— Хм, такие дорогие ингредиенты на рынке у нас не купить. Надо ехать на Травный рынок, это в другом предместье. Кстати, хранилище, в котором есть нужный нам список, тоже там, они специализируются на лекарских свитках. Значит, собираемся, — кивнула жена, что-то еще записывая на листе бумаги своими невозможными каракулями. Как она сама умудряется потом это прочесть? И что за странная привычка располагать иероглифы не сверху вниз, как положено, а совершенно диким образом — горизонтально, да еще и слева направо?!

Не выдержав этого издевательства, я подошел, отобрал кисть и скомандовал:

— Диктуй. — И после небольшого раздумья добавил: — Как закончим со змеем, сядем за уроки каллиграфии. 

— Ни за что! — испугалась лиса. — Мне и так хорошо. Тем более я все, что надо, написала. — Она как маленькая спрятала руки за спину, словно я уже примерился бить ее ученической линейкой по ладоням.

— Каллиграфия дисциплинирует твой дух и позволяет отточить ловкость пальцев для составления нужных печатей и начертания амулетов. Если ты желаешь в дальнейшем стать духовным целителем, то придется изучать не только одиночные знаки, но и массивы. А там один кривой символ — и у тебя вместо пациента маленькая горка пепла. — Я немного приукрасил действительность. Но совсем немного. Убить неверным заклинанием человека — слишком просто. 

— Демонов братец, — тоскливо простонала жена. — Жила, никого не трогала, целых полтора… так. Ладно. Пойду скажу слугам, чтобы готовили повозку. Отправляемся прямо сейчас. Травный рынок работает круглые сутки, а в хранилище мы попадем… хм... только завтра утром. Но нам в любом случае придется заночевать в гостинице, ехать почти через всю столицу, палочек двенадцать. 

Я кивнул и ткнул змея пальцем в ребро — хватит прохлаждаться, телохранитель, иди собирайся. 

А сам в который раз задумался — что же случилось с лисой полтора года назад? Мне кажется, это очень важно узнать. 

— Надень те одежды, что подарила твоя мать на нашу свадьбу, цвета цин, — все же решил я попросить супругу. В ее гардеробе было мало традиционных платьев. В своих нарядах она тоже выглядела в рамках приличия, но почему-то мне очень хотелось, чтобы в чужом пригороде моя супруга смотрелась не просто «хорошо», а была прекрасна, как настоящая юная небожительница.

— М-м-м? — Янли отвлеклась от перечитывания своих каракулей, посмотрела на меня и вдруг улыбнулась. — Хорошо. Сейчас достану. Там парные одежды есть, для тебя.

Если бы я мог предположить, чем кончится эта поездка, я бы… хотя нет. Не знаю, что я сделал бы. Во всяком случае, подготовился бы лучше и думал не о цвете и количестве слоев одеяний жены, а о том, как ей под эти одеяния панцирь из лунного серебра надеть. Два панциря. И поводок.

Янли

Вообще, все прошло на удивление мирно, учитывая непонятные взгляды сквозь стены и общий бедлам, воцарившийся в моей жизни после появления подарочного заклинателя. 

Самое ужасное… самое ужасное, что я, хотя и ругалась вслух на все эти беспорядки, в глубине души чувствовала себя так, словно проснулась от спячки. Мне кажется, с того момента, как я впервые открыла глаза в чужом мире и в чужом теле, у меня внутри все словно немного заморозилось, как при хорошей анестезии. Эмоции, воспоминания, привязанности, сожаления… спрятались за завесой легкого морока, остались только факты и тот новый опыт, что нахлынул отовсюду. А теперь действие этого странного препарата начало сходить на нет...

Впрочем, может, это и к лучшему. Теперь мне даже в ужасном паланкине на колесах, тряском и безумно душном из-за тяжелых занавесей, не скучно и не сразу муторно. Можно по сторонам смотреть, можно поспать на теплом заклинателе. Который еще и обнимет, устроит поудобнее. 

В наше небольшое путешествие мы решили собраться и одеться согласно всем местным регламентам. Потому и у меня и у него были многослойные ханьфу, матерчатые сапоги и убранные в традиционные высокие прически волосы, украшенные «коронами» и шпильками. Мое одеяние цвета цин — этакого бирюзового, если по-нашему, — и его серебристо-синее создавали… приятное впечатление. Сначала все это неудобное великолепие вызывало дискомфорт, но восхищенное лицо брата, удивленно-одобрительное мачехи и перекошенное Лисянь смирило меня с действительностью и подняло настроение. 

— Столица — на удивление чистый и спокойный город. Я думал, что здесь будет более шумно, ярко и многолюдно. — Юншен тоже выглядывал за белоснежную занавеску, постоянно осматриваясь. 

Я тихонько вздохнула. Чистый город… ну да, ну да, я должна радоваться уже тому, что вдоль улиц здесь не прорыты канавы, по которым реками текут фекалии изо всех окрестных домов. И никто не выплеснет из окна ночной горшок тебе на голову. Местные жители моются почти так же часто, как мои бывшие современники, и знают, что такое туалетная бумага. Но до настоящей чистоты и гигиены им как до… кхм. Далеко, короче.

— На пиках, конечно, гораздо чище, — заклинатель проводил взглядом какого-то мелкого грызуна, скользнувшего от одной лавки к другой, — но для мира смертных все равно недурно. 

— Ты никогда не был в столице? — оживился А-Лей, сидящий напротив нас на парчовой подушке. Змея затащить в паланкин у него не вышло, и телохранитель ехал снаружи на коне. Счастливчик… не то чтобы я умела ездить верхом, но там ему хоть не так жарко. И наверное, не так трясет. Рессоры тут еще никто не придумал. Выступить, что ли, изобретателем? Ага… еще б я знала, как изготавливать и крепить рессоры.

— Только в предместьях, на заданиях. Без них с пика я спускался только для сбора ингредиентов и на охоты. — Муж задумчиво облокотился на спинку сиденья. — Но из столицы задания если и приходили, то крайне редко. У великих родов и тем более императора всегда были свои личные заклинатели. 

Юншен снова пальцами отодвинул занавеску, невольно встречаясь взглядом с какой-то юной девицей в расшитом золотистой нитью халате. 

— Ах, — выдала она и стыдливо прикрылась рукавом, опуская глаза долу. Ее служанка заслонила госпожу собой, но тоже, бросив секундный восхищенный взгляд на мужа, не посмела больше поднимать взгляд от земли.

— Хм. — Заклинатель поспешно опустил ткань и тяжело вздохнул. — Похоже, я уже успел отвыкнуть от обычной реакции воспитанных благородных дев...

— Что? А-а-а… ну да, я рукавом закрываться не буду. — Ехидная улыбка сама собой расползлась по губам, а незаметно поданный знак «не смотреть!» подействовал на А-Лея как дудочка гамельнского крысолова на армию грызунов: он беспрекословно и моментально отвернулся, даже глаза прикрыл.

Ну а я тут же запустила ладонь под все три слоя традиционного заклинательского ханьфу, пощекотала мгновенно напрягшийся пресс и выдала почти в самое ухо:

— Зачем мне ойкать, если я пощупать могу? 

— Бесстыдница! — прошипел Юншен и в точности, как та дева недавно, прикрыл половину лица рукавом. Разве что глаза не опускал, а прожигал меня искрящимися от негодования черными зрачками. 

— Она самая. Зато мой муж точно по сторонам смотреть не будет. — Вполне довольная диверсией, я устроилась у Юншена на плече и попробовала задремать — по правде говоря, укачало меня просто зверски. 

Руку из-под его ханьфу так и не вытащила.

Заклинатель ничего не ответил. Только вздохнул так, что, кажется, все занавеси всколыхнулись.

До западного, прямо противоположного нашему предместья мы добрались к середине ночи и дружно решили, что нет смысла тащиться на Травный рынок, пока мы не найдем нужный рецепт в хранилище свитков. 

Поэтому А-Лей снял нам два номера в хорошей гостинице. В одном он поселился вместе со змеем (Шенсан с минуту сосредоточенно сопел возле двери в нашу с Юншеном комнату, но потом поймал мой многообещающий взгляд и молча ушел в соседнюю дверь. Благо расположились мы совсем рядом, через тонкую стенку), а второй — с большой кроватью и гнутыми подсвечниками в духе дешевых свадебных украшений — с гадкой улыбочкой подсунул нам.