Арка, через которую они прошли значительно легче, чем когда-то Домашников прошёл через британскую таможню, стояла среди сквера на набережной Темзы у Ламбетского дворца. Это место в своё время наводняли толпы туристов – здесь продавали самые дешёвые в Лондоне сувениры и меняли с рук деньги по самому выгодному курсу. Напротив, на другом берегу реки, располагались здания Парламента, и, естественно, мало кто упускал возможность сфотографироваться, сидя на гранитном парапете, на фоне Вестминстер-Холла, башни Виктории и Биг-Бена.

Все эти сведения быстро выпалил немного взволнованный Пётр, никак не рассчитывавший, что окажется в месте, столь ему памятном.

Сейчас башня Виктории ещё по-прежнему высилась над мутноватой Темзой, а от символа Британии остался только огрызок – знаменитые часы оказались взорваны. Ламбетский дворец располагался почти прямо за спиной у Гончарова и его друзей. Древняя резиденция епископов Кентерберийских смотрела выбитыми окнами, из которых по стенам выплёскивались застывшие чёрные языки копоти от бушевавшего когда-то пожара, крыша местами рухнула.

Вокруг места, где вынырнул гравилёт, шёл вал из камней, обломков кирпичей и железобетона, каких-то искорёженных конструкций и местами кузовов автомобилей, охватывавший Арку радиусом метров двадцать. Внутри круга стояло несколько столбов с крестообразными перекладинами, на которых висели тёмные фигуры. Присмотревшись, люди узнали в распятых ссохшиеся хитиновые тела маратов.

– Ха, «тараканы» сюда тоже сунулись! Их, похоже, и распяли, – пробормотал Исмагилов. – Надо же, там такое пустынное место, а они как-то дошли…

– И чего это все распинают неугодных? – хмыкнул Гончаров, вспоминая африканский берег.

– Да, как тут всё изменилось, – с мрачным сарказмом констатировал Пётр. – Здесь раньше людно было, да и часики целые стояли. Что же это за суки их взорвали?

– А вон такие, скорее всего, и взорвали, – заметил майор, кивая через стекло-экран.

Из-за баррикады, воздвигнутой вокруг Арки, один за другим выползали какие-то люди. Выглядели они не менее «экзотически», чем пейзаж вокруг: кто был облачён в «камуфляжки» и чёрные шапочки, кто в замызганные джинсы, свитера и зелёные платки на головах, двое щеголяли в грязных халатах и таких же чалмах, а один даже в клетчатом платке-арафатке. Всего разношёрстной публики набралось человек десять. Роднило людей, показавшихся из-за битого кирпича и остовов машин, то, что все были вооружены и вызывающе бородаты. Оружие хозяев данного места составляли винтовки и автоматы, а один, что в халате, держал на плече хорошо узнаваемую трубу базуки.

Гончаров пробормотал «так-так» и взял в руки гравистрел, установив нужную, по его мнению, мощность огня – ноль-восемь от максимума.

Он осмотрелся и сказал с досадой, как сплюнул:

– Дьявол, плохо: двери открывать придётся, чтобы стрелять.

Некоторое время все – и люди внутри гравилёта, и вооружённая группа снаружи рассматривали друг друга. Естественно, бородачи не могли видеть тех, кто сидел внутри машины, но они стояли и пялились на некий предмет, возможно, уже виденный ими, а возможно, совершенно незнакомый.

Пётр, возясь у пульта, подумал про себя, что самое обидное именно то, что сейчас снаружи стояли люди. Или номинально люди. Не какие-то мараты или баори, и даже не тарлане, а, казалось бы, родные земляне.

– Рожи мне что-то сильно напоминают, – процедил сквозь зубы майор. – Хари эти бородатые – ни дать ни взять, ваххабиты.

– А вон тот, как тебе? Блин, прямо пресловутый Бен Ладен. Помните такого ещё в былые времена? – Пётр, судя по всему, сделал то, что хотел, и теперь отодвинулся от панели управления.

– Может, просто людям не до бритья? – высказал предположение Фёдор. – Вот и отпустили бороды.

Майор пожал плечами:

– Может, и так, но вряд ли. Петя, ты защитное поле включил?

– А что же я делал?! – чуть напряжённым голосом ответил Домашников. – Вроде включилось оно. Надеюсь, сработает при необходимости, если из трёх мест сразу гранатомётами и той аввановской пушкой стрелять не будут.

– А она у них, что ли, есть? – встревоженно спросил Исмагилов.

– Кто его знает! – хмыкнул майор.

Какое-то время люди на куче обломков стояли и переговаривались, энергично жестикулируя и тыча пальцами в гравилёт. Внешние микрофоны были включены, но то ли Пётр не настроил громкость так, как надо, то ли ветер дул в противоположную сторону – слов было не разобрать. Даже Домашников не брался сказать, на каком языке говорят эти неожиданные местные обитатели.

– По большому счёту можно и улетать, – согласился Пётр, ухмыляясь и разглядывая дисплей. – Как показывают приборы, до следующего включения той Арки, к которой нам надо попасть, шесть часов и двадцать три минуты. Мне, если честно, интересно взглянуть, что тут в Лондоне происходит, а не этих идиотов разглядывать.

– Сейчас ты не в командировке от завода, – саркастически ухмыльнулся Александр. – На экскурсии в музеи тебя возить, скорее всего, не будут.

Он пожевал губами и немного подумал, разглядывая людей, стоявших на «баррикаде».

– С другой стороны, переговоры всегда лучше пальбы. Может, действительно, попробуем поговорить? Может, узнаем кое-что полезное для себя?

Домашников пожал плечами, а Исмагилов хмыкнул:

– А на каком же языке с ними разговаривать?

– Действительно, а на каком языке они говорят? Я что-то не разберу. По-английски? Тогда это к тебе, Петя.

– Сейчас уточним, – кивнул Домашников и, чуть повозившись, усилил чувствительность внешних микрофонов. Теперь отчётливо стали слышны слова, произносимые бородатыми. Майору, который видел и слышал в Чечне многих пленных наёмников-иностранцев, показалось, что говорят на фарси.

– Думаю, иранцы, – почти уверенно сообщил он друзьям. – Только вот, почему один в платке клетчатом, хрен его знает…

– Да? Ну, всё равно я смогу только по-английски, – озадаченно промолвил Пётр и вдруг хлопнул себя ладонью по шлему: – Вот мы идиоты: у нас же встроенные переводчики, о чём же мы рассуждаем! Надо помнить о возможностях техники, господа хорошие, а то сидим – головы ломаем. С инопланетянином применяли, а со своими землянами забыли! Возможно, эти штуки будут работать и на персидском наречии.

Пётр потыкал что-то на дисплее костюма у себя, а потом, протянув руки к Гончарову, сделал то же самое и у него.

– Да уж, – крякнул майор. – Только я сомневаюсь, что эти сильно «свои». Ладно, если переводчик работает, то давай я буду пробовать.

Видно было, что Домашникову страшновато высовываться наружу, но он с сомнением повёл плечом:

– Да почему, могу и я, конечно. Люди, как-никак…

– Люди, люди, но на душманов шибко смахивают, – проворчал майор, берясь за ручку двери. – А как думаешь, можно открыть, чтобы защита продолжала действовать?

– Откуда я знаю? Не ко мне вопрос, а к господину Аввану, который сейчас отсутствует, – отозвался Пётр. – Может, разрывы какие-то в этом поле и будут, но, в конце концов, мы же в защитных костюмах – от пуль-то прикрыть должны. Ну, что будем делать? Открываем?

– Ладно, аккуратнее только, и за гранатомётчиком следить надо – я не хочу костюмы гранатой проверять. И поверни немного корпус, чтобы проём двери под углом к ним находился.

Когда дверь гравилёта распахнулась, замолкнувшие было бородачи снова что-то залопотали. Они вскинули оружие, но не стреляли, выжидая и рассматривая фигуры с закрытыми чёрным лицами, сидевшие внутри странной машины. Майор откашлялся, но первым вопрос задать он не успел.

Высокий в камуфляже и зелёной косынке на голове крикнул что-то по-своему, но переводчики в шлемах моментально откликнулись по-русски:

– Кто вы такие? Говорите!

– Ты смотри, – тихо усмехнулся Гончаров, – он нам разрешает!

Не оставалось сомнения, что система перевода прекрасно действовала и с того языка, на котором разговаривали бородатые.

– Господа, – уже громко крикнул майор, показывая «душманам» пустые руки, – мы тут проездом и вам вреда причинять не собираемся. Нам просто требуется перелететь к другой Арке – уверен, вы знаете, что это такое…