Вскоре вести о захвате всех частей города стали приходить постоянно и я понял, что сражение выиграно, город пал. Со покойным лицом я посмотрел на военачальников, поскольку конница практически не принимала участия в этом сражении.

— Действуем, как определили ранее, — сказал я, — фильтрация, организованный по квадратам грабёж города, минимум убийств.

Все склонили головы и отправились собирать всадников, чтобы разъехаться по сторонам. Мне было даже как-то странно, что в последних двух сражениях я принимал самое минимальное участие. Возможно, это было из-за того, что я проводил огромную подготовительную работу, подробно и по нескольку раз расписывая роль каждого в предстоящем сражении. Но даже с учётом этих факторов всё равно странно было быть сторонним наблюдателем за происходящим.

Правя колесницу к высившемуся впереди дворцу, я останавливал её тогда, когда охрана убирала с дороги трупы защитников города. Такой неспешной рысью я и добрался до высокого, красиво украшенного колоннами и разными постройками дворца, где концентрация тел была самой большой. Было видно, что его защищали отчаянно, но против отлично вооружённых и обученных легионеров, которые атаковали защитников ещё и под прикрытием множества лучников, шансов у них не было вообще.

Вскоре из здания вытащили и бросили под мои ноги десяток людей, часть лиц которых было в крови. На меня посмотрели взгляды, полные ненависти, презрения и страха.

— Допросить, узнать о тайниках, затем повесить на стенах дворца, — приказал я, — снять завтра, чтобы не завоняли нам всю окрестность.

Часть пленных заверещала от страха, часть приняла свою судьбу спокойно, но уже через несколько часов, все закачались на фасаде, привлекая к себе взгляды людей, своими высунутыми языками и частично выпавшими глазами.

— Что с сокровищницей? — спросил я у центуриона, люди которого и сообщили мне о захвате дворца, пока пленных утаскивали на допрос внутрь дворца, подальше от чужих взглядов.

— Захватили первым делом, мой царь, — с поклоном ответил он, — я выставил охрану, как и полагается по инструкции.

— Ты помнишь, — я снял браслет и протянул его ему, — списки лучших на награждение, предоставить мне после боя.

— Конечно мой царь, — улыбнулся он, принимая драгоценность и прижимая её к сердцу, — такое трудно забыть.

Чтобы никого больше не отвлекать, я повернул колесницу обратно и поехал в лагерь. На выходе из города столкнувшись с мастером Аменемхетом и его десятком помощников, которые осматривали таран.

— По-моему боевое крещение наши сооружения выдержали мастер, — остановился я рядом с ним, показывая рукой, что поклона будет достаточно.

— Мой царь, это целиком и полностью заслуга Его величества! — глаза мастера только что не светились от счастья, и он был явно сильно воодушевлён тем, как в первом же бою себя отлично показали наши совместные творения.

— Ты тоже приложил руку к этому, — не согласился я, — так что выдели тех людей из своих, кто заслуживает награды за свой труд, я награжу их из своей доли добычи.

Тут глаза загорелись уже у его помощников, так что он с улыбкой мне поклонился, благодаря за это.

— Как закончишь осмотр башен и таранов, мне представишь отчёт, — приказал я, — что сломалось, что не сработало, что можно улучшить в их конструкции.

— Мой царь, для этого я и прибыл, — склонил он голову.

Поняв, что и тут без моего ценного совета могут обойтись, я отправился дальше и вскоре вошёл в свой шатёр. Почти сразу внутрь за мной следом прошла новая служанка, опустившись на колени.

— Поздравляю с победой Великого царя, — она поклонилась, достав лбом пол.

— Что-то я её не чувствую, — проворчал я, — прошло как-то слишком буднично.

Женщина удивилась.

— Захватить целый укреплённый город с такой высотой стен всего за один день и думать, что это не победа?! Я долгое время проводила рядом с царём Шауштатаром, помогая ему в делах, но никогда ни о чём подобном не слышала.

— Кем ты ему была? — поинтересовался я.

— Наложница, писец, рассказчик, советник, — она пожала плечами, — я происхожу из знатного финикийского рода мой царь, моя родина город Тир. Отец хотел иметь наследника, но братья и сёстры умерли в младенчестве, так что у него осталась одна я.

— И он тебя такую умную и красивую отдал Шауштатару? — хмыкнул я.

— Судьба женщин, как хорошо знает Его величество, служить мужчинам, — поклонилась она.

— Мда, — задумался я над тем, что встречал мужчин, которые были точно тупее её, не говоря уже про семь языков, которые она сказала, что знает.

— Как тебя звать?

— Небамон мой царь, — снова поклонилась она.

— У тебя египетское имя, — удивился я, — не финикийское.

— Моя мать египтянка, мой царь, — улыбнулась женщина.

— Письменности ты обучена?

— На трёх языках мой царь, — поклонилась она, — египетский, финикийский, хурритский.

Таких способностей не было даже у меня. Я встречал в Египте умных, образованных женщин, тут с эмансипацией дела обстояли много лучше, чем когда позже на эту землю придут другие народы, но такой уникум встречался мне впервые.

— Ты из Тира, — я погладил подбородок, — хорошо знаешь город, окрестности и всех важных людей?

— Жила в нём до пятнадцати лет мой царь, — склонила она голову, — так что да, многие из знатных семей мне знакомы, хотя и времени с тех пор прошло уже прилично.

— Подумаю насчёт тебя, — сказал я, поскольку в голове появились мысли о её использовании себе на благо, — пока же, помой меня и приготовь новую одежду, заодно скажи Танини, что я проголодался.

— Как прикажет Великий царь, — поклонилась она, поднялась с колен и вышла из шатра. А я же, смотря ей вслед думал, что она сама весьма сильно удивится той роли, какую я для неё придумал.

***

Всё войско работало словно единый механизм, гора трофеев в лагере, ласкающая взгляд легионеров стремительно росла, превращаясь вскоре в две горы, а затем и три. Писцы всё старательно описывали, ведя учёт и дальнейшее распределение трофеев. Ремесленников и их семьи сбили в единый караван, который под охраной колесниц сразу отбыл в моё поместье и затем в город пустили иудеев, которые весьма жестоко, по сравнению с моими легионерами стали обращаться с оставшимися там людьми. Пришлось им даже напомнить, что это мой товар и за порчу его, они будут отвечать деньгами. Зверства уменьшились, но не прекратились, но на это я закрывал глаза, как на неизбежное зло. В конце концов им было везти жителей на невольничьи рынки и продавать их, а не мне.

За две недели мы оставили город без жителей и единой ценности. Лишь брошенные собаки и кошки слонялись по опустевшему городу, дерясь друг с другом за остатки еды. Кроме пустых домов и стен, здесь больше ничего и никого не осталось, а мы двинулись к следующему городу, который не открыл ворота своему царю. Им стал Библ, высота стен которого не спасла от такой же участи, как и Арвад, только его мы взяли не за один штурм, а за два, найдя самые уязвимые участки и затем распределив башни между ними, а главный удар нанесли в ворота, выломав их и оттуда начав захватывать город. Всю верхушку постигла та же судьба, что и в соседнем городе и снова началось его методичное опустошение. Караваны рабов уходили один за другим, а финикийцы не успевали скупать у легионеров трофеи, так много их было.

Наладив работу всех звеньев цепочки, я лишь отдыхал, а все вокруг суетились и вкалывали от зари до заката. Моё счастливое будущее похоже потихоньку начинало сбываться.

Разорив следом за Библом и не столь крупный Сидон, мы спустя три месяца похода, вернулись под стены Тира. Точнее сказать под воды, ворота-то были открыты, но обезумевшие от страха финикийцы уже через час, после того как появился авангард моей армии и стал занимать место прежнего лагеря, примчались ко мне, умоляя о встрече. Принимал я их в большом шатре, который мы захватили в Библе, он по размерам не сильно уступал тому, какой я видел у царя Шауштатара. Дары мне в этот раз были сильно скромнее, было видно, что они сильно спешили.