— Я не из этих! — попытался оправдаться я.

— А из каких? — мужик поставил меня на ноги, но футболку не отпустил.

— Человек я! Русский! Не гей и не либерал!

«Эти» — понятие растяжимое, но неизменно плохое.

— И воришка, — придумал мне новое занятие мужик.

— Нет! Я вообще не понимаю, как сюда попал, я дома сидел, фольклор учить собирался, я студент, в пединституте учусь! Отпустите меня, пожалуйста!

— Че сидишь? В милицию звони, бегом! — рявкнул он на дочь и поведал мне. — Совсем ворье о***ло, среди бела дня лазят, а я тебя отпустить должен?

— Я не знаю! — рявкнул я на не в ответ, закрыл лицо руками и заплакал.

— Тьфу, — сымитировал мужик раздраженный плевок, отпустил футболку и брезгливо вытер руку о тельняшку. — Туда шуруй, в угол, на корточки сядь и чтобы бежать не вздумал, понял?

— Понял! — пискнул напуганный я и сел на корточки между столом и шкафом.

— Дозвонилась? — переключился он на дочь. — Дай сюда, — отобрал у нее телефон. — Улица двадцатилетия победы над иноземными захватчиками, дом 4, квартира 43, воришку поймал. Быстрее! Бирюков Иван Анатольевич, — представился. — Ждем!

Я тем временем осознавал всю «прелесть» моего положения. Я — несовершеннолетний, и вообще не представляю, тянет ли вторжение в чужую квартиру на срок на «малолетке». Может отделаюсь штрафом? Но из института теперь точно попрут, после такого «залета». Плакала мой очень скучный, но надежный план на жизнь.

— Ты как сюда попал-то? — вернув дочери телефон, спросил мужик.

— Да не знаю я! — простонал я. — Дома сидел, улица Вейнбаума, дом 8, квартира 21! Стойте, вы сказали «улица пятидесятилетия победы над иноземными захватчиками»? — паникующий мозг смог вычленить неожиданную деталь.

— Ты мне зубы не заговаривай, — сагрился Иван Анатольевич. — Нет в городе никакой улицы Вейнбаума! Твою мать! — на его лице мелькнул страх, и он сделал шаг назад. — Так ты «открылся»? Катька, в кладовке сумка синяя, все документы в нее и на улицу, у нас тут неадекватный «открывашка».

— Так у нас «открывашек» уже пять лет не было! — не спешила она выполнять требование. — Может он обкурился?

— Поговори мне еще! — рявкнул на нее мужик, и дочка быстро свалила из комнаты. — А ты — сиди и молчи! — рявкнул на меня.

Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и молчать. «Открывашка»? «Победа над иноземными захватчиками»? Да что тут вообще происходит?! Мужик тем временем подвинул себе стул и устроился в центре комнаты, не сводя с меня глаз.

Тут тьму и безысходность в голове снесла всепоглощающая лавина тепла, заботы, любви и надежности. Снесла она и запрет на разговоры:

— Позвоните маме!

Хозяин квартиры остался верен себе:

— Заткнись!

Ни телефона, ни документов — пара номеров в голове, шорты, футболка да носки, вот и всё, с чем я попал сюда. «Сюда!». Порталы, «иноземные захватчики», необъяснимое перемещение меня! Варианта два: я или шизофреник, или попал в параллельный мир.

Осознание больно ударило панической атакой, и потеряв над собой контроль, я запрыгнул на стол и открыл окно. Где-то в глубине поглощенного единственным желанием — бежать — мозга вяло шевельнулся совет посмотреть вниз, прежде чем прыгать.

— Стоять! — мужик схватил меня за шорты, и, оставив их у него в руках, я выпрыгнул в окно.

Этаж оказался вторым, и на клумбу с цветочками я умудрился приземлиться ногами. Потеряв равновесие, шлепнулся в цветы всем телом, уткнувшись в бархатцы и календулу носом.

— Держи его! — раздался сверху ненавистный голос.

Встать самостоятельно я не успел — кто-то заломал мне руки за спину и скрепил их наручниками. После этого меня вполне деликатно подняли, и я увидел добродушно улыбающегося из-под привычного вида фуражки, одетого в непривычную форму, усатого упитанного полицейского.

Вокруг — освещенный теплым солнышком типовой двор между двумя «хрущевками». На детской площадке играет пара ребятишек, растут тополя, а проезды и проходы, разумеется, забиты припаркованным транспортом. Полиция прибыла на «Ладе», вот она стоит, бело-синяя. Стоп! На ней написано «милиция», а не «полиция»! Остальные машины представляют собой вполне привычный набор: немножко отечественных и много иномарок. Слева — переулок и следующий за ним двор, справа — выход к автобусной останове, а по ту сторону двухполосной дороги видна витрина известного сетевого супермаркета. Да какой тут, нафиг, параллельный мир? Я просто немножко сошел с ума и как-то пролез в Катину комнату. Слава богам, я — дома! А машину просто забыли перекрасить во время реформы или кто-то накосячил. Словом — объяснимо! Теперь нужно постараться сделать так, чтобы меня не выгнали из института.

— Совершеннолетний? — спросил полицейский.

— Несовершеннолетний! — ухватился я за возможность облегчить свою участь и подергал скованными руками. — Снимите, я убегать не буду!

— Врёт! — прокомментировал сверху мужик. — Это «толчок».

Сам ты толчок!!! А если?

— Господин полицейский, он меня похитил и пытался изнасиловать! — завопил я. — Видите, даже шорты снял! Я мусор вышел вынести, а он мне раз — тряпку ко рту, и я очнулся у него дома. Ну сами подумайте — какой из меня вор? У меня даже мешка для добычи нет!

— Та-а-ак, — многозначительно протянул полицейский, посмотрев в окно второго этажа, откуда свисал Иван Анатольевич. — Коля, сходи вызови следователя и инспектора по делам несовершеннолетних. Гражданин Бирюков, вы не переживайте — следствие во всем разберется.

Напарник полицейского — этот потоньше и повыше — отправился разговаривать по рации, а оставшийся со мной достал ключи и снял наручники, напомнив:

— Не убегай.

— Не буду, — пообещал я, разминая запястья.

Справедливости ради — почти не болят, просто так положено. И тут до меня дошло — из богатого на снегопады и мороз ноября я попал в самое настоящее лето! Судя по цветочкам и деревьям — что-то типа июля. Паническая атака начала возвращаться, и мне очень захотелось свернуться в позу эмбриона и завыть от отчаяния.

— Номер мамы или папы знаешь? — достал полицейский кнопочный — нифига себе раритет! — телефон из кармана брюк.

Это простое, понятное и привычное действие послужило якорем, за который мне удалось уцепиться и взять себя в руки.

— Да это сученок — неадекват! В центр его везите, он сейчас толкнётся и лови его потом, — напомнил голос сверху.

— Следствие разберется, — напомнил ему в ответ полицейский.

— Помню, — запоздало ответил я.

— Диктуй, — велел он, разблокировав экран.

Я продиктовал.

— Набран несуществующий номер, — напускное добродушие тут же исчезло, и он смерил меня подозрительным взглядом, как бы показывая, насколько плохо врать и дал мне шанс исправиться. — Может головой ударился, забыл? Попробуй еще раз.

Я попробовал.

— Это тот же самый номер, — покачал он головой.

— Номер старшей сестры еще помню, но это в Швецию звонить придется, роуминг дорогой, — схватился я за последнюю соломинку.

— Роуминг у нас казенный, — не смутился он. — Только не Швейцария, а Скандинавия. Чему вас только в школах нынче учат?

Скандинавия? Вроде была такая страна или нет? У меня с географией вообще не очень. Сейчас не важно!

Я продиктовал номер, и полицейский с укоризненной миной нажал кнопку громкой связи, дав мне послушать:

— Набран несуществующий номер.

— Портки-то забери! — насмешливо прокомментировал Иван Анатольевич, и рядом на уцелевшие цветы приземлились шорты. — Товарищ милиционер, везите его в центр от греха подальше.

— Как звать-то? — спросил надевающего шорты меня полицейский.

— Андрей, — ответил я и громко пропел. — Привет, Андрей! Ну обними меня скоре-е-ей! — после чего погрузился в истеричный, сдобренный слезами, смех.

В машине — полицейские снова надели на меня наручники — на меня накатила полная апатия. «Добродушный» остался меня караулить, а его напарник в сопровождении прибывшего следователя и женщины-инспектора по делам несовершеннолетних (на меня только взглянула и тут же отдала приказ вызвать «Скорую» на всякий случай) сходили поговорить с долбанным Бирюковым. В чувство меня привело осознание собственной глупости — мое вранье о похищении с целью надругательства (у меня друг на юрфаке учится, нахватался от него) не выдерживает никакой критики. Нужно сознаться!