Из фруктов нашлись только яблоки и сливы. Когда я спросил упитанную продавщицу об апельсинах или хотя бы бананах, она решила, что я шучу и пообещала застолбить для меня мешок ананасов, когда их привезут. Но это хрен с ним, хотя и печалит, но отсутствие шоколада и изделий из него повергло меня в настоящую депрессию. О причинах догадаться не сложно — рулящая страной военная хунта закупать какао-бобы нужным не считает. Сладости есть — карамельки, сгущенка, леденцы. С сахарной свёклой у Родины проблем никогда не было! С цитрусовыми непонятно — теплых краев у России в этой версии еще больше, чем в прошлой. Почему бы не выращивать их там? Может и выращивают, на самом деле, но до сюда не довозят. Бабу Зину по возвращении домой тоже спросил — говорит, что только на картинках видела. Еще добавила, что в городе ассортимент отличается только чуть большим выбором «брендов» и наличием в продаже мяса. Здесь из мясного только сервелат по 102 рубля килограмм и тушенка по 80 за стеклянную поллитровую банку. Просто охренеть как дорого! Сгущенка стоит полста рублей за банку, леденцы — по три рубля. Яблоки дешевые — пятнадцать за килограмм, а на стене висит плакат с улыбающимся качком, держащим плод в руке. «Кто по яблоку в день съедает, тот у врача не бывает!» — гласила надпись.

Из бакалеи можно купить макароны, гречку и рис. Они дешевые, особенно макароны — двенадцать рублей за килограммовую пачку. Греча — семнадцать за килограмм, рис — самый дорогой, по двадцать три рубля. Овощами сельпо не торгует — видимо смысла нет, тут у всех все свое. Вывод — в России этой вселенной развито земледелие, но хреново с животноводством.

Рыболовная промышленность в магазине тоже представлена. Первый товар — плавающая (не по своей воле, а по физике) в деревянной бочке соленая селедочка. Килограмм по тридцать рублей — нормально, можно лакомиться. Второе — консервы: былинные шпроты и сайра. Первые — по двадцать пять рублей, сайра — по сорок.

А еще меня поразила приклеенные на сервелат и тушенку наклейки. Спросил. Да, акцизная марка! Весть о новом Штыркове к этому моменту уже успела облететь всю деревню, и все местные в курсе о моем «выгорании», поэтому продавщица разговорилась и поведала о введенном в девяносто пятом году акцизе на мясные продукты. На выращенное своими руками не распространяется, но продать свое можно только государственной корпорации «Мясоторг». Последние перерабатывают его в колбасы, консервы и фасуют по килограммам. До потребителя мясо доходит уже обложенное акцизом, из-за которого цены становятся прямо кусачими. Есть акциз и на алкоголе: в магазине были представлены водка «Народная», медовуха «Медвежья» и межпространственное, вневременное пиво «Жигулевское». Вин, шампанского и коньяков — нет. Последние импортируют из Римской Империи, но цены, по словам продавщицы, такие, что доступен коньячок только «важным козлам из верхушки», поэтому завозить в деревни смысла нет.

Бытовой химией население обеспечивает госкорпорация-монополист «БытХимТорг». Три вида зубной пасты («Здоровые зубы» от 1 до 3), «Зоя» для мытья посуды, стиральный порошок «Универсальный» — его я уже опробовал в деле, бритвенные станки и лезвия для них, и два типа мыла: хозяйственное и туалетное. Из косметики в магазине нашлась пожилая тушь в коробочке — в такую надо плевать, чтобы начала краситься. Стоит — охренеть — сто пятьдесят рублей. Неудивительно, что у Вали и бабы Зины косметики нет — она тут без пяти минут элитный товар.

Канцтовары — шариковые ручки, карандаши, фломастеры и всяческие тетрадки прямо дешевые. Производит — правильно, госкорпорация «КанцТорг». Монополии — это всегда странная ценовая политика и стагнация: нет смысла производить новое и улучшать старое, если и так «схавают». Канцтовары дешевые, потому что субсидируются из государственного бюджета — образование здесь стараются давать всем, чему способствует широкая сеть ПТУ, техникумов и ВУЗов. Учат в них бесплатно, но оборотней, понятное дело, не берут. Отслужившим в армии дают квоты на поступление — очень для меня актуально, учитывая планы на жизнь.

Обменяв бумажную «десятку» — на купюре нарисована какая-то незнакомых очертаний башня, с обратной стороны — портрет, внезапно, товарища Сталина, которого в этом мире почитают. Видимо, жучиная угроза и слияние армейской и политической верхушки не оставило времени на поливание Сталина грязью. Мне так-то все равно: история и история, но мама Иосифа Виссарионовича сильно любила, а я, получается, от нее немножко заразился.

Потянувшись, я зевнул на синее, кажущееся бесконечно глубоким небо и поднялся с одеяла. Сделав четыре шага в правую сторону, протянул руку к пятну. Это оказалось «живым», и я уже пару часов думаю о пустяках и накапливаю смелость, чтобы в него зайти. Больше откладывать не стану — не зайду в него сейчас, не зайду уже никогда, оставшись одним из миллионов ничем непримечательных жителей большой и странной страны. Глубоко вдохнув, я перекрестился и сделал шаг вперед.

Под ногами — тьма, и, если смотреть вниз, становится страшно и начинает кружиться голова, поэтому туда я больше смотреть не буду. Наверху — та же тьма, но это почти привычно — затянутое тучами ночное небо порой выглядит так же. Самое интересное — вокруг: неисчислимое множество пространственных «пятен». «Мертвых» среди них нет — все вполне рабочие, но есть огромная проблема: я вообще не представляю, куда они ведут. Исключение — вот это пятнышко, смотрю на него и понимаю, что через него я попаду обратно на свою полянку. Проторчал я здесь минуты три, и беспокойство за коров мешает постоять еще. Выходим.

Выбравшись, посмотрел на стадо: спокойно пасется, проблем нет. Осмотрелся — никого нет. Да и зачем им сюда переться? До деревни добрых три километра, а рассчитывать на то, что Валентина в очень милой и пасторальной сцене принесет мне покушать — быть полным идиотом. Еда у меня с собой: кусок хлеба, яблоко, два вареных яичка и миска жаренной картошки. Мяса пока не будет — курочки нужны, чтобы нести яйца, поросята еще не «созрели», а корову на мясо пускать можно только от безысходности. Вот она, Зоречка наша, из ручейка воду лакает, теленочка вынашивает. Теленка, когда вырастет, мы на мясо сдадим — баба Зина рассчитывает на пятнадцать тысяч. Короче — диета у меня теперь веганская до тех пор, пока с Лёхой на рыбалку не схожу, вернувшись с уловом. Завтра утром и пойдем, если я, конечно, сейчас не попаду в портал, который отправит меня в мир жуков, или, например, в пропасть. Очень было бы здорово сунуть голову, осмотреться и только потом проходить, но так нельзя, каждый раз придется рисковать. Но разве возвращение домой не стоит риска?

Ну что, погнали? Вернувшись в «предбанник», не раздумывая — иначе струшу и забью, чтобы потом кусать локти до конца своей жизни в государстве с налогом на мясо — вошел в ближайшее пятно. Ноги приземлились на поросшую травкой землю, в нос ударил запах моря, немного заложило уши — давление изменилось. Перед глазами — длинные, ровные ряды деревьев, усыпанные ярко-оранжевыми плодами. Апельсины! А может это и есть мой мир, только «выплюнуло» меня не дома? Ой, да какая разница! Английский я знаю неплохо, смогу объясниться с местными. Оно, конечно, новый виток холодной войны, но не людоеды же здесь живут? Главное — не попасть на территорию зачем-то решившего умирать назло большому соседу государства.

Деревья начинались прямо перед моим носом и росли насколько хватало глаз. На самом деле не так уж и далеко, просто местность холмистая, поэтому не видно, что там дальше. Справа — деревянный, крашенный белой краской забор на три горизонтальные доски. За ним, через метров пять травяного покрова, земля обрывается и сменяется синим, до самого горизонта, морем. В воздухе летают и орут чайки, по водной глади, вдалеке, плавают корабли. Парусов не вижу, значит более-менее современные. Слева — тоже деревья. Судя по встающему из-за моря солнышку и чуть более холодной, чем на пастбище, температуре — раннее утро. С неба раздался рёв, и я увидел летящий самолет. Низко летит — где-то неподалеку аэропорт. Что ж, как минимум здесь не средневековье! Коровы!