— Как она? — самодержец застыл.

— Все хорошо, — женщина довольно улыбнулась. — Минут через десять можете зайти к императрице.

Словно внезапно обессилив, Игорь прижался спиной к истерзанному ограждению. Глаза предательски заблестели. Глубоко вздохнув, осевшим голосом промолвил:

— Спасибо вам, Вера Аркадьевна.

— Служу моему императору, — торжественно ответила женщина и, вновь низко поклонившись, бесшумно удалилась.

— С ней все хорошо, — на грани слышимости прошептал Игорь. — Все хорошо.

— Я сообщу новость? — уточнил Михаил, радостно улыбнувшись.

— Да, — император кивнул. — Но посещения завтра. Ей надо отдохнуть, — добавил чуть дрогнувшим голосом.

Измученная родами, я уснула моментально. Не знаю, сколько проспала.

Проснувшись, сладко потянулась. Ничего больше не болело, и это радовало. Внезапно молнией пронзила мысль: мой малыш, как он?

Распахнув глаза, поморгала, пытаясь привыкнуть к темноте: плотно задернутые шторы не пропускали света. Начав приподниматься, услышала спокойный голос мужа:

— Он в порядке. Не тревожься.

Теплый свет ночника разорвал тьму. Держа на руках маленький комочек счастья, Игорь аккуратно сел рядом. Бережно положив малыша мне на грудь, с нежностью промолвил:

— Ты умница, — потом прилег, ласково провел тыльной стороной ладони по моей щеке. — Я волновался, — шепнул скупой на эмоции супруг и тяжко вздохнул.

Не тая улыбки, заглянула в любимые васильковые глаза. Немного потянувшись к мужу, дотронулась губами до ранних морщинок и негромко сказала:

— Люблю.

— Люблю, — эхом повторил Игорь, осторожно обнял.

Нежась в крепких, но таких бережных объятиях, смотрела на нашего ребенка и понимала, что вновь улыбаюсь.

Я больше не жила ни прошлым, ни будущим. Научилась ценить каждое мгновение. Чужой прежде мир стал родным, мне удалось заслужить авторитет у знати, хотя это было ох как непросто. Конечно, испытывала радость и гордость за себя, но все же тепло на сердце становилось совсем от другого.

Я люблю и любима, у меня есть семья — вот самое ценное в жизни женщины. А сегодня свершилось долгожданное чудо: я стала мамой.

Тихонько вздохнув, сильнее прижалась к груди своего мужчины. Как же хорошо!

Счастье — словно морской прибой. То нахлынет, то отойдет. Оно не может длиться постоянно. Но сейчас тот самый миг, когда я безгранично счастлива.

КОНЕЦ

Попасть в автомобильную пробку в Севастополе, по пути из центра города в сторону Гагаринского района, не представляет никакой сложности. Это надо иметь невероятную удачу, чтобы без проблем проскочить отрезок от Студенческого городка до улицы Юмашева. Вроде светлейшие головы советской когорты архитекторов корпели над ватманами, тем не менее, дорожное проектирование всегда было слабым местом нашего градостроительства. Вдаваться в причины и размышлять: как было бы, если бы – занятие бесперспективное. Проблема либо решена, либо… а если ещё троллейбус впереди, да ещё что-то случилось с ним – пиши пропало. Остаётся вспоминать бездействие чиновников и ждать, когда водитель в оранжевой безрукавке попадёт с пятого раза штангами на провода. Поверьте, это лучше, чем пытаться объехать «рогатую» машину по встречной полосе. «Закон подлости» предполагает наличие инспектора в таких местах. А нужной визитки с размашистой подписью у меня уже нет. Индульгенцию каждый год покупать надо. Сэкономить решил, теперь – расхлёбываю и пялюсь через лобовое стекло на рекламу. После оранжевого переворота выпивший стопку водки президент, сев за руль служебного авто, разогнал державную автоинспекцию. Дешёвый популизм не прибавил политического авторитета, достойной замены не нашлось, и вскоре всё вернулось на круги своя. Государевы люди с полосатыми палками взялись за свою работу с таким остервенением, словно на борьбу с фашизмом вышли. «Служба, мол», да мы, автолюбители, конечно, всё понимаем. И правила стараемся не нарушать, но каждый раз, когда изо дня в день здесь образуется дорожный затор, вместо «доброй феи» почему-то появляется «демон» с радаром, который только и ждёт нарушения, не пытаясь предотвратить его. Хорошо хоть спешить некуда. Последствия кризиса поставили последнюю точку в моём мелком бизнесе, и я стал обдумывать, как жить дальше. Личная жизнь, с перспективой вновь создать новую ячейку общества, целенаправленно движется к дворцу бракосочетания. Верные друзья, квартира, новая машина – это всё в плюсе. И тут же обратная сторона. У кого в жизни не бывает бед и огорчений? Есть они и у меня. Положительного, конечно, больше, однако роста позитива, блин, совсем не видно. Замер он, как тот шар в бильярдной лузе, который только тронь и закатится, но пока… Колёсико джойстика крутилось под моим пальцем, табло выдавало цифры частот радиоволн, и едва я поймал приятную мелодию, как она закончилась. Ищу дальше, из динамиков заверещал противный голос, сообщающий о том, что при строительстве детской больницы под Киевом не украдено и гривны. На другой волне речь идёт о том же медицинском центре, только сумма воровства превышает шестизначную цифру. Третья выдавала нечто невероятное – ничего и не строилось, всё давно в оффшорах. Поди разберись, что там происходит на самом деле, да и надо ли? Дальше – ещё хуже. Дебаты в прямом эфире на диком суржике. Коммунист-бизнесмен, напрочь забыв о классовой борьбе, рассказывал о смертельной схватке двух кланов, поделивших Украину, где ему, бедненькому, места не нашлось. Оппонентом выступал директор Музея памяти жертв НКВД из Щирец, решивший испробовать депутатского счастья, а диктор, попытавшись встрять, был обруган с двух сторон одновременно почему-то по-русски. Когда-то замечательный писатель советовал не читать перед обедом газет. Думаю, он и сейчас был бы прав. Едва я выключил приёмник, как зазвонил телефон.

Трынь! Трынь! – раздалось из карманчика сумки.

Откинул крышку мобильника, одновременно нажимая паузу на джойстике. Посмотрел на номер, не определён. Точь-в-точь, как позавчера. Неужели ситуация повторяется, когда позвонили из банка, по карточке которого уже неделю был перерасход? Тогда их стряпчий сразу начал грозить вселенских масштабов карами, после чего выслушивать зазубренный текст о возможном повышении процентных ставок желания не возникло. Было б что-то серьёзное, прислали б на бумаге, с уведомлением. А так, потерянное время. Тем не менее, этот бубнёж стал бы хоть каким-то развлечением, так что нажал соединение.

– Борисов слушает.

Так отвечать по телефону меня научил ещё отец, в военном училище это было закреплено, а потом просто выработалось на уровне автоматизма.

– Алло, Алексей Николаевич, это вы? Я Левин. Борис Борисович Левин, адвокат из Москвы.

Вот не люблю я общаться с представителями юриспруденции. Всегда с ними рука об руку какие-нибудь проблемы ходят, о которых стоит только заикнуться, как они к тебе намертво прилипают. Умом понимаю, что институт их нужен, даже необходим, а сердцем – нет. Ибо в мифы о честном судопроизводстве я никогда не верил, а защитник при Фемиде ассоциировался исключительно с потраченными деньгами. Впрочем, бывают и исключения. Голос из динамика показался немного знакомым, приятным, и я успокоился.

– Он самый, слушаю вас, Борис Борисович.

– Алексей Николаевич, я давний друг Коленьки, вашего отца. Мы уже встречались, в Паланге, в конце семидесятых. Вы были совсем ребёнком, в кремовых шортах с белой рубашкой. Не помните?

Хотя детские воспоминания считаются наиболее яркими, и эти шортики гэдээровские с петелькой для пряжки ремня я хорошо помню (два года носил), и город на Балтике со знаменитым хлебом, но встреча с Борисом – хоть убейте – в голове не всплыла.