– Товарищ младший сержант, – обратился к командиру Егор, – помните, вы нам читали, что противника надо запутывать?

– Егорка, а ещё я читал, что во время задания, при общении между собой, надо стараться сводить имена и звания к минимуму. Поэтому просто Петя или командир. Так в чём мысль?

– Мыслю я, что нам на тот берег вновь перебраться стоит. Немцы ж не дураки, поняли, что мы речку переплыли, значит, по ту сторону нас точно искать не будут.

– Командир, – подал голос Антон, – Егорка дело говорит. Ещё одного боя нам не пережить. Патронов всего ничего. Мы ж миномётчики. Я когда стрелял, честно признаюсь, даже не смотрел.

– Не переживай, – Пётр хлопнул бойца по плечу, – я тоже хрен в кого-то попал. Если б каждый по фрицу кокнул, война б закончилась. Слушай приказ: Егор, как наладить переправу, ты уже знаешь. Антон, накачивай камеры, прикрой дёрном отхожую яму, а я пройдусь вдоль реки, посмотрю, что да как. Через десять минут начинаем.

Идея с переправой поспела вовремя. Только вот немцы махнули рукой на поиски шастающих красноармейцев. Слишком много их скиталось по тылам, не причиняя по большому счёту никакого вреда. Мероприятия по поимке возложили на инициатора, дедка, известившего немецкий гарнизон. Дедок оказался не простым; с прошлым, да ещё каким. Георгиевский кавалер, непримиримый борец с советской властью успел послужить у Шкуро, Колчака, отсидеть в нескольких лагерях, бежать, перебраться за границу, и уже оттуда, с территории Польши совершить более двадцати акций, а с началом войны вернуться с группой единомышленников. «Третья сила», как они себя называли. Приехал, так сказать, новую власть устанавливать. А так как в Смоленске все тёплые места уже были расписаны, то пришлось перебраться в Стригино, окружив себя бандой из двух десятков личностей с сомнительной репутацией. Как только немецкое отделение засобиралось к месту своей дислокации, приняв исчезновение красноармейцев за явную смерть в холодной воде, дедок отобрал двух самых выносливых и, переплыв реку, пустился по следу. Старый НТСовец потерял в ночном бою племянника (любопытный был юноша, порок сей и сгубил его), и теперь он шёл мстить. Несмотря на возраст, навыков, приобретённых в «Волчьей сотне», дедок не утратил. К месту стоянки миномётчиков он вышел к десяти утра. В отличие от группы Петра, НТСовец прошёл болото и, потеряв след, вынужден был вернуться. Покружив, он совершенно случайно наткнулся на сломанную ветку. Остальное для него было не сложно. И вот он снова на берегу речки Каменка, и судя по всему, красноармейцам удалось уйти. Дальнейшее преследование стало невозможно. Один из его людей серьёзно подвернул ногу, угодив в яму. Когда дедок её осматривал, то и без того злое выражение лица исказила гримаса ненависти. Помимо коричневатой массы, прикрытой газеткой, в яме лежали несколько смятых пустых консервных банок с окурками приличной длины. Так курить могли лишь люди, обладающие значительным запасом сигарет (знал бы дедок, что такое «Партагас», вмиг поменял бы своё мнение), что в условиях войны могли позволить немногие. Следовательно, он наткнулся не на прорывающихся к линии фронта измученных окруженцев, а на хорошо подготовленную и укомплектованную группу. Разговор же одного из них о Ельне, скорее всего, был для отвода глаз. Профессиональный диверсант сам так делал, когда надо было сбить ищеек.

– Что скажешь? – спросил подошедший к дедку полицай.

– Тягаться с серьёзным противником никто из вас сейчас не готов. Не по нашим зубам волки, но одного из них я хорошо запомнил. Дай бог, встретимся.

Двадцать пятого сентября группа Петра перешла линию фронта. После того ночного боя они не сделали ни одного выстрела. Пробравшись через заболоченную местность, ребята форсировали реку Стряна. Незаметно для всех подползли к траншеям и, вызвав переполох среди дремавших часовых, угодили в блиндаж с охраной. В штабе полка, куда так упорно требовал доставить группу Пётр, о них и не вспоминали, записав миномётчиков в список пропавших без вести. Но Пётр настаивал, грозился трибуналом и вскоре добился своего, когда на передовой появился особист. Вскоре выяснилось, что группа Петра, единственная, из пяти посланных, кто выполнил задание по диверсии на аэродроме в Шаталово. Оставлять на передовой столь перспективные кадры не стали, и ребят, после нескольких суток проверки, по рекомендации Горгонова отправили в тыл на переподготовку. К концу сентября даже наиболее оптимистично настроенные командиры Красной Армии поняли, что успеха в наступлении на Смоленском направлении не достичь. Было принято решение активизировать диверсионную деятельность в тылу врага. Для этого были развёрнуты центры по подготовке боевых групп. В одну из них и вошли миномётчики: Пётр, Егор и Антон.

Через неделю, как и договаривались с Савченковым, Савелий Силантьевич вновь приехал в Алексино. В бане, переоборудованной во врачебный кабинет, было натоплено. Фёдор попросил Савелия снять одежду и под пристальным наблюдением конвоира стал сматывать с него бинты, густо пропитанные мазью Вишневского, дабы добраться до компресса. Как только показалась полиэтиленовая плёнка, раздался еле слышный хруст. Охранник поморщился, сильно запахло аммиаком и какой-то вонючей гадостью, от которой так и тянуло вывалить на пол недавно съеденный завтрак. Не вытерпев, немец выскочил на улицу.

– Господи, Савелий Силантьевич, чем вы пропитали этот компресс? Тухлые яйца и то лучше пахнут, – зажимая нос, спросил врач.

– Сам не знаю. Когда проводили эксперимент, даже лошадь шарахнулась. Хорошо, что я вату в нос засунул. Держите марлевую повязку, дышать легче станет.

Долго упрашивать не пришлось. Шмыгнув носом и завязав на затылке тесёмки, Савченков стал похож на настоящего доктора.

– Бинты заберите в лагерь, – продолжал Савелий, – от гангрены не спасут, но это лучше, чем ничего. А теперь быстро снимайте свои сапоги.

– Зачем? – не понял врач.

– Поменяемся. Живее, конвоир сейчас зайдёт.

– Ого! Вы что, камней туда насовали? – удивился Савченков, когда взял в руки сапоги Савелия Силантьевича.

Спустя секунду в баню заглянул немец, увидел босого пациента, вновь зажал рот рукой и пулей выскочил на улицу. Судя по звукам, процесс рефлекторного извержения пошёл полным ходом. Савченков хихикнул, а Савелий стал одеваться, быстро продолжая говорить:

– В голенищах, под меховой подкладкой зашиты инструменты и кое-какое оружие. Третьего числа, по всем приметам, ударит мороз. И этот дождь со снегом превратится в ужас. Люди в летней одежде, дальнейшее объяснять? Мы попробуем через местных жителей передать в лагерь ватники, но это будет капля в море. Катю Синайко помните?

– Как же, забудешь её. Я тогда чуть разрыв сердца не получил, когда она карту на стол выложила.