Савелий чудом успел вынуть ногу из стремени, но оружие осталось под павшей лошадью. Видя это, Ермоген метнул свой меч с крестом в его сторону, клинок вонзился в окровавленный снег рядом с Савелием.

– Сим победиши! – прокричал священник.

Савелий подхватил меч. Дэлгэр выхватил тяжёлую саблю. Время остановилось для поединщиков. Клинок, изготовленный мастерами Златоуста, столкнулся с персидским булатом. Обладая огромной массой, кочевник рубанул наискось, слева направо, пытаясь выбить тонкий меч и разрубить ключицу воина. Савелий увернулся от удара, но поймать здоровяка на противоходе не получилось. Тот после взмаха саблей прыгнул и попытался сбить рязанца с ног ударом кулака. Пришлось снова уворачиваться, но противник был уже в шаге от него и снова рубанул. С такой манерой ведения боя сотник ещё не встречался. Соперник действовал левой рукой, словно в ней кулачный щит, а правой настолько быстро размахивал саблей, что только по звуку можно было понять о свистящем клинке. Савелий наклонился вправо и вместо того, чтобы ударить, используя инерцию тела, перебросил меч в левую руку и нанёс укол, уходя приставным шагом дальше. Наконечник меча редко делали острым, оружие, предназначенное для рубки, не нуждается в этом, знал это и Дэлгэр. Поэтому и пропустил выпад, понадеявшись на зерцало и крепость кольчуги. Меч, пробил кольца, прямо под поясом, распорол поддоспешник, набитый конским волосом, и вонзился в живот.

Дэлгэр отступил на шаг назад, латная рукавица с глухим звоном слетела с левой руки. Потрогав пузо, он поднёс окровавленную руку к лицу и с рёвом бросился в атаку. Савелий только этого и ждал, кончик его меча был окрашен кровью степняка на ширину ладони, с такой раной уже не выжить. Кочевник пару раз взмахнул саблей, пытаясь достать вёрткого урусута, и остановился. Потеря крови и диабет давали о себе знать, в глазах стало рябить.

«Нужен короткий отдых, и пить, как хочется пить. Снегом, что ли, смочить пересохшие губы»? – пронеслось в голове монгола.

Дзын-нь! – Рязанец подбил саблю противника снизу.

Оружие выпало из рук Дэлгэра, степняк попытался дотянуться до сабли левой рукой, зажимая рану на животе правой, но сильный удар в лицо опрокинул его навзничь. Перехватив меч двумя руками, Савелий с хрустом вогнал Златоустовскую сталь в тело поверженного воина. Дэлгэр так и остался лежать, с крестом, торчащим из его груди.

Поединок богатырей, длившийся пару минут, окончательно сломил волю оставшихся в живых кочевников, те просто побросали оружие под ноги. Литвины, возглавляемые Свиртилом, погнались за удирающими степняками. Неприятель, который смог избежать удара палицы или топора, уносился к узкому настилу, дабы пересечь болото. Кто-то бросился напрямик, и тут случилось то, что потом многие завоеватели будут ставить в укор русскому воинству. Тонкий лёд не выдерживал, и болотная жижа распахивала свои объятия, принимая в себя врагов земли Смоленской. Стрелки Свиртила просто расстреливали противника из луков, принуждая не успевших к переправе сложить оружие и слезть с лошадей.

Ермоген сполз с кобылы, небрежным движением руки отряхнул древки стрел, утыкавшие фелонь, перекрестился и подошёл к Савелию. Смоляне, видя, что стрелы не причинили никакого вреда священнику, попадали на колени. Плененные кочевники, узрев подобное чудо, рухнули в снег, уткнув в него головы.

– Господь даровал победу православному воинству! – Иерей обвёл рукой пространство вокруг себя. – Запомните сие место, смоляне.

– Спасибо за помощь. – Савелий вытащил меч из тела убитого Дэлгэра, вытер снегом клинок и протянул Ермогену.

– А ты, поди, не крещёный? – еле слышно проговорил священник, наклоняясь к уху сотника.

Рязанец промолчал, так получилось, что мать Савелия умерла при родах, а отец с дедом не вылезали из военных походов, продавая свои мечи как можно дороже, пока не осели в Рязани. Все считали, что ребёнок крещён, поэтому и не задавали вопросов.

– То дело поправимо. – Ермоген принял свой меч, перекрестил им сотника, обтёр его лицо водой от растаявшего в ладони снега, прочёл короткую молитву и пошёл искать обронённые ножны. Смоляне продолжали стоять на коленях до тех пор, пока меч снова не превратился в посох.

Смоленское ополчение возвращалось в город. Во главе ехал Ермоген, за ним Савелий, Лось с хоругвью и Велимир. Сани с трофейным оружием плелись чуть позади, за ними шло ополчение, возглавляемое Васькой Щукой, и оставшиеся в живых северяне, в серёдке колонны во главе с Ишаей девять саней с ранеными, в самом конце брели сорок пленных степняков. Оставшихся трофейных лошадок увёл Свиртил, присутствие недавних оккупантов в столице было не желательно. Егорка за три часа до прихода рати примчался в город и известил Евстафия, что одержана полная победа и ополчение вот-вот войдёт в город. Герасим в это время находился в лавке купца, подмигнул приказчику и тихонечко ушёл к себе на колокольню, обдумывая по пути просьбу последнего.

– Идут! Идут! – кричали смоленские мальчишки, высыпая на улицы.

Егорка только успел забежать в терем Савелия, сказать матери, что все живы, да известить Елену, чтобы встречала мужа. Ну, ещё возле кузницы Данилы-бронника проскользнул, так, на всякий случай. Откуда мальчишки узнали?

Войско шло через весь город в сторону детинца, как раз к церкви Михаила Архангела, где по идее Ермоген должен был провести молебен, не хватало только боя барабанов. Сотни горожан пристраивались к воинству и шли позади, мальчишки иногда кидали снежки в пленных, но кто-то из взрослых цыкнул, и баловство прекратилось. В этот момент на колокольне ударили в средние колокола, до вечерней службы было ещё пару часов, но город залил красный трезвон[20]. Разнообразие ритмичных звуков говорили о каком-то торжественном и радостном событии.

Герасим превзошёл самого себя, казалось, что колокольная песня рассказывает о любви русичей к своей Родине. Тревожный набат больших колоколов в начале, томительный перезвон средних и торжественный гимн в завершении перелились в одно целое. Когда ополчение дошло до церковной площади, языки колоколов замерли. Ермоген поднялся на ступеньки церкви и обратился к народу:

– Благодать Господа нашего Иисуса Христа и милость Его да будут над всеми обитателями сего богоспасаемого града Смоленска! Они шли на поле брани, чтобы победить врага или умереть за други своя. – Ермоген обвёл крестом смоленское ополчение. – Их посылала мать родная – Земля Смоленская; их благословляла Святая Церковь. Шли они с Богом на предлежащий им подвиг бранный. Славно – победить врага; но славно и положить душу свою за веру, за землю родную. Первая слава – по победе – слава на земле; вторая слава – смерть за други своя – слава и на земле, и на небе. На земле почет победителям, как героям-богатырям; им – слава в княжестве; а на небе – слава вечная, среди мучеников и страдальцев, положивших души своя за Христа и за други своя; им слава – среди ликов небесных воинств. Дал Бог нам возвратиться со славою, как победителям!

Люди затихли, наиболее впечатлительный мальчишка, похожий на Филимона, вдруг закричал:

– Победа! Победа! Слава! Слава!

Горожане воодушевлённо поддержали отрока. Иерей поклонился ополчению, затем повернулся к двери церкви, перекрестился и склонился в глубоком поклоне. Народ повторил действие за священником.

На колокольне снова начался трезвон, символизируя начало праздника, по случаю победы над врагом.

– Всем идти на Подол, там будет угощение, – Степанида Щука пустила слух между своими подружками.

И тут встал вопрос, куда девать полон? Впервые смоленское ополчение без участия княжеской дружины захватило столько полонённых врагов. В городской поруб – нельзя, при разделе добычи то, что попадало к князю, можно было больше не увидеть. Отпускать бывших насильников и изуверов ни у кого не поднималась рука.

– Ведите к корабельным сараям, пусть там посидят. – Васька Щука посмотрел на Савелия, тот кивнул головой.