Реакция поэта его удивила. Потому что ее не было. От слова совсем.

– Вы из фискального ведомства? Проверяете бумаги хозяина Кастора? Тогда понятно почему к вам такое отношение здесь, – в голосе Сурро промелькнуло искреннее сочувствие. – Не поверите, но я отчасти вас понимаю. Для вас обстановка в замке, наверное, тоже удручающая.

«Нет, месье, быть может я и не самый толковый следователь, но никогда не поверю, что ты настолько оторван от жизни!» – мысленно изумился Лео. Оправившись от шока, он мягко сказал:

– Не совсем, я не из налоговой. Мое ведомство занимается магическими преступлениями, мы достаточно молодая организация, наверное, поэтому вы о нас не слышали.

– Точно! Вас же совсем недавно учредили! – Рауль схватился за эту фразу, словно утопающий за соломинку. – Прошу прощения, совсем про это забыл.

«Врет. Врет нагло. Но из образа не выходит», – подумал Леонардо, смотря на одухотворённое лицо поэта. Неожиданно его собеседник вытащил из кармана свой блокнот и огрызок карандаша.

– Да, память моя не та, что прежде, – пробормотал муж Орианны Кастор, что-то спешно записывая в свой блокнот. – Память, память. Ямб или хорей. Нет, все это глупости…

Прошла минута, вторая, третья. Поэт продолжил бормотать, его нечитаемым почерком была исписана целая страница.

– Я пойду, – сказал Лео, делая шаг назад. Ноль реакции. – Приятного вечера.

Рауль никак на это не отреагировал. Его поглотила работа. Но младший следователь был готов поклясться, что в глазах подозреваемого что-то мелькнуло, когда он попрощался.

Облегчение? Радость? Страх? Или все вместе?

Спустившись вниз, Милано нашел небольшую лавочку и опустился на нее.

«Нет, это уже слишком! Сурро играет, причем явно переигрывает, – с раздражением подумал Лео. – И если он думает, что я куплюсь на это, то он сильно заблуждается».

Вдох-выдох. Досчитать до десяти. Потом до тридцати. Теперь можно и обдумать ситуацию с Раулем.

Играет ли он? Определенно, и точно переигрывает. Это ясно, как белый день. Лео легко мог поверить в образ оторванного от жизни поэта, которого содержит жена. Но он не верил, что все могло быть настолько плохо.

У бюро надзора было неоднозначная репутация, но о нем знали все в Республике! Очень сомнительно, что за двадцать два года Сурро никогда не слышал об их службе.

«Он нацепил маску витающего в облаках поэта и пользуется этим», – сделал вывод Леонардо.

Само по себе это не преступление. Особенно с учетом его положения. С этим тоже все было не так просто. «Жалкий муженек», «хозяин Кастор», «удручающая обстановка» – Сурро здесь явно не в почете.

Вряд ли малефик или обладатель «скверны», способной влиять на разум, стал бы терпеть такое отношение. С помощью темной магии он легко бы стал настоящим повелителем замка.

Или на это весь расчет? Играть роль жалкого зятя и получать выгоду?

Но зачем ему лезть в управление империей Кастора? Резона для этого никакого нет.

Милано снова вздохнул. Удивительно, но неуверенный поэт смог вывести его из себя. Возможно, ненамеренно. И тем самым нарушил его планы.

По крайней мере, делать выводы о подозреваемых Леонардо планировал уже после опроса всех, чтобы составить точную картину и руководствоваться не произведенным впечатлением, а фактами.

Младший следователь неожиданно улыбнулся. Да, сложно. Да, непонятно. Но это его не злило, наоборот, внутри проснулся какой-то азарт. Перед ним была загадка, которую было сложно, но можно разрешить, а не самоубийственная вылазка с серебряными «друзьями».

«Дальше по списку Орианна Кастор и Джеймс Мэнсон. Надо решить, как к ним подступиться, – подумал Лео, вставая со своего места. – Интуиция мне подсказывает, что с ними будет не так просто».

С Орианной Кастор и Джеймсом Мэнсоном Леонардо встретился только на ужине.

Точеная фигура, которую не скрывало, но подчеркивало легкое платье, уложенные в сложную прическу каштановые волосы, красивое лицо и ярко-голубые глаза – дочь миллионера определенно была писаной красавицей, но на в уме всплывало другое словосочетание: «Снежная королева».

Слишком идеальная и слишком холодная. А еще она предпочла не ужинать рядом с мужем.

Рассадка за столом получилась интересная. Во главе, естественно, сидел Франциск Кастор. По правую руку от него сидела дочь, по левую – де Рюа де Колонтель. Сразу за Орианной находился управляющий Мэнсон, а только после него Рауль. Младший следователь сидел рядом с де Контелем напротив Мэнсона, Жанна расположилась справа от Лео. Получалось, что Граммон и Сурро сидели на самом краю стола.

Леонардо не был знатоком застольного этикета, но он отлично понимал, что такая посадка гостей не могла произойти случайно.

Джеймс Мэнсон меньше всего походил на плантатора из Ньюленда. Это был высокий и нескладный мужчина лет пятидесяти. Бледная кожа, глубоко посаженные водянистые глаза, темные с проседью волосы. На ужин он одел черный костюм-тройку. Довершали образ пенсне с круглыми линзами, к оправе которых крепился шнурок, соединяющийся с одеждой.

Он походил на бухгалтера, учителя частной школы или нотариуса, но никак не на управляющего плантаций в жарких диких землях.

«Внешность бывает обманчивой», – вспомнил прописную истину Лео.

К счастью, ужин был обычный, не торжественный. Никаких парадных нарядов, золотой посуды и множества столовых приборов непонятного назначения. Так что позора Леонардо удалось избежать.

«Кстати, только у Орианны и де Колонтеля целая армия вилок и ножей. Остальные едят, как обычные люди, – отметил Милано. – Даже Кастор. Интересно!»

Тягостное молчание продолжалось недолго, разговор начал Жорж. С неприличного анекдота.

Кастор громко расхохотался, его дочь едва заметно усмехнулась, Мэнсон бросил на журналиста укоризненный взгляд. Сурро сделал вид, что ничего не понял. Сам Лео скромно улыбнулся, Жанна хихикнула.

После этого лед тронулся, слуги подали вино. Началась светская беседа. Милано в ней почти не участвовал, слушал остальных.

– Месье, это все очень занимательно, но вы не думаете, что нам пора сменить обстановку и заняться более интересными вещами? – задал вопрос Мэнсон. Леонардо бросил недоуменный взгляд на управляющего.

– Джеймс имеет в виду карты. Он их большой поклонник, – пояснил де Рюа. – Да и наш любезный хозяин тоже уважает эту игру. А что вы про нее думаете, Лео?

«Паршиво играю, хорошо мухлюю», – подумал надзиратель, но вместо этого сказал:

– Люблю, но давно уже не брал карты в руки, не было возможности.

Мэнсон оживился.

– Тогда нам тем более следует сыграть ради нашего дорогого гостя!

Франциск фыркнул:

– Скорее ради вашего кармана. На моей памяти вы еще ни разу не проигрывали.

– Просто Фортуна ко мне благосклонна, – улыбнулся управляющий, вставая со своего места. – Так вы идете, месье?

– Не вижу причин, чтобы вам отказывать, – с луковой улыбкой сказал Жорж. – Я все еще рассчитываю взять реванш.

Кастор приказал слугам приготовить карточный стол в игровом зале.

– Это все очень интересно, месье, но я предпочту более интеллектуальный отдых. Если я вам потребуюсь, ищите меня в библиотеке, – произнесла мадам Кастор, поднявшись из-за стола.

– Можно с вами? – задала вопрос Жанна. – Я слышала у вас есть много редких изданий по истории Республики.

Орианна смерила Граммон удивленным взглядом и сказала:

– Если вам будет угодно.

Лео бросил на Жанну вопросительный взгляд. Она подмигнула ему.

«Видимо, не я один сегодня буду собирать информацию», – подумал младший следователь.

За столом остался только Сурро. Поэт выглядел испуганным и растерянным. Он явно не знал, что ему делать.

– Вы идете, Рауль? – для проформы уточнил Мэнсон. По его тону было понятно, что он ждет отрицательный ответ.