассказывать всё, что видел и слышал со дня прибытия в Фивы. Особенно меня, как и его в своё время, поразила та наглость, с какой меня ная…ли и кидали. И при всём при этом выставляя меня плохим для Хатшепсут. Это был точно перебор, говно во мне мгновенно закипело.

— Говоришь ещё и неизвестно, кто за этим стоит, не обязательно пид…с из храма Амона, — стиснув зубы проговорил я, на что Рехмир кивнул.

— Дядя сказал, что расследует, кто это может быть, ведь гнилые продукты могли просто взять из храма, чтобы выкинуть, не обязательно жрецы знали, что они отправятся к тебе мой царь.

— А может и сами отправили, — продолжил я, — ты сам говоришь, что на приёме у царя никто не выступил в мою защиту.

Парень кивнул.

— Я тоже был вынужден молчать Твоё величество, прошу меня за это просить, но я поклялся дяде.

— Я тебя ни в чём не виню, — отмахнулся я, — вернулся живым, уже хорошо. Не ты виноват в сложившейся ситуации. Меня расстраивает, пожалуй только то, что фарфор не достался царю, а это значит, что рекламы товару не будет.

— Будет, — скромно улыбнулся Рехмир, — дядя, которому я подарил два предмета, помните я просил у вас их для себя?

Я кивнул.

— Он очень сильно впечатлялся качеством, поэтому спросил, не можете ли вы сделать для него тоже, но полный комплект? Он готов щедро заплатить.

— Хм, вопрос конечно интересный, — задумался я, — производство сложное, дорогое, нужно бы не продешевить. Что самое дорогое ты видел в жизни?

— Баржу из ливанского кедра для перевозки огромных статуй с карьера, — вспомнил Рехмир, — я ещё тогда поразился её огромной стоимости.

— Думаю мы утроим цену и по ней будем продавать фарфоровый сервиз, только я уменьшу количество в нём предметов, оставлю только на две персоны, — улыбнулся я, вводя его в ступор.

— У нас же его никто не купит по такой огромной цене! — удивился он.

— О, тут я не вижу вообще никаких проблем, — отмахнулся я, — не купят, нам же меньше проблем, но вот только я думаю, что не только купят, но и захотят ещё.

Он разумеется мне не поверил. Кто из нас оказался прав, думаю даже не нужно было гадать. Уже через три дня к поместью примчалась военная лодка от какого-то неизвестного мне, но точно важного сановника, с нижайшей просьбой о возможности приобрести комплект посуды, какой пользуются жрецы в храме Амона. Озвучив цену, от которой посланец выпал в осадок и пробормотал, что на такую он не рассчитывал, он извинился и исчез на реке так же быстро, как и прибыл.

Ещё три таких просителя вскоре посетили нас, но все уплыли с ровно тем же ответом. Больше нам не докучали вопросами, к тому же мне стало не до гостей, поскольку наконец вернулись мои гончары с сопровождавшими их военными, у которых и было золото на оплату товара, дабы те не сбежали ненароком с ним. Привезли они сто килограмм странной кусковой белой глины, я такой никогда и не видел, а также пять килограмм меди в продолговатых корявеньких слитках. Её купили военные, поскольку продавцы давали хорошую цену и пусть она была не синайской, но они были уверены, что я за такую растрату ругать их не буду, поскольку сам говорил, что металл для нас важен. Также они привезли мне лук, колчан и много стрел. Собственно, поэтому-то и задержались, поскольку искали лук под мои требования. Я хотел себе такой, чтобы не мог его натянуть. Ради этого был интерес качаться и развиваться, чтобы не только своим начавшим приобретать былую форму телом смущать при купании служанок и рабынь, которые правда почти все были в два раза меня старше, но и использовать его в полезном деле.

Поприветствовав их и поблагодарив, я попробовал надеть тетиву у загнутого в обратную сторону сложно клееного костяного лука. Его плечи даже не вздрогнули от моих усилий.