– А твои как? – поспешил сменить тему Вилли.

– В Элисаре все более-менее спокойно. Тяжело, но жить можно.

Еще в начале войны Лео вывез туда семью. Столица внезапно оказалась очень близка к линии фронта.

– Это хорошо, очень хорошо, – медленно произнес Вилли на полтона тише добавил: – Рад за тебя.

Милано нечего было сказать по этому поводу. Форли от семьи такие письма уже не могли прийти.

– Я ваша смерть! Я ваша погибель! Вам не уйти от меня! – надрывался голос в голове.

«Вот это да. Боюсь и трепещу», – недовольно подумал Милано.

Это продолжалась уже не меньше получаса. У него голоса в голове вызывали лишь раздражение, но многих солдат такое «приветствие» заставляло нервничать вплоть до мокрых штанов.

В узкую кишку окопа спрыгнул демон.

Огромный рост, уродливая морда с гигантской пастью, непропорционально длинные руки с острыми когтями, короткие мощные ноги. Черная кожа резко контрастировала с белыми глазами без радужки и зрачка.

Кто-то из «овечек» позади вскрикнул, кто-то потянулся к пистолету. Про чары не вспомнил никто.

Комиссар Милано среагировал раньше всех.

Первым в демона полетели воспоминания. Первый слой – почти безобидный, память о контакте с серебром. Неприятно, но и только. Второй – воспоминая о том, как один инквизитор выбивал информацию из демонов. «Языки» бывают разные.

Считалось, что потусторонних тварей невозможно запугать. Но отдельные люди с этим неплохо справлялись.

Тварь застыла, ее глаза испуганно расширились. Лео нажал на спуск.

Все восемь серебряных пуль попали в голову. С утробным ревом тварь рухнула на землю.

– Чего встали?! – заорал на застывших позади него малефиков Милано, перезарядив пистолет. – Демона мертвого никогда не видели?! Еще успеете! Вперед-вперед! Или мы тут все поляжем!!!

Естественно, у них не было двух недель. И даже одной. Жалкие несколько дней.

Почти сразу после прибытия пополнения сарконцы ударили по их позициям, прорвали фронт и двинулись вперед.

Ни о какой контратаке и речи быть не могло. Командование приказало начать организованнее отступление на запасные позиции. Но оно имело все шансы постепенно превратиться в беспорядочное бегство.

По закону подлости, именно в этот момент Лео проводил политзанятия с новоприбывшей партией «овечек». Да, это тоже входило в его обязанности.

Следователь бюро надзора объясняет малефикам что такое хорошо, а что такое плохо. Д’Эрсте, наверное, в такие моменты в гробу вертится, как лопасти мельницы. А компанию ему в этом составляет первый консул. Только он вертится постоянно, понимая до чего довели Республику политиканы после его смерти.

«Бесполезные овцы! А я тогда пастырь, мать вашу, душ заблудших! – подумал Милано, перешагивая через убитого демона. – Это просто вырвавшийся вперед монстр. Основные силы подойдут позже. Надеюсь, мы успеем до резервных позиций раньше, чем они».

Неподалеку загрохотала артиллерия. И если слух не обманывал Леонардо, это были не их пушки. Таких калибров у них попросту не было.

Вслед за ним пришел пробирающий до костей вой, который могла издавать только глотка демона.

«А вот это уже отряды прорыва!» – отстраненно подумал комиссар. Серебра на всех точно не хватит.

– Тише-тише, Лео, это всего лишь кошмар, – тихо сказала Жанна, когда он подскочил с кровати.

Милано и глазом не успел моргнуть, как его снова уложили в кровать и положили на лоб холодный компресс.

– Все хорошо, ты в больнице. Я рядом, – успокаивающим голосом сказала жена.

– Б-больница? – хриплым голосом спросил следователем, пытаясь приподняться.

– Да, тебе сильно досталось. Не волнуйся, все хорошо, – ответила Жанна, снова укладывая его на место. – Лежи. Я сейчас позову врача.

В полутьме палаты ее лицо казалась незнакомым. Или таким было все вокруг после этого жутко реалистичного сна, подаренного малефиком?

Или был ли это сон?!

Последняя мысль заставила Леонардо вздрогнуть и с ужасом посмотреть на любимую.

– Что такое? – всполошилась она. – Тебе плохо?

– Нет, но я, кажется, схожу с ума, – пробормотал Милано. – Мишель рядом? Неожиданно… Позови его сюда. Он мне сейчас нужнее врача.

Мадам Милано с сомнением посмотрела на мужа, но встала со своего места.

Лео закрыл глаза и выдохнул.

На дворе тысяча девятьсот третий год. Третий, а не семнадцатый.

И все это было лишь кошмаром чернокнижника, а не видением будущего. Просто маленькая месть от самого наглого малефика современности.

– Да, все было именно так, – пробормотал Лео. – Тем более сон был очень бредовый. В войну я готов поверить. В собственную мобилизацию – тоже. Но не малефиков, поставленных под ружье. И в ученых, нашедших рецепт всемогущества. Просто бредовое видение…

Для очистки совести он попытался повторить трюк, который видел в кошмаре.

«Собрать воспоминания, спрессовать их в комок и… Ничего, Господи боже мой, ничего не получилось!» – с облегчение подумал Милано, когда на ладони ничего не появилось.

Никакого «снежка» их видения не получилось. Не получилось ровным счетом ничего. Все это было лишь бердом разума, отправленного темной энергией.

«И мы не будем вспоминать про целую программу по развитию способностей, специальные препараты и годы практики. Так ведь, следователь Милано. Это же очень удобно?» – мелькнула мысль на грани сознания.

Мерзкая, неприятная и очень похожая на правду.

– Нет, это кошмар, морок, наваждение. И ничего более! – прошипел следователь бюро надзора.

Он очень хотел в это верить. От неприятных размышлений пациента оторвал холодный голос Мишеля Граммона:

– Нам нужно серьезно поговорить, следователь Милано.

Леонардо внимательно посмотрел на свойственника. Тот едва заметно кивнул, его губы тронула едва заметная усмешка.

– Моим действиям нет оправдания, – как можно печальнее сказал обладатель таланта А-37.

– Верно, нет, – сухо произнес капитан-следователь. – Да, все документы были составлены правильно…

«Задним числом», – мысленно заполнил паузу в речи начальника Лео.

– Но при этом вы нарушили целый ряд предписаний и кодекс этики, вторгнувшись в скромное жилище уважаемого депутата Баннера. И за это к вам будут применены самые жестокие меры взыскания!

– Я понимаю, месье. Я понимаю и согласен с этим. Моим действиям нет оправдания и прощения, – опустив голову, произнес Милано.

Говорить, что не нарушил никаких предписаний Лео не стал. Как уточнять, что кодекса этики бюро надзора не существует в природе.

– Я рад, что вы все понимаете. Советую не рассчитывать на снисхождение. Руководство бюро надзора будет максимально строго к вам! Особенно с учетом ваших прошлых проступков! – повысив голос, закончил Мишель.

И вышел из палаты, буквально чеканя шаг.

«Не думал, что увижу марширующего Граммона», – почти весело подумал Леонардо, закрывая глаза.

Дядя Жанны вернулся спустя четверть часа, на его губах играла невеселая ухмылка.

– Кто-то вбил себе гвоздь в крышку гроба, – спокойно сообщил он, садясь на стул. – И это не ты.

– Правящая партия?

– Она самая. Наше дорогое возрождение-вырождение. Когда начался переполох разбираться не стали, прислали чинушу с требованием покарать тебя, чтобы другим неповадно было.

– И? – усмехнулся Лео.

– Кардинал сказал, что уже взял на карандаш дело Баннера. Если ты понимаешь, о чем я. Но тонкий намек посланник не уловил и потребовал, чтобы я устроил показательную порку.

Смеяться было больно, но следователь не удержался.

– Да, он даже не удосужился уточнить некие подробности твоей биографии. Хотели трагедию, но получили комедию.

– Скорее фарс, – фыркнул Леонардо. – И что мне вынесли выговор с занесением в личное тело?