Винодел открыл рот, а его сын, державший кувшин, едва не выронил его из рук.

— Для меня будешь делать только его, — я показал на кубок, — можешь улучшать сорт и вино, но качество должно быть не хуже того, что я сейчас попробовал.

Мужчина низко мне поклонился и улыбнулся.

— Слушаюсь мой царь.

— Своему верховному жрецу скажи, что я выкуплю у него все запасы этого Шеде, сколько ему будет не жалко продать, — добавил я.

— Мой господин повелел мне любое вино, какое понравится Его величеству, отдать ему целиком, — поклонился теперь уже главный виночерпий, — как только я вернусь в его поместье, так и поступлю.

— Хопи, выдели кого-то, пусть проследят, — обратился я к примипилу и тот поклонился.

— Благодарю Его величество за потраченное время, — винодел сам понял, что он сделал всё что мог и сейчас самое время прощаться.

— Жду, когда ты приступишь к работе и наконец к моему столу будут подавать хорошее вино, — проводил я его напутствием и он низко поклонился перед выходом, показывая, что всё понял.

— Мой царь, — Хопи обратился ко мне, когда дверь за ним закрылась, — колесницы готовы.

— Едем, — согласился я.

На царских конюшнях нас уже ждали. Мастер Аменемхет со своими помощниками, и конечно митаннийские коннозаводчики. При моём появлении, все мигом опустились на землю и только мой нетерпеливый жест показал, чтобы быстрее мы приступили к тому, ради чего тут собрались и главное, к чему так долго готовились.

— Как я раньше и говорил, только пятнадцать меринов выдерживают общий вес доспехов вместе со всадником мой царь, — с сожалением сказал, подошедший ко мне ближе мастер Аменемхет, — лошади не годятся.

— Что же, пусть так, — скривился я, — показывайте наконец.

Он кивнул и по его знаку помощники стали выносить на тренировочную площадку сначала лошадиные кожаные большие накидки, обшитые бронзовыми пластинами, а затем и манекены с пластинчатыми доспехами, но уже созданными для людей.

— Мой царь, — он показал на комплект, который поднесли ближе, — это для Его величества.

Я расстегнул пояс, отдал его охране и сразу помощники мастера бросились облачать меня в доспех, созданный по моим рисункам. Другие стали надевать на лошадь её доспех, как и мой, созданный по образу и подобию парфянских катафрактариев, только в отличие от них, в моём комплекте наличествовало глубокое рыцарское седло и стремена.

— Готово, — на мне застегнули шлем, который был сделан по тому же принципу, что и обычный легионерский, но более открытый, чтобы хоть что-то было видно по сторонам. В плотном строю солдату это было не важно, а вот для всадников это было жизненно необходимо.

Мне подали небольшой пьедестал и я взобрался на мерина, которого мне подвели. Животное, видя вокруг суету не стало изображать из себя раннего Буцефала и вело себя послушно. Я проехался пару кругов, вспоминая навыки верховой езды, что было весьма непросто, учитывая то, что я был в доспехах, весьма сильно стесняющих мои движения. Только когда я почувствовал себя уверенно, я подъехал к смотрящим на меня во все глаза людям и сказал.

— Копьё.

Огромное древко без наконечника мне подали вертикально и я едва его взял так, как видел в фильмах, сразу понял, что простым делом моя затея не будет. Я мог ездить на коне, мог держать древко так, чтобы при этом не свалиться на землю, но вот больше этого, сделать я не мог. Нужны были тренировки.

Сделав ещё пару кругов и даже не пытаясь попасть копьём в подвешенные для меня кольца, я вернулся обратно. Вернув древко копья, я спустился с мерина на землю, расстегнув ремень, держащий нащёчники шлема. Увидев кучу направленных на меня ожидающих и взволнованных взглядов, я ответил.

— Нужны тренировки, теперь каждый день я на четыре часа буду приезжать сюда. Подготовьте всё к этому.

Мастер Аменемхет и митаннийцы синхронно поклонились.

— Мой царь, могу я обратиться к Его величеству с просьбой, — ко мне неожиданно обратился стоявший за спинами всех Тушратта, который спустился с колесницы, на которой привёз меня и во все глаза смотрящий за моими попытками изобразить из себя рыцаря.

— Да Тушратта, — я повернулся к нему.

— Я слышал Его величеству нужны пятнадцать человек, готовых трудиться, чтобы стать всадниками, — с поклоном сказал он.

Я согласно кивнул, поскольку катафрактарии будут новой элитой Египта, то и набирать собирался только из людей безусловно верных мне. Ведь их дальнейшее возвышение над всеми, которое обязательно случиться, не должно было привести в конечном итоге к бунту или заговору против меня, хотя конечно на сто процентов в этом нельзя было бы уверенным, вспомнить хотя бы судьбу Бенермерута с Хумай, но свести риски к минимуму было возможно.

— Я бы хотел стать всадником Его величества, — умоляюще посмотрел он на меня.

Думал я недолго, парнишка был грамотный, трудолюбивый, к тому же, как не пытались всадники колесниц сделать так, чтобы он был ближе к ним, им этого не удалось сделать. Парень жил во дворце, рядом со мной и участвовал во всех моих поездках, имея должность личного царского возничего, чем кстати очень гордился.

— Хорошо, — кивнул я, показывая на него мастеру Аменемхету, — под него подгоните один комплект доспехов. Завтра я начну поиск остальных кандидатов, поскольку нужно немедленно начинать тренировки.

— Слушаюсь мой царь, — склонился мастер и все, кто был рядом.

— На сегодня всё, — я снял с руки два серебряных браслета и один вручил мастеру Аменемхету, второй главе митаннийских коннозаводчиков, которые занимались дрессировкой животных.

— Возможно весьма скоро, нисейских коней у меня появится больше тысячи, — вложил я ему браслет в руки с этими словами, — подумай, кого можно пригласить из твоей страны себе в помощь. Условия, которые я обеспечиваю тем, кто верно служит мне, ты знаешь по себе.

— Истинно так мой царь, — низко склонился митанниец, ответив на скверном, но египетском, — никто из нас не может пожаловаться на плохое отношение или недостаток средств.

— Подумай, если будут желающие переехать, то сообщи Хопи, — показал я пальцем на примипила, но его и без лишних представлений знали все. Моя вторая тень редко отходила от меня далеко или надолго и только по особым поручениям.

— Слушаюсь мой царь, — снова низко поклонился митанниец.

Закончив с осмотром нового вида конницы, которой вскоре только предстояло появиться на полях сражений, я молча взобрался на колесницу и молчал всю дорогу до дворца, обдумывая план будущих тренировок.

— «Может проще взять каких-нибудь кочевников? — подумал я, ведь ладно я сам, остальных придётся учить для начала вообще держаться в седле и верхом, что в век колесниц было не таким простым делом».

— «Нет, — тут же я сам себя оборвал, — катафрактарии — элита и это должно было понятно не только мне. Лучшие из всех, с безупречной репутацией и послужным списком».

Решив делать набор из молодых знакомых мне центурионов, которые только что богом меня не считали, я успокоился и назначил на следующий день поездку в поместье, чтобы поработать с контингентом, который можно завербовать в катафрактарии.

Вечером у меня была назначена встреча с Неси, но на ужин, который я проводил в тесном кругу ближайшего круга, вошёл в сопровождении своей многочисленной свиты персонаж, которого я не очень хотел тут видеть. Характеристики, данные им Усерамоном, оказались ещё сильно занижены. Что Хейра, что Пенре, оба мне рассказывали, как вавилонский принц тиранит слуг и жестоко издевается над рабами, особенно молоденькими рабынями. Прижигание им сосков огнём, было самым безобидным из его занятий. Но больше всего страдал от его закидонов Миннахте, который хотел выполнять свою работу идеально, чтобы не посрамить себя и Род, но он не понимал, что Кадашман-Харбе придирался к нему не потому, что плохо было что-то сделано, а просто из-за его возраста и как думал принц, невероятно высокой должности для такого сопляка. Так что Миннахте тоже хорошо доставалось, но он держался.