Минус второй этаж катакомб неофициально именуется «кругом лжецов», и это название полностью соответствует его назначению: здесь проверяют достоверность свидетельских показаний. Не всегда и не всех, разумеется — в 99.9 % случаев этой работой занимается полиция, и пытки она не применяет, ограничиваясь сбором улик и опросом свидетелей. В конце концов, Священная Римская Империя — вполне развитое, пропитанное христианским милосердием и старательным соблюдением Закона — как божьего, так и мирского, государство. Но сейчас, в четвертой от лифта (не будут же инквизиторы ходить по узким, крошащимся лестницам — чай не Темные века на дворе, а 2023 год!) камере, идет допрос умудрившегося угодить в особо важный 0.01 % бедолаги.

Сидящий на КПП у лифта аколит-пиромант средних лет, одетый в черную рясу, подпоясанную простой веревкой — дань традиции, Святая Инквизиция щедро платит своим служителям — подскочил со стула и согнулся в почтительном поклоне. На его лбу выступила капелька пота — не каждый день увидишь, как в катакомбы спускается лично Великий инквизитор Диего де Деса Таверма.

Не обращая на аколита внимания, одетый в подпоясанную инкрустированным золотыми пластинами и рубинами поясом с литерой «I» на бляхе рясу, глава Инквизиции пошел по коридору. Казалось, его тяжелые шаги способны раздробить древние камни в крошку. Диего де Деса Таверма был очень стар — недавно лично Папа поздравлял его со столетним юбилеем — однако увидеть в этом двухметрового роста, мускулистом, гладковыбритом, остроносом и обладающим сверкающими фанатичной верой карими глазами мужчине старика не смог бы никто. Церкви служат лучшие целители Империи, и Великий Инквизитор не без оснований намерен прожить еще как минимум столько же, прежде чем Господь призовет его к себе для Высшего суда.

Открыв дверь, Диего де Деса Таверма впустил в коридор полный боли вопль и вошел внутрь, не забыв закрыть за собой дверь. Аколит шумно выдохнул и плюхнулся на стул, вытерев пот со лба. Эту смену он запомнит надолго, а то, что происходит за дверью номер четыре — совсем не его дело!

Тесную камеру ярко освещала лампа дневного света. У левой стены располагалась электропечь. В ней своего часа ждали два раскаленных докрасна железных прута. У стены левой — письменный стол, за которым до прихода Великого Инквизитора сидел ведущий протокол допроса аббат Фердинанд, верная правая рука Диего де Деса Тавермы. Малый сан подчиненного никого не смущал — сделать сколь угодно одаренного человека кардиналом в двадцать один год не по силам даже Папе, ведь истинное благочестие приходит только с возрастом. Сейчас этот коротконогий, толстый брюнет с красными щеками, наделенный Господом глазами разного цвета: левый — зеленый, правый — голубой, с уважительным поклоном протягивал Великому Инквизитору заполненные аккуратным каллиграфическим почерком бумаги.

Писать гусиным пером — не только дань традиции, но и способ отсеять торопливых и неряшливых.

Но самое «интересное» происходило напротив двери: здесь, пристегнутый железными кольцами к стене, висел усатый, загорелый, крепкого телосложения, покрытый ожогами голый мужчина, в котором Андрей без труда узнал бы хозяина апельсиновой фермы.

Повинуясь движению мохнатой брови Великого Инквизитора, одетый в кожаный фартук поверх черной рясы и скрывший лицо под кожаной маской практик убрал передавший жар телу испытуемого прут от левой грудной мышцы усатого. Вопль стих, узник бессильно повесил голову.

— Три дня одно и то же, Фердинанд? — спросил Диего де Деса Таверма у своего помощника.

— Да, Ваше Преосвященство, — с поклоном подтвердил он. — Но окончательный вердикт — за вами.

— Я знаю! — недовольным взглядом заставил Инквизитор согнуться Фердинанда в глубоком поклоне.

Эти талантливые помощники — палка о двух концах. С одной стороны, можно поручить ему любое не требующее личного присутствия дело и со спокойной душой забыть о нем, зная, что юный аббат сделает все в лучшем виде. С другой — стоит зазеваться, и справа от Папиного трона будет сидеть новый Великий Инквизитор.

— Простите вашего недостойного слугу, Ваше Преосвященство!

Отмахнувшись, Диего де Деса Таверма положил протокол на стол и прошел к узнику. Жестом заставив практика схватить усатого фермера за волосы, чтобы Великий Инквизитор мог заглянуть ему в глаза, Диего спросил:

— Ты ведь не врешь Святой Инквизиции, Карлос?

— Нет! О господи, нет! — испуганно выпалил фермер и лишенным надежды тоном начал бубнить под нос молитву.

Он уже слишком давно в этих катакомбах, и начал сомневаться, что Господь слышит его через десятки метров камня.

Великий Инквизитор сложил руки в молитвенном жесте и начал вторить узнику. Следом присоединились и аббат с практиком. Это ведь последние минуты жизни бедного Карлоса, а значит нужно проводить его в последний путь.

Когда я вывалился из портала на полянку, видок у меня был что надо — растрепанный, потный, немножко запылившийся — переваливаясь через заборы и подоконники невозможно не вытереть их собой — плечо оттягивала туго набитая заморскими ништяками сумка, а в левой руке — растрепанный попугай.

Неудивительно, что сидящий вне «дистанции вспугивания» коров — на моем покрывале — Лёха подпрыгнул и ошарашенно уставился на появившегося из пустоты меня.

П****ц.

— Puta! — обрадовался новому знакомому попугай.

— А как?.. — попытался задать вопрос пацан, осекся и попробовал снова. — А где?.. — снова осекся. — Это что, попугай? — решил начать с самого интересного.

— А ты чего здесь? — спросил я, всей душой содрогаясь от ужаса.

Спалился! Теперь мелкий растреплет всей деревне, и меня от греха подальше сдадут обратно в лабораторию. «Жадность фраера сгубила», как время от времени говорил отец. Выход только один — обратно в пятно!

— Стой! — мелкий перехватил меня в прыжке, и очень унизительно поднял над землей, держа за подмышки.

Ненавижу этот мир.

— Да что случилось? Ты «открылся»? — обиженным тоном спросил он, исподлобья глядя мне в глаза снизу вверх. — Я думал мы друзья, а ты от меня убегаешь!

— Y una polla! — недовольно проскрежетал попугай и ощутимо цапнул меня за руку.

На свободу хочет. Лети, птичка, живи за нас двоих!

Попугай шлепнулся на землю, похлопал крыльями и неуклюже взлетел, приземлившись завороженно следящему за ним Лёхе на плечо:

— Que te follen!

Отпустив меня, пацан дрожащими руками потянулся к птахе. Можно попробовать сбежать снова, но… Но может все не так плохо? Он же «мужик и воин», а значит при правильной обработке хотя бы попытается сохранить мой секрет. Проблема в том, что я совсем не уверен, что смогу устроиться где-то еще — это развитая планета, и пацан без документов рано или поздно попадется. Дальше, основываясь на языке или благодаря международной базе данных — если такая существует — найдут мой новенький паспорт и депортируют на Родину. И вновь я попадаю в Центр!

Вообще не факт, что получится отыскать мир родной. Грустно об этом думать просто до одури, но лучше быть морально готовым ко всему. Меня-то сюда закинуло непонятно как, а вот за обычные пробои ответственны жуки. С гораздо большей вероятностью этот мир связан с их миром. Но, раз я как-то умудрился сюда попасть, есть связь и с моим миром?

Ходить по порталам лишний раз не хочется — вдруг на той стороне жерло действующего вулкана? А новый дом так сразу не найдешь, придется рисковать снова и снова.

Мысли пронеслись в голове наскипедаренным попугаем и вылились в кусочек правды:

— Я «открылся».

— А зачем убегал? — не отрывая взгляда от птички и не решаясь ее потрогать, спросил Лёха.

— Потому что если ты об этом кому-то расскажешь, меня или вернут в лабораторию, или от греха подальше убьют, — я опустился на покрывало и поставил сумку рядом. — Я вижу следы пробоев и могу ходить между ними.

Посмотрев на меня вспыхнувшими любопытством глазами, он воскликнул: