— А как они выглядят в человеческом виде? — Я задумался над проблемой. Обеспечить Тай Жень сильными сопровождающими надо было, а с золотыми буйволами мало кто сравнится в силе и кротости. Но вот оставлять мою женщину в окружении других мужчин? Да кашалота им в глотку!

— Шкафы два на два, но по мозгам что людские десятилетки. Уже сейчас могут тонну тащить и не поморщатся, — отрапортовал райдзю.

— Ладно, зови. А то этих… кормящих даже мне стыдно использовать.

А еще я тихо сомневался, что их присутствие в свите одобрит моя жена. В бездну формальности, храмы, поклоны и человеческие эти, как их там, загсы! Я сказал «жена» — значит, жена. Все-таки я повелитель этого мира, мое слово здесь закон. Так вот, есть у меня подозрения, что столь щедро одаренные фрейлины ее не устроят.

Хотя-а… я уже привык, что решения она зачастую принимает самые странные и неочевидные. Поэтому приму-ка я одно из них сам и заранее.

Три золотых буйволенка меня более чем устроили. И силой, и добродушием, и выражением детской туповатости на красивых лицах. Вот уж к кому мне точно ревновать не придется — это к ним. Тай Жень скорее решит их манной кашей накормить, чем проявит интерес другого толка, а они сами для таких мыслей еще лет пятьсот слишком маленькие будут.

— Благодарим, повелитель! — отвлекли меня от мыслей подобравшиеся поближе кормящие рогатые мамочки. — Мы сами не посмели предложить этих оболтусов, а тут и госпоже подмога, и нам отдых — глядишь, устанут, будут меньше по загону буйным стадом скакать и сносить все на своем пути.

— Да-да, а мы вам сметанки и творога к обеду сделаем. Мальчиков-то еще молоком поить надо, но госпожу хранительницу тоже неплохо откормить. А то совсем тощая, как тростинка.

Я невольно сглотнул и отвел взгляд, стараясь не размышлять на тему места появления и способов приготовления всех этих яств.

— Ну что тут? — Из-за кустов, которыми была обсажена центральная аллея, очень кстати выбралась Тай Жень, отряхивая ладонями коленки джинсов. — О! Грузоподъемность прямо невооруженным взглядом видна! — похвалила она буйволят.

— И где ты лазила? — Я оглядел жену от кроссовок до растрепанной макушки. — Почему на карачках?

— Нору проверяла, где Шибздик сидел. — Жень выпрямилась и улыбнулась. — Мало ли… вдруг он был там не один. Ну ты понимаешь.

— Я смотрю, часть свиты у тебя уже есть.

Не знаю, ругаться или смеяться. Вот вроде все меня слушают, придраться не к чему — наглую крысу на руках никто не носит. А по сути вокруг творится форменное беззаконие и безобразие: поссум сидит у нее в капюшоне худи и делает вид, что его там нет. Уют мурлыкает где-то там же, в смысле — под одеждой. Я слышу его так, словно внутри жены завелся котомоторчик. Но не вижу. А клетку с гуаем вслед за мамочкой тащит очень довольный собой Ужастик и время от времени корчит «бу-у-у-у!» унылой нечисти. Нечисть покорно вздыхает и делает вид, что снова испугалась.

Не свита повелительницы, а какая-то помесь цирка с детским садом.

— Тай Жень, помощницы, — указал я глазами на ряд прекрасных девушек. Те смотрели на хранительницу с плохо скрываемым скепсисом, мол, это вот это вот чумазое — наша императрица? Я даже сердиться на них не стал. Если бы впервые встретил свою жену в таком виде, наверное, точно так же бы подумал. И тем не менее удивляться — пусть удивляются. Но если я услышу неподобающие высказывания или сплетни… Я окинул строй возможных помощниц предупреждающим взглядом.

Впрочем, Тай Жень и сама неплохо справилась. Каждый раз удивляюсь, как у нее получается одним взглядом изменить впечатление о себе. Если ее фрейлины и дальше будут так выпрямляться и застывать грудью вперед, словно солдаты перед генералом, пожалуй, ничего против не имею.

Самое смешное — я-то знаю, что на самом деле ничего грозного жена не имела в виду. У нее это как-то машинально получается — давить окружающих энергией хаоса. И обижать никого из свиты точно не планирует, тут впору следить, чтобы не избаловала. А на вид — ух! Грозная императрица. Правильно, меня все устраивает. Тем более давление хаоса на меня не действует.

— Так, их тут сколько?.. — быстро пересчитала наличный состав Тай Жень. — Ага, одиннадцать девчонок и три мальчика. Маловато, но на первое время сойдет. Беру всех. А то я глянула уже: загонов нечищеных — как отсюда и до послезавтра.

— Загоны? Мы будем чистить загоны? — возмутились девушки, нервно теребя подолы роскошных ханьфу и веера.

— И клетки, — обрадовала их Жень и снова глянула по-ястребиному. — Поэтому форма одежды — рабочая. В платьицах неудобно будет.

— Это как у вас, госпожа? — осторожно поинтересовалась… ага, это одна из дочерей главного кирина.

— Ну примерно. А что, проблемы? Не во что переодеться?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я отказываюсь! Мы шли сюда как сопровождающие императрицы, а не как безродные смертные крестьянки! Да одно только упоминание моего рода вселяет трепет в сердца смердов, а одного моего пера достаточно, чтобы устроить кровопролитную войну! — заклекотала одна из самок фениксов. Вроде ледяная. Хм, наложницы у Фонхуа, похоже, не отличаются умом и сообразительностью.

— А я вашего согласия не спрашиваю, детки, — улыбнулась госпожа этого мира. Экхм… да-да, энергия хаоса, я помню. Предпочел бы, чтобы она мне в спальне так улыбалась, нечего на всяких непокорных копытных и пернатых тратить, на них и рявкнуть можно. Смотри ты, прямо впечатлились. — Кто не работает, тот не ест, слышали такую поговорку? Если уж мне самой не зазорно навоз за животными выгребать, то и вы не развалитесь. И между прочим, обещаю: будет не только трудно, местами грязно и утомительно, но еще и интересно. Вы же тут со скуки небось закисли.

— Слово госпожи — закон для вас. — Я еще и своим хаосом даванул для порядка. Вот, теперь можно быть спокойным.

— Отлично, тогда сразу и приступим, — потерла ладошки Тай Жень. Поднялась на цыпочки и, никого не стесняясь, поцеловала меня в губы. Чуть помедлив и посмаковав удовольствие, наконец снова повернулась к фрейлинам: — За мной, девочки и мальчики! Нас ждут великие дела!

Евгения:

— Говорила же тебе — сними халат. — Я повернула опешившую птичку к себе задом, к клетке передом и звонко отряхнула ее пятую точку от налипшего всякого-разного. — Никто твои прелести не похитит, здешним петухам своих курочек хватает… Вот так. Но стирать все равно придется. Бери эти два ведра и пошли вон к тому ящику, потом наши мальчики оттащат сразу все в компостную кучу.

— Почему именно я?! — это уже было не возмущение, а так, плаксивый тихий бубнеж себе под нос. Но, глядя, как я сама подхватила свою порцию отходов павлиньей жизнедеятельности, птичка повздыхала и потащила свои ведра следом. Но нарядное ханьфу, уже слегка заляпанное, все равно не сняла. Ну, хозяин — барин.

— Здесь всё, — обрадовала я свою приунывшую на птичьей аллее свиту, когда корм пернатым был насыпан, свежая вода налита, насесты почищены и прочие работы сделаны.

— А почему нельзя было просто все это смыть? Просто пустить поток воды заклинанием и смести всю гадость? — все еще квохтали девушки.

— Потому что на одном хуньдуне все поля не удобришь, — пояснила я, выпрямляясь и с кряхтением потирая поясницу. — Уф… устали?

— Скорее, морально убиты, — это ответила уже девчушка с туфлями-копытцами. Так и не разобрала пока, кто это. То ли олешка, то ли лошадка, то ли кто-то из цилиней.

— Да? — Я оживилась. — Сейчас исправим. За мной, девочки и мальчики.

— Опять великие дела?! — едва ли не хором взвыли фрейлины.

— Почти, — обрадовала я их. — Будем морально оживать. Кто любит потискать маленьких, пушистеньких и с умильными глазами?

— Надеюсь, эти маленькие и пушистенькие гадят меньше, чем павлины, псы, лани, грызуны… с кем нам там еще сегодня повезло поближе познакомиться? — уныло пробубнили мне в спину. Я только усмехнулась. Увы-увы, работа зоолога больше чем наполовину и состоит из выгребания навоза.