— Как думаешь, что сделают те, чьих тайн он коснется? Правильно. И вот тут уже большой вопрос, что лучше. Продолжать скрываться от него или быть рядом и иметь возможность проконтролировать и его расследование, и его безопасность?

— Вонючую бездну ему в задницу… — У меня натурально рога дыбом встали, не то что волосы или шерсть. — Но, звезда моих очей, — я постарался понизить голос так, как это делал отец, разговаривая с тетушкой Янли, — с чего ты думаешь, что то, что не смогли сделать небесный император и когорта богов, способны сделать человечка и недодемон-полукровка?

— Мотивация, солнышко, мотивация… — точно скопировав мою манеру, выдала Тай Жень. — Личная заинтересованность. Она горы сворачивает. Учти еще вот что: он ведет свое расследование давно. Ты уверен, что вот прямо сейчас он все еще в безопасности? И так ли правильно продолжать прятаться от друга, вместо того чтобы объединиться? Если он продолжит ковыряться в этом деле один… его мама правильно волнуется.

— Один? Не смеши меня. За ним всегда такой пригляд, что даже сокровище семи небес охраняют меньше, — проворчал я, попробовал кончиком языка оставшийся от тетушки чай и едва заметно скривился. Гадость. Наплевать, что ли, на конспирацию и притащить сюда стационарную кофемашину? О чем угодно думаю, только не о…

— А за принцем бездны пригляда не было? Вас с матерью не охраняли?

— Это другое! — Я снова скривился, но уже от чужого упрямства. Вот потому я и не люблю рассказывать кому-то о своих планах, все сразу начинают раздавать «бесценные» советы. Только вот Тай Жень никаких советов не дает — она хуже. Она задает вопросы. Плохие вопросы, неправильные. После которых все планы… к бездне в зад! — Совсем другое. Нас предали.

— Ударить в спину могут любого. Даже золотого мальчика. Ты уверен, что в его охране не окажется предателей?

— И что мне, по-твоему, делать?! Просто взять и разрушить столетия работы, чтобы прикрыть задницу этому маменькиному сынку?! Отдать в загребущие лапы тетки и чиновников всю свою шпионскую сеть, все свои достижения, себя…

— Если он погибнет, ты сможешь с этим жить?

— Нет, — после долгой-долгой паузы и очень угрюмо ответил я. Ненавижу. Ее манеру. Задавать. Вопросы!

Евгения:

Глаза у него стали больные и несчастные, как у молодого, здорового и ненужного кота в ветклинике перед усыплением. Животные все понимают, что бы там люди себе ни придумали про право распоряжаться чужой жизнью.

Моего кота, которого я планомерно довела вопросами до такого состояния, теперь надо было встряхнуть, а потом приласкать.

Моего? Кстати, когда он стал моим? Понятия не имею, наверное, с самого начала был. Поэтому я даже не пыталась сопротивляться потоку, смывшему меня с берегов привычной реальности в самую середину бурлящей между порогами чудес страшной сказки.

— Если бы я только знал, что точно не наврежу своими действиями. Обычно ведь хочешь как лучше, а получается как всегда. Ты тоже не можешь гарантировать, что, если я посвящу в свою тайну лисье семейство, это не затянет их в пучину бездны.

— Точно знать и гарантировать никто ничего не может. — Я пожала плечами. — Поэтому будем думать. Как, когда и насколько ты готов. Только времени на это немного. Немного, но оно еще есть. На то, чтобы притормозить твоего друга, хватит. Не зря его мать, у которой интуиция в прошивке божественности, всполошилась, понимаешь? Значит, он действительно близко подошел к огню.

— Да чтоб их гарпуном заарканило, — сказал Яоши, осмыслив мои последние слова. По тому, как он напрягся, я поняла: мою правоту взвесили и признали. С одной стороны, хорошо, с другой — лучше бы я ошибалась, на самом-то деле. Я вообще директор зоопарка, а не кризис-менеджер в шпионской организации. Хотя опыт подсказывает: это почти одно и то же.

— Одному оно как-то спокойнее было, сподручнее, — все еще ворчал Яоши. — Отвечаешь только за себя, за свою голову, а духов не сильно-то и жалко.

— Это иллюзия, А-Инь. — Моя рука сама скользнула в его волосы, чуть потянула и царапнула кожу головы ногтями.

— Как ты меня назвала? — недоуменно моргнул косатик.

— Раз я твоя, то ты мой. Значит, хотя бы наедине я буду называть тебя так, как тебя зовут.

— Ты еще скажи «муженек», — скривился Яоши, нарочито спародировав почтительно-неприличное обращение жены к мужу. В Китае вообще с этим все забавно, во всяком случае раньше было. Китайская жена своего благоверного по имени никогда не называла, пользуясь различными титулами, в том числе и вот этим. Ключ же сейчас очень искусно, но все же заметно прятал за ерничанием растерянность. — Или darling.

— Не дождешься, — хмыкнула я. — Тайновы в неволе не размножаются.

— Ничего. Для таких вот не согласных размножаться наш зоопарк и создан. Переучим, — оскалился он и положил голову мне на колени.

— Сам сначала научись. — Я ущипнула его за мочку уха так, что та порозовела. И даже вздрогнула, когда в ответ раздалось отчетливое «мр-р-р-р» откуда-то из недр его организма.

Мы оба замерли, надо сказать. Яоши, кажется, сам от себя не ожидал.

Я тихонько выдохнула, пинками прогнала из головы радостный сабантуй гормонов и вернулась к прежней теме:

— Это иллюзия, что ты один и отвечаешь только сам за себя. Ты никогда не был один. Оттого, что ты прятался, твой друг не перестал искать. И нашел, судя по всему. На нашу голову.

— М-м? Он меня обнаружил? Но как?! И почему тогда сегодня…

— Да лучше бы тебя. Похоже, он нашел хвост того, кто на вас напал, и уже готов за него дернуть.

— Только не говори, что у тебя тоже лисья интуиция! Может… может, тогда отправишь письмо его матери? Пусть она сама его за уши подержит, — забеспокоился Яоши, слегка царапая мою ногу ногтями через ткань ханьфу. Впрочем, сразу исправился и даже лизнул покрасневший участок, приподняв полы халата. Я тихо выдохнула от удовольствия и прикрыла глаза.

— Ее интуиция и без нас тревогу бьет. Но кажется… вот скажи, какая самая яркая черта у твоего друга? Что бы ты первым сказал, пытаясь описать его характер?

— Упрямый как ишак! — выпалил Яоши и замер, оценив собственные слова. — М-да… бездны лысой его мамаша остановит, если Янью почуял след.

— Значит, надо отвлечь, м-м? Он ведь зачем злодеев хвост искал? Чтобы за него вытащить тебя. Если ему дать тебя… хвост по идее бросит. А у нас появится время и свобода маневра.

— И сколько у нас времени на раздумья? — тоскливо хмыкнул ключик, пряча лицо в моих коленях. — Не могу я так сразу. Вот не могу! Я… он… да бездну ему в задницу!

— Если бы времени не было совсем, Янли бы так просто не ушла с ласковой улыбкой. Но она пока всего лишь прощупывает почву, а не врывается сюда с лисьей кавалерией наперевес. Значит, минимум пара недель у нас есть. Готовься. Я помогу.

— Угу, — промычал он, зарываясь лицом в ткань, будто отгораживаясь от мира. — Они шумные. Наглые и бесцеремонные. Доставучие. Их всегда слишком много. Побыв в этой семейке час, ты захочешь сбежать в самую глубокую бездну. Я… ужасно соскучился.

— Не хочу тебя пугать, — пальцы скользнули под ворот его ханьфу и погладили напряженные мышцы плеча, — но знакомство с моей семьей тебе тоже предстоит. Ты сам на бабулин юбилей подписался. Они, конечно, не боги и не лисы, но тоже веселые товарищи. Скучать будет некогда.

— Почему, вот почему из всех найденных в сети претендентов я выбрал тебя? А? Вот что меня так в голову клюнуло? Ты невыносимая. Именно с твоим появлением здесь проблемы начали множиться, как яйца в фениксятнике. Ты все время задаешь ужасные вопросы и ведешь себя возмутительно. И семейка твоя, чувствую, будет не лучше. Почему я тебя выбрал, а?

— Понятия не имею. — Мой тихий смешок горошинками ссыпался ему на открытую шею. — Сам виноват, теперь терпи.

— Яйца в фениксятнике, — внезапно завис Яоши, прядая ушами — вот самым натуральным образом они у него зашевелились. — Чтоб им пингвинами подавиться!