Он поморщился.

— Что же, да будет так! — ответил царь и приказав разворачиваться, отбыл к своему войску.

Когда он уехал, я ещё с час обследовал местность, замечая то, что не увидел Менхеперресенеб и план на предстоящее сражение в моей голове всё больше оформлялся, обрастая подробностями. Закончив с наблюдениями, мы поехали обратно, довольно скоро наткнувшись на начавший обрастать рвом новый лагерь. Центурионы вышли поприветствовать меня и я пригласил их вечером на ужин, а сам отправился мыться и приводить себя в порядок после дороги.

За ужином я распределил между всеми обязанности в предстоящей битве, объяснил кто и где будет находиться, а также то, что будем делать в середине боя или если нам на холмах нанесут поражение. Все запоминали, серьёзно относясь к обстоятельным объяснениям и когда мы закончили, начав расходиться, я обратился к Эхору.

— Тебя я попрошу остаться, — приказал я.

Недоумевающий центурион первой когорты, остался на месте, когда все остальные вышли из шатра.

— Для твоей когорты у меня будет отдельный приказ, — улыбнулся я, доставая нарисованную мной от руки карту местности, — смотри, что тебе нужно будет сделать завтра до восхода солнца и пока туман будет стоять в долине.

Эхор наклонился над картой, смотря как я вожу пальцем от одной её части до другой.

***

Подготовка к бою длилась недолго. Уже в полдень, когда солнце ярко осветило всё вокруг, я выстроил своё войско, расположив солдат из Первого и Второго легиона переодетых в новое снаряжение в передовые когорты, которые первыми будут подниматься на холм, а всех кто не успел его получить, находились в задних рядах или когортах резерва.

Конница находилась слева и справа от пеших войск, прикрывая фланги. Я уже знал, как воюют местные военачальники, так что просто закрылся от вражеской конницы своей, добавив к ней лучников на всякий случай.

Отправив вперёд Небуави, провести обряд приношения жертв богам перед боем, я дождался, когда он это сделает и поднимет моральный дух солдат, после чего огляделся, определяя, что все находятся на своих местах, а рядом со мной остались только мои личные телохранители и сигнальщики с гонцами и приказал трубить сигнал атаки.

Низкие звуки пехотных горнов разлетелись по всей долине и первые когорты под пронзительные свистки центурионов двинулись вперёд. Им предстояло сначала пройти по подножью холмов, прежде чем на них начать подниматься. Враг не стал этого дожидаться, вывел вперёд лучников и на первые ряды, обрушился град стрел. Когорты с поднятыми первыми тремя рядами щитов не сильно пострадали от этого обстрела, зато позади них появились наши собственные лучники, которые стали опустошать колчаны, забрасывая стрелы наверх. Это получалось тоже не сильно эффективно, поскольку лучиков специально было выставлено не сильно много. Когда стрелы закончились, они отошли, а легионы стали подниматься снова наверх. Первые ряды несмотря на обстрел, подошли на бросок пилумов и тысячи тяжёлых копий взмыли вверх опустошая передние ряды врага, закалывая людей и вырывая у них щиты из рук. Ряд за рядом, поскольку враг стоял неподвижно наверху, когорты освободили руки от пилумов, произведя ужасающие потери среди первых рядов пехоты врага. Потери были такими большими, что военачальник Митанни был вынужден ввести в бой вторые ряды, которые впервые с удивлением обнаружили, что их копья не могут причинить вреда людям укрытым за огромными выпуклыми щитами, на голове имея странные металлические шапки по которым без вреда скользили бронзовые наконечники копий и стрел, а ноги их были также прикрыты бронзовыми наколенниками. Враг дрогнул второй раз, а когда первые ряды когорт, состоявшие из наиболее обученных и сильных легионеров, наконец сделали последние шаги и гладиусы ударили в пространство между вражескими щитами, которые остались у некоторых воинов после бросков пилумов, то всего за десяток минут ряды пехоты митаннийцев, больше не имевшей никакой защиты у себя, стали сдавать назад, стараясь выйти из боя против монолитной стены щитов и безжалостных мечей, которые кололи сверху, подрезали ноги снизу или вспарывали животы стоявшим слишком близко к рядам щитов. Копья, не могли достать легионеров и более того вязли в больших щитах, застревая в них. Ответный удар мечом чаще всего или ранил такого бедолагу, лишившегося копья или же обрывал его жизнь.

В общем сегодня, я впервые ощутил превосходство своей армии над другой за счёт снаряжения, вооружения и выучки. В душе стало чуть легче, что вся работа была проделана не зря. Это увидел и вражеский военачальник, который понял, что ещё полчаса-час и вся его пехота просто перестанет существовать, если раньше вообще не сбежит. Я увидел, как с холма слева и справа от войск, начинают выезжать колесницы, которые стали обстреливать мои пехотные когорты.

Центурионы, исполняя приказ подождали немного, чтобы казалось, что мои войска дрогнули и стали отходить назад. Над полем зазвучали наши рога, приказывая когортам отход до лагеря. Почувствовав нашу неуверенность, на холме стало появляться всё больше колесниц и они с яростью бросились вдогонку обстреливать пятящиеся назад когорты. Враг так сильно увлёкся этим, что заметил уже наши колесницы слишком поздно, которые тоже взяли разбег и вскоре обстреливали врага уже сами. Тут же пехотные части перестали пятиться и из тыла появились тысячи лучников, которые стали засыпать колесницы неприятеля стрелами. Над холмами раздались панические призывы вражеских рогов отступать, но это сделать смогли лишь немногие. Заманенные в ловушку, вражеские всадники получали стрелы как от когорт пехоты, так и от наших колесниц.

Легионы снова пошли наверх, окончательно сметая пехоту врага с вершины холмов, которые видя бегство остатков своей конницы, не были полны решимости стоять до конца, так что уже скоро, закалывая раненных, легионы пошли вперёд, накатываясь на лагерь врага словно лавина. За ними тут же устремились колесницы и вскоре битва превратилась в избиение. Врага рубили, кололи и убивали, не щадя никого.

— Ещё одна великая победа Его величества, — обратился ко мне Ментуиуи, подъехавший вскоре, как все наши войска пропали из вида за холмами, уйдя в погоню за врагом.

— Это общая победа Ментуиуи, — я был спокоен, — я практически не руководил битвой. Каждый знал, что делать.

— Его величество расписал так подробно наши действия в той или иной ситуации, — улыбнулся он, вытирая лицо поданным ему влажным полотенцем, — что оставалось только выполнять приказы.

— К сожалению, наше преимущество в этой битве было подавляющим, — вздохнул я, — а это значит, вскоре мы перейдём к скучному и нудному делу.

— Осада городов? — догадался подъехавший на колеснице Иамунеджех.

— Видишь, этого даже не нужно никому объяснять, — скривился я.

Посмеиваясь, мы поехали вслед за войском, периодически останавливаясь, поскольку колёса вязли в мягкой и растоптанной тысячами коней травяной почве холма. Охрана вытаскивала колесницы и мы ехали дальше, объезжая сотни трупов людей, лошадей, поломанных колесниц и брошенного оружия.

Поднявшись на вершину одного из холмов, я увидел, что моё войско окружило вражеский лагерь, находившийся неподалёку и дальше не пошло, соблюдая приказ не гоняться за разрозненными подразделениями врага, чтобы не попасть в ловушку. Так что не спеша правя колесницей, я прибыл в весьма плачевное место, где не было и доли той красоты, какую представлял наш лагерь. Разбросанные тут и там навесы, где могли ютиться несколько солдат, куча потухших костров с грудами мусора, несколько больших шатров в центре этого «великолепия», а также большая группа пленных, сидящая на земле отдельно, под охраной легионеров.

Я обратился к Ментуиуи.

— Прошлый раз мне понравилось получать выкупы, так что разделите пленных на знатных и простых. Простых отдать иудеям для продажи в рабство, для знатных установить выкуп в размере серебра собственного веса или кратного ему золотого.