— Хм… — Тиньмо задумчиво поднял мою расслабленную тушку на уровень собственных глаз, покачал ее из стороны в сторону и слегка нахмурился. — Кажется, глядя на твое поведение, я успел забыть, что передо мной всего лишь хрупкая человечка. Твоей ци недостаточно даже для такой мелочи… — И после этих слов в меня полилась лава. Ну, мне так показалось.

Стало так больно, что я взвыла страшным лисьим воем и что было сил вцепилась зубами в то, что первое подвернулось, — в руку наглого демона. Прокусила до крови, подавившись солоновато-перечным вкусом.

Его энергия жгла и грызла меня изнутри, коварно подбираясь по меридианам к устало пульсирующим средоточиям разноцветия и особенно настойчиво атакуя нежную зелень у меня в груди. Чувствуя, что еще немного — и все, я снова яростно взвыла и вместе с повелительской конечностью выплюнула излишки его неправильной энергии.

Разноцветный вихрь прошелся изнутри по телу, словно промывая его, растворил уже впитавшуюся демоническую энергию и… вместо того, чтобы выбросить ее вон… м-м-м… съел? Поглотил? Утянул куда-то вниз, в алые сполохи жажды жизни. Притаился там, тихо мерцая и согревая меня, словно маленький костер в ночи.

— М-да. М-да. М-да. Почему ты такая неправильная, вот скажи? — Кажется, кто-то неподдельно огорчился… — Что ты наделала? Теперь минимум несколько дней нельзя менять твой облик! Так и будешь лисой. Если я попробую превратить тебя насильно, ты просто умрешь, а я не хочу. Я еще не… просто не хочу, и все.

Меня аккуратно положили на что-то мягкое и накрыли чем-то теплым. Голос Тиньмо жужжал и жужжал над головой, постепенно уплывая в сонный туман.

— Я рассчитывал на приятную ночь в постели с новой женой, и что в итоге? Не могу же я заниматься весенними утехами с лисой. Которая меня еще и покусала. Нагло. — Человеческий облик демона снова изменился на мерцающе-звездный, и большая рука, похожая на небесный купол, накрыла мою голову. Но в этих движениях, так же как и в интонации, не было ничего угрожающего, потому я только зевнула, фырканьем выражая свое отношение к наглым поползновениям. — Может, мне спеть тебе колыбельную, лисичка? Я придумал ее для сына, но могу протестировать на тебе. Она про уничтожение мира…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пожрать лучше дай, — поскольку из моего горла все равно вырывался лишь сердитый скрип, в выражениях я не стеснялась. — Потом. Утром…

Отчего-то вспомнились годы, когда работала три смены подряд без санитара, с одним водителем. Тогда на третьи сутки так же мир чуть звенел и казался сложенным из стеклянных кубиков: коснись неосторожно — и рассыпется. И так же все время хотелось не есть, а именно жрать.

В эмоциях и словах врачи скорой помощи в третью смену подряд себя не ограничивают.

— И сними уже этот долбаный ошейник! А то и тебя самого вскрою из одного исследовательского интереса…

Так тебе и надо, соблазнитель крапчатый. Хоть одно полезное дело вышло из твоих шуток с лисьим обликом: затащить в постель меня не получится. Еще несколько дней. Сам сказал.

А к тому моменту, как это станет возможно, я уже придумаю, как от тебя сбежать. Обязательно.

Потому что в постель я хочу ложиться только со своим недобитым горным лордом, а не с каким-то рогатым звездным небом… то есть демоном. Каким бы теплым и плюшевым он ни был.

— Пусть тебе приснятся самые… сладкие сны, — хмыкнули над головой.

А цисты все равно надо вскрыть… фр-р-р…

Юншен:

Я сидел и смотрел на завораживающую золотую сферу, обволакивающую фигуру прекрасного мужчины-заклинателя. Вернее, теперь уже, наверное, небожителя. Потому как вокруг обычной ци «воли» из золотого ядра успела собраться драгоценная ци «человеческой веры». А еще у того, кого я считал своим отцом, было развито второе ядро. То самое, на макушке головы, которое я даже примерно не понимал, как раскачать, — божественное начало.

Тяжело вздохнув, я уселся рядом в позу лотоса. Видя перед собой такую картину, я прекрасно понимал, что мой отец… не собирался возвращаться на пики. Потому что аура того, кто дал мне жизнь, четко символизировала скорое вознесение. По прошествии еще нескольких лун этот мужчина поднимется в царство богов, став одним из них. И я не мог его осуждать. Становление истинно бессмертным и вознесение в небесное царство — это именно то, для чего заклинатели, собственно, и культивируют. Высшая точка мастерства. Неудивительно, что отца уже не волновало то, что происходит с орденом. Богам нет дела до забот смертных…

Что я могу предложить сущности такого порядка? Как увлечь? О чем мне вообще с ним разговаривать?

Неожиданная злость окатила кипятком. О чем с ним разговаривать? О том, что прежде, чем возноситься, неплохо бы закончить свои дела на земле и выполнить, мать его, свои прямые обязанности.

Вознесение? Отлично. Вот только кое-кто, кажется, забыл краеугольный закон: чтобы взлететь, нужно сначала удостовериться, что тебя отпустили. А я не отпускал!

— Приветствую вас, достопочтенный отец. — Пусть я использовал вежливые формулировки, в моем голосе практически не было почтения и сыновнего благоговения. — Этот сын… приветствует родителя.

Никакой реакции не последовало. Ну что же, я могу быть более наглым и настойчивым.

— Ваш сын, Тан Юншен. И я хотел бы поговорить с вами. Слышите ли вы мои слова? — Я задействовал все свои органы чувств на максимум, чтобы уловить хотя бы малейшее колебание. Но небожитель передо мной казался идеальной статуей, совершенной и безжизненной. Бывший глава ордена даже не дышал, что еще больше усиливало сходство. А неумолимый запах ладана и слишком яркий золотой свет превращали окружение в неприступный храм.

Да шел бы ты куда подальше… бессмертный. Хоть прямиком на седьмое небо. Мне нет до тебя никакого дела. Перегорело все, наверное, вместе с золотым ядром. Мне больше не больно, не обидно, ушли сожаления о тех воспоминаниях, что не случились. Померкли яркие детские мечты и желания.

Тем более… теперь у меня действительно есть та, столь желанная семья. Та, казалось бы, невыполнимая мечта, которую я создал и воплотил сам. Нет, мы вместе. И от этого еще теплее.

Поэтому мне не нужно больше страдать о той семье, которой не было. Но раз для того, чтобы сохранить имеющееся, нужно вытряхнуть тебя из золотого кокона божественного самодовольства, я это сделаю.

— Ты… — я и сам не заметил, как перешел на неформальный тон, — ты никогда не был рядом. Никогда не присутствовал в моей с матерью жизни. Раньше это заставляло меня страдать, но сейчас мне все равно. Все, что я прошу, это лишь каплю твоей чертовой божественной помощи. Раз ты оставил мне этого нефритового зверя, значит, даже столь высокому и могущественному существу не чуждо понятие отцовства.

Я встал с покрытого мхом пола и подошел вплотную к золотому куполу, облокачиваясь на него руками.

— Поверь, если б у меня был хоть какой-то выбор… хоть единый шанс спасти ее самостоятельно, я бы не пришел. Она — все для меня. Она не только заменила семью, но и стала буквально второй половиной души. Янли в прямом смысле слова воскресила меня из мертвых, взрастила на месте дыры новое ядро, дала силу смотреть в будущее. Мне плевать на себя, можешь свернуть мне шею за дерзость, но помоги спасти ее! — Я со всей имеющейся силой, используя цветную ци, ударил по золотому куполу. Во все стороны полетели искры, сверкая радужными всполохами в цвете отцовской ауры. Но небожитель за куполом все так же сидел с закрытыми глазами.

— Сволочь, — я с отчаянием бил по непроницаемому куполу рукой, сопровождая ударом каждое слово, — безответственный старый пень! Да как ты вообще собираешься стать светлым богом, если карма хуже, чем у демонова Тиньмо? Тот хотя бы пытается организовать свой народ, а ты оставил после себя бардак и руины! И теперь хочешь просто смыться?! Исчезнуть в небесном мире? Да чтоб тебя первый попавшийся в том мире божок нагнул р…