Ресницы казались свинцовыми, понадобилось несколько попыток, чтобы просто чуть приоткрыть глаза.

Белый потолок. Ровный, матовый, неживой. И свет неживой, словно я… в больнице?

В больнице? Что произошло?

— Врача! — Я узнала голос мамы и еще сильнее встревожилась. — Виктор, зови немедленно врача, Женя очнулась! Доченька! Ты меня слышишь?

— Мам? — Во рту было сухо, как в пустыне Гоби, каждый звук словно наждачкой царапал горло и губы. — Что… случилось?

— Ты попала в аварию. — Мамино лицо наконец появилось на фоне безжизненно белого потолка. Осунувшееся, постаревшее и заплаканное. — Но теперь все будет хорошо, только не волнуйся.

— В аварию? — Глаза пришлось прикрыть, потому что одновременно смотреть и говорить оказалось слишком тяжело. — Какая авария?..

— Что последнее ты помнишь, дочка? — О, это папа. Его спокойный голос, уверенный такой… Сразу становится легче, если папа рядом, значит, все будет хорошо.

— Я не смогла попасть на рейс… кажется. — Голова заболела сильнее, как только я попыталась напрячь память. Чувствуя, как иглы пронзают мозг, с трудом сдержала стон, чтобы не напугать родителей. — И осталась в Китае. А потом… потом…

— Не напрягайся, не надо. — Торопливый мамин шепот с трудом пробился сквозь неприятный гул в ушах. — Тебе нельзя. Потом ты попала в автомобильную аварию и получила черепно-мозговую травму. Поэтому память может немного сбоить, но это неважно. Теперь все будет хорошо, детка, главное, ты пришла в себя. Главное, ты с нами.

На мое лицо упала теплая капля, еще одна.

— Мам, не плачь, — последнюю фразу едва удалось вытолкнуть сквозь пересохшие губы, прежде чем то ли сон, то ли забытье снова сомкнуло надо мной темноту.

Из клиники меня выписали только спустя полтора месяца. С ума сойти, конечно. Я потеряла полгода собственной жизни, попав в аварию, которую даже не помнила. Крутилось в голове что-то про панд и еще каких-то странных, совсем уже фантастических зверей. Смутные картинки напоминали сказочные сны. Скорее всего, как объяснил мой лечащий врач, это я так зоологически бредила. На больной мозг наложились китайские легенды и несколько месяцев в иностранной клинике. Я какое-то время, еще лежа в больнице, со скуки развлекалась тем, что пыталась выловить из этого моря бреда какие-то особенно яркие подробности. Но после подобных упражнений каждый раз начинала сильно болеть голова, и я бросила это занятие. В конце концов, зачем мне этот сон-бред, мне в реальную жизнь надо возвращаться. Полгода простоя в работе! Это же кошмар и ужас. Вся моя наработанная репутация и онлайн-аудитория под угрозой! Срочно нужно найти темы для новых выпусков!

Правда, моя команда показала себя на все сто. А еще мои зрители все полгода, оказывается, переживали, отслеживали мое состояние и присылали донаты на канал. Так что даже дорогое лечение не вогнало меня в долги. Но это означало также и то, что следует как можно быстрее отблагодарить всех этих людей, вернувшись к работе.

Ну что же… пожалуй, так и сделаем. Впереди, правда, еще реабилитация, но тут уж дело техники — совместить приятное с полезным. Ведь реабилитацией могут служить не только медицинские процедуры, спокойствие и дорогостоящие лекарства, но и животные. Вот вам и новая тема для выпусков: лечение и восстановление с братьями нашими меньшими. Иппотерапия, кототерапия, дельфинотерапия и прочие виды. Теперь я не просто смогу показать это подписчикам, но и оценить эффективность на собственной покалеченной шкурке. Итак, первый пункт назначения — санаторий в горах. Начнем с лошадей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Яоши:

На экране пестрел тропический лес, окружающий бело-голубую лагуну какого-то южного моря. Вот горизонт в кадре качнулся, и ослепительное солнце исчезло, сменившись смеющимся женским лицом.

Волосы выгорели почти до белизны. И обрезаны совсем коротко — взлохмаченные влажные кудряшки едва прикрывают уши. Это они уже немного отросли… Два месяца назад был белобрысый ежик, делавший ее похудевшее лицо моложе и беззащитнее. Было физически больно на это смотреть. Собственно, последнее время было просто больно. Всегда. Постоянно.

— Опять сидишь? — укоризненно спросили за спиной.

Я даже не стал оборачиваться, пока не почувствовал, как плечо сжали и тут же отпустили.

— Всю ночь не спал? — спросил Ян, наклоняясь к ноутбуку и глядя на экран с непонятным выражением. Голоса он не слышал, голос звучал теперь только для меня — в наушниках.

— Я не испытываю нужды в регулярном сне, — отмахнулся я от белки.

— Оно и видно, — вздохнул он и присел на подлокотник кресла. Посмотрел на меня сверху вниз. Сочувствие, жалость и прочую мерзость из взгляда крыс давно убрал, нарвавшись пару раз на мою реакцию. Поэтому вел себя… не знаю, вел себя так, что у меня не было желания убить его сразу. Такими качествами во всем мире теперь обладали только двое: Янью и, как ни странно, этот бывший преступник, навсегда вернувший себе человеческий облик.

Остальные предпочитали не лезть. За что я был даже благодарен.

— Следующий выпуск только через неделю, а этот ты и так уже шестой раз смотришь. — Крыс подтолкнул мне тарелку с травяными пилюлями от тетки Янли. — Съешь, перед тем как пойти на седьмой круг. Ты обещал.

Я покосился на пилюли. Потом пожал плечами и безразлично закинул в рот почти полную горсть. Щелкнул пальцами. И даже не удивился, когда Ян молча протянул мне стакан с водой.

И все-таки странные между нами образовались отношения. Но это не то, о чем я хотел сейчас задуматься.

— Куда она поехала в этот раз? Неугомонная. — Павший небожитель отдал грязную посуду духам порядка и устроился рядом.

— Не знаю. Не слушал. Куда-то на море. Севернее вроде, но не сильно. — И без перехода, даже не меняя интонации, я спросил: — Новости из теткиной лаборатории есть?

— Пока все по-прежнему, — качнул головой Ян. — Нельзя разрушить блок на памяти, не уничтожив разум и душу…

Я выдохнул и с некоторым удивлением посмотрел на кусок подлокотника, оставшийся у меня в руке. Когда я успел его отломать?

— Опять кресло убил? — недовольно нахмурился крыс. — Мебели на тебя не напасешься.

Я снова безразлично прикрыл глаза и отбросил обломок. Шевельнул мышкой, возвращая бегунок видеоряда в начало ролика.

Солнце и море на экране сияли по-прежнему. Радостная улыбка Жени была еще ярче. Веселый голос отдавался в душе тянущей болью. Воспоминания наплывали из ниоткуда, заслоняя настоящее тенью прошлого.

Гортанный хрип и рот, полный крови. Любимый человечек, умирающий на твоих руках. Когда ты сам не полезнее слепого инвалида, даже руки поднять не можешь, чтобы стереть эту гримасу боли с дорогого лица.

Никто так и не понял, что она сделала. Как сумела впитать в себя целый хаос, остановить его и почти растворить. Растворить настолько, что добить тварь смог даже обессиленный падший небожитель, внезапно обретший способность заклинать. Слабенькую, практически натурально беличью. Но этого вполне хватило, чтобы от могущественного существа хаоса осталась… козявка. Жук, чем-то похожий на последнего Жениного питомца, только еще более мелкий и жалкий. Никто даже ахнуть не успел, как его доел тот самый голодный Плюша, вывалившийся из разбитой банки. Мы ведь так и не нашли ему кормового таракана.

Вот уж воистину жалкий конец для такого древнего существа. Правда, в тот момент мне было все равно. Я сидел на земле и монотонно выл в пустое небо, баюкая на коленях окровавленное тело. Чувствуя, как последние капельки ее жизни утекают у меня между пальцев.

Люди. Они непредсказуемы. Слабые и смертные, подверженные болезням, страстям и слабостям. Иногда они вдруг совершают такое, что не под силу даже богам. Как, почему? Никто не знает. Наверное, поэтому боги и демоны не могут… просто не знают, как беречь от них свои могущественные, но уязвимые души. Как можно оставить их закрытыми для этих непостижимых существ? Впустишь один раз в сердце — и ты пропал. Совсем пропал. Потерялся в счастье или в невыносимой боли, если… нет. Когда. Когда вдруг теряешь это хрупкое, непонятное. То, без чего невозможно жить дальше. Как тогда существовать бессмертным? Остается просто уходить вслед за ними.