А по небу плыли облака, странно уходя вниз, в землю!

Его разбудили далёкие выстрелы, и ничего странного тут не было: времена такие, что по ночам стреляли довольно часто.

Гончаров прислушался. Пальба шла интенсивная, но не рядом со зданием, где он обосновался в покинутой квартире. Неизвестно, что стало с хозяевами этого жилища – квартира пустовала, однако явных следов разграбления не наблюдалось: похоже, большинство вещей просто спокойно вывезли. Возможно, хозяева подались куда-то в деревню, где сейчас легче прокормиться, чем в постепенно деградирующих каменных джунглях.

В скромных железобетонных хоромах остался колченогий, но вполне приличный диван и рассохшийся платяной шкаф, в котором Гончаров даже нашёл почти не рваную и совсем не грязную простыню. Собственно, это и явилось причиной, почему он решил отоспаться здесь с неким минимумом удобств, а на следующую ночь всё-таки постараться выбраться из города. Путь майор собирался держать в Тюбук, где командир местной воинской части сумел установить жёсткий военный режим, который самому Гончарову представлялся всё более оптимальным в сложившейся обстановке.

Власть Чрезвычайного Комитета Нового Екатеринбурга чуть ли не с самого начала держалась на честном слове – народ медленно, но верно разбегался по деревням, и фактически везде царила анархия. Гончаров предлагал правительству ввести жёсткое управление хотя бы на территории, которую пока реально контролировал Комитет, но слишком либеральный председатель Филимонов отнекивался, считая, что майор предлагает возродить ненавистную тоталитарную систему. Гончаров только плевался: ну вот, и сейчас играют в «дерьмократию», не наигрались!

Кончилось всё именно так, как и следовало ожидать: в конце концов, бандиты и какое-то уголовное отребье, крутившееся в окрестностях, захватили город. Вот они по-своему действовали жёстко – сейчас уже пятый день методично вылавливали всех деятелей бывшего правительства, и Александр знал, что персонально к нему у Главаря банды будет совершенно особый интерес…

Автоматная очередь ударила уже близко – послышалось даже вибрирующее подвывание срикошетировавших пуль.

– Суки, – с усталым чувством вздохнул Гончаров и стал натягивать штаны.

Но не успел он даже застегнуть все пуговицы, как в коридоре забухали сапоги, а в дверь забарабанили. Александр замер, рассчитывая, что колотят просто во все двери подряд.

– Открывай! – потребовали из коридора.

Гончаров замер, ожидая, что скажут ещё.

– Знаем, что ты здесь, морда ментовская! Открывай!

– Ну и кто это? – спросил майор, мгновенно стряхнув ещё болтавшиеся в глазах остатки сна.

– Дед Пихто, – элегантно пошутили из-за двери. – Проворонил ты всё, мент. Лучше сам выходи, а то дверь взорвём – тебе же хуже будет! А мы тебя целого пока хотим, ха-ха!

Александр схватил пистолет и метнулся к окну: на решётках висели замки, но их можно легко отстрелить.

В предрассветных сумерках со двора в окно смотрели два автоматных ствола. Лиц Гончаров разобрать не мог, но по бородам и длинным волосам понял: бандиты. Когда-то они чуть ли не все поголовно брили черепа, а вот сейчас патлатыми бегали. Да, времена меняются – и мы вместе с ними!

Тот, что повыше, красноречиво мотнул АКМом.

– Дьявол, что ж за невезуха такая?! – пробормотал Гончаров, снова отступая в глубь комнаты.

Видать, какая-то сволочь его заметила и донесла – надо же, как вляпался! Отоспаться хотел, идиот!

– Долго, что ли, тебя ждать? – преувеличенно спокойно поинтересовались из-за двери. – Всё равно ведь выкурим, волчара!

Майор прикинул расклад: патронов хватает, но «стечкин», хоть и приличный агрегат, однако не АКМ. Помещение будут простреливать с двух сторон – от двери и из окон. Дверь, в конце концов, взорвут, и он в этой маленькой квартире получит контузию как минимум. А с лазаретами сейчас плохо.

Сдаваться Гончарову было «западло», говоря языком этих уголовников, но практика показывала, что пленник лучше непокорного раненого, а тем более – трупа, хотя бы уже тем, что пока остаётся относительно цел, имеет шанс вывернуться.

– Ты чего там, обосрался со страха? – хохотнули из коридора. – Чего молчишь?

– Одеваюсь, – коротко бросил Гончаров и, швырнув оружие на кровать, стал до конца застёгиваться. Несмотря на очень тёплую погоду, он надел камуфляжную куртку, после чего отпер дверь.

В комнату ввалились пятеро. Все бородатые, с гривами, схваченными банданами, на рукавах красовались повязки с трафаретным изображением букв М и Л – инициалов Главаря.

– На колени! – крикнул высокий мужик, очень профессионально державший укороченный автомат; он, похоже, выступал тут за старшего.

Гончаров посмотрел на высокого – такое впечатление, что когда-то где-то они встречались, но сейчас не время выяснять, где и когда. Волосы у мужика были тёмные, длинные, но борода, скорее, напоминала просто двухнедельную щетину. Александр вспомнил, что Надя называла такую «гарвардской». Эх, где теперь Надя и Алёшка?…

Вопреки ожиданиям, его не били, лишь деловито обыскали. Один из бандитов, шаря в поисках оружия везде, где возможно, дольше чем нужно мял накачанные ягодицы майора.

Стоя у стены, Гончаров поинтересовался у вожака:

– Вы сейчас уже давно по зонам не мотаетесь, вроде пидоры-то у вас откуда?

Щупавший ягодицы только хихикнул.

– Видать, затесались, – грозно ответил старший, и подозреваемый в склонности к гомосексуализму заткнулся. – Встать!

Гончаров встал. На него надели наручники, заведя руки за спину, а к «браслетам» прицепили карабинами две капроновые парашютные стропы.

– Пошли! – так же коротко и спокойно скомандовал старший, берясь за одну верёвку.

Гончаров пошёл, как собака на поводке – даже на двух.

– Слушай, – спросил он темноволосого, – объясни хоть, что происходит?

– Во менты! – заржал плотненький прыщеватый парень, и по голосу Гончаров понял, что это именно он орал из-за двери. – Даже ничего ещё и не поняли! Конкретно Лобстер всё сбацал.

– Заткнись, Хомяк, – коротко бросил высокий. – И не Лобстер, а Князь, запомни!

– Князь? – искренне удивился Гончаров. – Значит, он теперь ещё и князь? Ну надо же!

Он усмехнулся, впрочем, понимая, что смешного тут, судя по всему, ничего нет. Наоборот, плакать хотелось, но все слёзы у майора высохли давно.

Предупредительный рывок верёвки заставил его замолчать.

– Ничего смешного, – деревянным голосом сказал высокий.

– Да уж, – негромко согласился майор. – Чего это я?…

В соседнем дворе стояла машина – «зилок» с уродливым цилиндром газогенератора в кузове.

Гончаров догадывался, куда его повезут. Лобстер устроил штаб-квартиру в микрорайоне Уктусский, который располагался в черте города и примыкал к сохранившемуся участку когда-то почти нетронутого леса. Сейчас же, когда иное топливо, кроме дров, практически отсутствовало, такое расположение оказывалось более чем удобным, ведь уцелевшие городские коробки превратились просто в многоэтажные норы без воды, канализации и тепла.

Сам микрорайон ещё до Катастрофы, облюбовали цыганские кланы, торговавшие наркотиками. Здесь они выстроили много добротных коттеджей с автономным водоснабжением из скважин и колодцев. От Барьера здесь было достаточно далеко, и ни одно здание изначально сильно не пострадало. С электричеством, правда, существовали проблемы, как и в большинстве мест, но дрова, по крайней мере, находились под боком.

В первый год после Катастрофы, поняв, что восстановления прежнего порядка не предвидится, а новая власть стоит на ногах не слишком крепко, наркобароны попытались установить свой режим, для начала нагло возобновив торговлю зельем, которого у них оказалось в запасах видимо-невидимо.

Тут Гончарову удалось отыграться на ненавистных «торговцах белой смертью». В уже сформированном тогда Чрезвычайном Комитете, который управлял делами, всё-таки приняли одно из немногих жёстких решений: расстреливать за любую попытку менять наркотики на продовольствие, горючее или предметы потребления, многие из которых после Катастрофы быстро становились дефицитом.