– Как… А впрочем, понятно. Я, знаете ли…

– ….обеспокоены положением вещей вокруг Проекта. Я знаю и это, дорогой Генерал. Меня не интересуют ваши чувства, меня интересуют исключительно ваши соображения, сомнения, пожелания и просьбы. Остальное, прошу, оставьте при себе. Мне о них хорошо известно, – стараясь как можно сильнее скомкать разговор, ответил я. На самом деле ещё имелась уйма вещей, которые необходимо сделать..

Натан слегка поморщился, осторожно посмотрел мне в глаза, невольно коснувшись диадемы, и присел за стол. Некоторое время он молчал, отстранённо глядя в пол, а затем резко ответил:

– Что будет с моими людьми, Патрус? Вы должны знать.

– Должен? – усмехнулся я. – Сначала внесём некоторую ясность. Это не ваши люди, а люди Республики. Вы – лишь должностное лицо, вас всегда можно сменить. При всём моём глубочайшем (прошу заметить, именно моём) уважении к вам и вашим заслугам, те, кто стоят за заваренной здесь кашей, рассматривают нас с вами как простые гвоздики, которые, если появится необходимость, можно выдрать и забить новые.

– Ну, иной раз не выдерешь, развалится зданьице. – попытался парировать Натан.

– Они и его разрушат, если потребуется. Вы помните славного Чарли? Я тоже. Значит, дальше по вопросу. Вы больше меня осведомлены с техникой эвакуации..

– Красивое слово, да только толку от вашей, эм, «эвокулации», мало. План – сущее дерьмо. Если начнётся та дрянь, что и на базе у Чарли, моим бойцам придёт крышка раньше, чем они успеют пропищать предсмертное «мама!»

– Это возможно.

– И что? – глаза Натана расширились от изумления.

– На то есть мы.

– Ах! Ну да! Три героя, которые спасут двадцать тысяч человек, чьи жизни каждый день подвергаются риску! Проклятье! Где вы были, когда сегодня в шахте завалило сорок ребят? Что вы делали? Пили кофе?

– Нет, принимал ванну, – спокойно ответил я. С военными нельзя разговаривать в одном ключе, иначе они неизбежно подавят тебя в споре. Такая у них работа.

– А не вструхивали там случайно?

– Даже если я занимался этим, – без лишних нервов произнёс я, – это никак бы не повлияло на дело. В уборной, в ванне, или в постели. Для подобных мне магов нет разницы в расстоянии. Другое дело, что надо было уничтожить угрозу, а не оградить от неё людей. Разница большая, Генерал. Не мне вам объяснять.

– М-да. И что ваш чёртов Проект? Когда мы будем точно знать, находимся ли в безопасности? Проклятье! Сегодня четвёртое февраля! Вы обещали дать чёткие инструкции ещё две недели назад! Где они?

– Будут, – откровенно соврал я. – Чуть позже.

– В общем, теперь я выпадаю из круга доверия, так? – сощурившись, спросил Натан.

– Не смотрите на меня так, дорогой друг. Решения принимаю не я. Мне отведена всего лишь роль исполнителя, палача, убийцы. Называйте как хотите, но ни в коем случае не смешивайте понятия.

Генерал молчал. Молчал и я. Откровенно говоря, было дико неудобно разыгрывать комедию перед этим сильным человеком, но руки у меня были полностью связаны. Скажи я ему сейчас, что Энергон почти вышел из-под контроля, закалённый войной человек может наделать глупостей. больших, вплоть до открытого восстания против Сената, который, правда, в этой истории замешан весьма косвенно. Но что до потерь… Увы, великое дело требует жертв.

– В случае чего, что мне делать? – вдруг спросил Генерал.

– Бежать в самую глубь и очистить разум. Мы усыпим вас, и сознание не сможет контактировать с аномалией.

– А сражаться?

– Бессмысленно. Природа этого нам не до конца известна.

– Всё имеет конец.

– Особенно мягкий человеческий организм. Не стоит спорить со мной, Генерал. Война лишь на поле боя. Здесь же – огромная лаборатория.

Возвращаясь в сознание, Ромунд мельком увидел справа искажённое лицо Мердзингера, взмах тонкого клинка, чьё-то тело, падающее вниз, а затем вязкая мгла застлала взор. Проваливаясь в полное беспамятство, Ромунд услышал чей-то полный отчаяния вопль. Но затем всё резко пресеклось. Тишина.

аратас очнулся только на второй день после Церемонии Восхождения – неугомонные жрицы любви извели все силы из его потрёпанного тела. Однако, когда он проснулся, почувствовал себя в сто крат моложе и сильнее. Ему, словно юному кобелю, захотелось поиграть мышцами под кожей. Но долгие годы, проведённые за кучами пергаментов, высосали всю мощь из некогда натренированных мускулов, оставив только крепкие жилы в память о былой красоте. Впрочем, наплевать. У него взамен есть другие мышцы!

Усмехнувшись, маг обратился к безудержной мощи Вечного Эфира. Жгучий поток силы хлынул через клетки, заставив задрожать тело от восторга. Просторная комната залилась ослепительным светом, исходившем от самого Даратаса. Сегодня, как никогда раньше, потоки были чисты, почти прозрачны. Захотелось закрыть глаза от удовольствия и наслаждаться безбрежным океаном силы.

Однако – комната! Даратас пресёк поток магии и огляделся. Его окружали гладкие мраморные стены, увешанные великолепными коврами, в углах – комоды цвета слоновой кости с большими овальными зеркалами; по обе стороны от по-настоящему огромной двуспальной кровати, стояли маленькие бархатные кресла с замечательными столиками-подставками. Всё великолепие искрилось в лучах утреннего солнца, проникавшего сквозь просторные окна. Не веря глазам, маг встал и медленно подошёл к ближайшему окну, распахнув его. Лёгкий бриз ворвался в комнату, пахнув Даратасу в лицо, и заиграл по коврам. А перед взором изумлённого мага предстали заливные луга, растянувшиеся на мили в недостижимую даль.

Бу’эфера– догадался маг. Великолепный инструмент для поднятия настроения. Эх! А ведь почудилось, что он в самых настоящих царских покоях. Впрочем, чем эти хуже?

С прыжка завалившись на кровать, Даратас уставился в расписной потолок. Что ж, он положительно не помнил, как сюда попал. Какие-то смутные картины прорисовывались в сознании, но никакой связи между Золотыми Ручьями, безудержной страстью жриц и этими покоями он не мог обнаружить. Несли его, что ль, сюда? Вроде было много хмельного. Хотя, неважно.

В дверь постучались. Ах, да! Как же! Дверь! Единственное, что не вписывалось в замечательную обстановку, была огромная двустворчатая деревянная дверь на знакомый Даратасу грубый эльфийский манер. Как и все вещи из реального мира, она никуда не пропала и органично вписалась в общий образ, без каких-либо внешних изменений. Как, кстати, и сам Даратас.

Вежливый стук повторился вновь. Проклятье! Он ведь голый! Ещё и в постели валяется. Царь называется. Так!

Вскочив на ноги, Даратас закрыл глаза и постарался представить самый банальный царский наряд, и возникший в голове образ тут же обвил его тело бархатом чёрной рубахи с золотыми пуговицами, мягким шёлком просторных штанов, а ноги – плотной кожей щегольских высоких сапог. Борода сама по себе завязалась в длинную косу, а растрёпанные волосы пригладились. Немного современно и без стиля, но сойдёт.

Маг приказал двери открыться, и внутрь вошла Дариана. Её глаза были плотно закрыты, а пальцы беспокойно теребили подол платья. Она открывала рот, но маг ничего не слышал. Ах, да! Сейчас вокруг неё бушует океан ощущений. Он не стабилизируется, пока Даратас не захочет. Отлично. Тогда пускай постоит ещё, а он придумает обстановку получше.

Например, пускай будет вершина высокой скалы… Спокойный натюрморт слился в безумие красок и через пару секунд превратился в лиловое небо, огромную, покрытую снегом вершину скалы с ревущим ураганом вокруг. «Нет, это определённо не то, – подумалось Даратасу, когда тело сковал колючий холод. – Во-первых, никакого урагана! – ветер тут же стих. – Небо ясное с незначительными облаками. Снег прочь! Вот. Теперь, голый камень, да? Нет, не пойдёт. Трава и цветы! Много цветов! Ага. теперь пару пушистых деревьев. Да, только тень от них должна падать на пятачок скалы, поэтому солнце должно быть с той стороны. Хорошо. Теперь столик на резных ножках и два стула с мягкими креслами в приятном теньке. И! Точно! Кофе! Причём в кофейнике он должен быть постоянно горячим! Замечательно! И ещё… Ах, да! Не хватает моря у подножья скалы и лёгкого бриза. Теперь готово!»