Пётр пожал плечами и сказал задумчиво:

– Там на арке какой-то рисунок или, точнее, схема. Линейки у нас, конечно, нет? Ну да ладно, позже проверим. Предполагать пока что-то сложно, фактов мало. У меня давно имелась одна гипотеза, и то, что происходит, даёт повод думать, что она не совсем бредовая…

Несколько секунд все ждали продолжения, но Пётр только молча жевал губами, словно прикидывал что-то в уме.

– И с чем же, Петя, твоя гипотеза связана? – с нажимом спросил майор.

– Да со всем этим. Собственно, по большому счёту гипотеза не полностью моя – мы ещё с мужиками из лаборатории о ней говорили. Это предположение по поводу случившегося, точнее – модель того, что сучилось.

– Нам эта модель может помочь понять ситуацию? – поинтересовался Гончаров.

Домашников снова пожал плечами:

– Чёрт его знает…

– Фигня тогда твоя модель, Петя! Абстракция! Даже не так, не абстракция, а абсракция, вот!.. – Майор усмехнулся и пояснил: – Знаешь, ещё в советские времена был у меня в подразделении паренёк-узбек. Он по-русски не слишком хорошо говорил, но очень слова всякие умные любил. Вот, например, слово «абстракция» – произносил именно как «абсракция». И сейчас именно «абсракция» получается, от слова, сам понимаешь какого, ты уж извини. О чём тут можно рассуждать в этой ситуации? Да ни о чём! Я вот ещё понимаю – за Барьер попасть. Тогда, возможно, о чём-то можно базарить, как говорили мои подшефные бандюганы.

Домашников посмотрел на Гончарова и подумал, что последние дни, скорее, сам майор являлся «подшефным» у бандюганов, но от комментариев воздержался. В конечном счёте Александра можно было считать сегодня победителем, а их, как известно, не судят слишком строго, если вообще судят.

– Да, – сказал инженер, – за Барьер попасть было бы, конечно, здорово. Можно много чего понять… Кстати, у нас, похоже, теперь появляется такая возможность.

– Ты имеешь в виду – через эти Арки? – удивился Гончаров, тыча пальцем в сторону непонятной конструкции. – А почему ты считаешь, что они ведут на другую сторону Барьера?

– Но куда-то же они явно ведут!

– А получается, что эти штуки не постоянно работают! – вставил Фёдор.

Домашников задумчиво посмотрел на него и покивал:

– Да, похоже, не постоянно. Но один раз сработали, второй раз сработали – сработают ещё. И я почти уверен: для этих пришельцев Арки тоже являются чем-то незнакомым. Думаю, вряд ли их автоматические аппараты специально нападали на нас. По ним выстрелили – они ответили, но подозреваю, что изначально цели начинать войну не было. Вполне вероятно, они сами проверяли, куда ведут эти проходы.

– Это почему же ты так считаешь?

– А вот, смотрите, какие у нас есть факты. Как рассказывали очевидцы, когда появились аппараты пришельцев, то они вели себя мирно – брали какие-то образцы растений и грунта, но не более – сами не нападали. Потом кто-то по ним пальнул, началась стычка, и – самое главное! – они попытались уйти назад, но не смогли. Совершенно очевидно, что Арки работают не постоянно, но пришельцы об этом не знали! Или ещё не знали в тот момент. Да и потом аппараты эти какие-то роботы. Если бы там сидели сами инопланетяне, то всё могло бы кончиться не так. А вообще, понимаете, господа, о чём сие свидетельствует почти наверняка?

– Нет, – честно признался внимательно слушавший Фёдор.

– Вполне вероятно, что эти пришельцы такие же пострадавшие, как и мы с вами!

В город они вернулись только поздно вечером. Гончарову и Семёну Ефимовичу идти было некуда: их квартиры разгромили бандиты, а Фёдору не имело смысла на ночь глядя отправляться в свою деревню. Поэтому Домашников предложил новым друзьям переночевать у него.

Вскоре после Катастрофы Пётр с дочкой перебрался в один из опустевших частных домов около огромного химмашевского пруда. За пару лет грязноватый городской водоём существенно очистился, и рыба теперь ловилась прямо с огорода, выходившего на берег.

Когда дочка умерла, Домашников остался там совершенно один, если не считать жителей соседних домов. Одна из соседок, крепкая, статная Алёна, женщина лет сорока, явно благоволила к Петру. Она тоже похоронила и мужа, и ребёнка, и сейчас жила с братом и младшей сестрой. Домашников водил с Алёной близкие отношения, но домами объединяться не спешил.

Как уже рассказывал Гончарову Пётр, арестовали его на митинге, который Лобстер устраивал для пропаганды своих идей и где Домашников саркастически, а главное – громко, высказался про новый режим князя-уголовника. Его скрутили, немного побили и тут же, назначив месяц земляных работ, сразу отправили в лагерь. Поскольку никто в неразберихе даже не выяснял, где он живёт, его имущество целенаправленно конфисковать в пользу «новой» власти просто не успели, а от случайных разграблений шлявшимися побирушками-мародёрчиками спасали добрые соседи.

Вообще, надо сказать, что после Катастрофы число разного рода бомжей и бездомных стало несравнимо меньше, чем ранее, в эпоху строительства капитализма в России, и этому имелись абсолютно естественные причины. Во-первых, многие из жителей после первого голодного года в городе сразу же отхлынули в сельские районы. Во-вторых, в тот же первый, да и во второй год эпидемии выкосили изрядное количество народа, так что пустующего жилья появилось в избытке и предложение явно превышало спрос. В общем, уже просто невозможно стало пропить свою квартиру – исчезли покупатели.

В принципе, и Комитет Чрезвычайной Ситуации, низвергнутый Лобстером, старался привлекать людей к общественно-полезным работам и обеспечивать за это вполне сносную кормёжку, а также вещевое довольствие. Посему даже выжившим прежним бомжам стало просто невыгодно бродяжничать. Ведь, в принципе, бомжи могли кормиться и существовать на теле достаточно развитой цивилизации, где имелось много отходов и объедков на помойках. Разумеется, брошенные вещи и сейчас ещё можно найти, но еды нигде не валялось: её надо было как-то создавать, например – выращивать, то есть работать для прокорма, а потому и бомжей как таковых практически не стало.

Их, правда, заменили мародёры, устраивавшие набеги за разного рода добром, но такое происходило не слишком часто. Кроме того, владельцы любого имущества теперь расправлялись с ворьём куда суровее, чем в прежние времена: хотя КЧС заставил всех сдать нарезное оружие, но гладкостволки с патронами у многих ещё остались. Пристрелят воров или дубинками забьют на месте – и всё! Суд Линча очень действенная штука в нужном месте и в нужное время, особенно если вина очевидна и не требует доказательства.

После экзотики вонючего барака Домашников, Гончаров, Фёдор и Семён Ефимович с удовольствием вымылись в бане, побрились и уже за полночь расположились за большим круглым столом в комнате, освещаемой слабоватой электрической лампочкой. Электричество подавалось от гидроэлектростанции, которую бывшая власть сумела построить на не слишком полноводной местной реке. Основную мощность потреблял, конечно, «Химмаш», поскольку это был единственный крупный завод в этой части города, не считая специализированного «Вторчермета», без которого цивилизация вообще бы откатилась в далёкое прошлое. Здесь даже наладили выпуск лампочек накаливания, но нужного сырья не хватало, и светильники получались маломощными, да и напряжение в сети было невысоким. Поэтому сейчас у Петра в комнате на столе горела ещё пара восковых свечей.

Соседка Алёна, присматривавшая за домом, на радостях от возвращения живого и невредимого друга притащила много всякой снеди: рыбный пирог, шанежки со сметаной, варёную картошку и свежие огурцы. Покрутившись немного, она, явно рассчитывавшая, что и её пригласят за стол, в конце концов, оказалась выставлена Петром за дверь.

– Ты уж извини, – мягко сказал Домашников, похлопывая её по внушительно-упругому заду. – У нас сугубо деловой разговор, мужской.

Гончаров проводил взглядом статную фигуру женщины и с сожалением сказал: