В этот момент часть всадников стала проваливаться в ямы, заполненные полузамёрзшей жижей, из которых в принципе можно было вылезти, если б не заострённые колья, установленные на дне. Из леса постоянно вёлся беспокоящий обстрел. Раз в минуту с флангов прилетали болты, урона приносили немного, но достать стрелков возможности не было. Несколько степняков, пытавшихся преодолеть плотный кустарник, были убиты. Не обращая внимания на потери, кочевники приблизились к забору, защитников уже и след простыл, только холм и вышка были сплошь утыканы стрелами. С центра равнины послышались вопли и конское ржание, основные силы Бата-Тугала напоролись на шипастые звёздочки. Тысяча железок была рассеяна по полю, Шираб покрылся испариной, наблюдая, как сотни коней за несколько секунд рухнули на снег, сбрасывая седоков. Отряд кочевников, толком ещё не вступив в бой, превращался из конницы в пехоту.

– Почему не проверили равнину? – Бата-Тугал обратился к сотнику, который посылал разведку.

– Великий, – ответил сотник с натянутым почтением, – Кермен пробирался лесом, чтобы осмотреть стоянку. Снег на поле был чист, ты сам видел.

Толстопузый, огромного роста Дэлгэр, отправленный к обозникам на похудание, так как не мог на скаку свеситься с лошади и поднять стрелу, терпеть не мог своего начальника. Не умели в те времена лечить диабет, так и оказался неплохой командир, наделённый недюжей силой, среди отбросов. В приказе о разведке упоминался только лагерь, о том, что бы проверить местность перед укреплением, разговора не было. Понимая, что командир ошибся, Дэлгэр и слова не сказал, хотя военный опыт подсказывал проверить всё. Бата-Тугал в свою очередь тоже понял, что ошибку совершил он сам, но признаться в этом было стыдно, проще обвинить кого-нибудь другого.

– Из-за твоего бестолкового Кермена полегло столько прекрасных лошадей, а доблестные воины вынуждены сражаться пешими. Когда мы будем расширять переправу, я хочу лично наблюдать, как он будет бегать по болоту, таская брёвна.

«Как же, доблестные! Шайка мародёров! Самый последний сотник орды предпочёл бы безоружных бродников, чем этот скот, – думал про себя Дэлгэр. – А вот Кермену фатально не везёт. Красив юноша, заглядываются на него жёны нойонов. Тут ему тоже житья не дадут».

В тот момент, когда несколько щитов было опрокинуто на снег, из леса стали раздаваться частые хлопки, а в воздух взвилась сотня болтов, которые подобно косому дождю посыпались на степняков. Часть конницы рванулась вперёд, к вышке, часть – назад, но многие навсегда остались у забора. У большинства фуражиров доспеха не было вообще. Грабя деревни, разжиться кольчугой сложно, проще отыскать серебряную гривну, только толку от неё в сражении?

Ополченцы, выстроившись в линию возле специальных столбиков, дали ещё один залп и побежали назад, к лесу, где можно было спрятаться и перезарядить самострелы. Их прикрывали наёмники, и как бы ни был продуман план сражения, случайностям всегда найдётся место. Отряд Дэлгэра обошёл щиты из брёвен по левому краю, и плохо замёрзшее болото особо ему не помешало. Четыре десятка пехотинцев были буквально растоптаны. Ни созданный второпях «шилтрон» из коротких копий, не безумная храбрость, ничего не помогло. Единственное, что успели северяне, так это выиграть толику времени для ополченцев и оставить возле своих трупов почти соизмеримое количество врагов.

Бата-Тугал с двумя лучшими сотнями преодолел смертельную равнину и въехал в оставленный лагерь. Два снопа сена одиноко стояли позади вышки, мешки, набитые землёй, хвойными шишками и прочим мусором, валялись возле складов, которые представлял собой пару десятков срубов, врытых в землю и покрытых навесом из еловых лап.

– Нас обманули, – удручённо прошептал Шираб.

С холма было видно убегающих урусутов и два десятка конных, которые прикрывали отступление. Чувство ярости охватило командира кочевников.

– Догнать! Перебить всех! – скомандовал Бата-Тугал и повел оставшихся степняков в сторону бегущих пехотинцев.

Едва кочевники погнались за отступающими смолянами, как правая сторона елового леса внезапно оголилась. Пушистые лапы елей, закреплённые на маскировочной сетке, попадали в снег, открывая русскую конницу.

– Пора. Вперёд! – Савелий, находившийся в засаде, повёл литвинов, намереваясь ударить во фланг атакующей конницы степняков. Ополчение не успевало добежать до леса, как ни рассчитывали по времени на тренировках, в реальном бою минута опоздания могла стоить жизни многим горожанам.

– Не успеют наши, – прокричал Велимир, сопровождавший священника во время боя.

Смоляне бежали прямо в их сторону, и телохранителям Ермогена было видно, что одетым в тяжёлые доспехи людям не хватает немного времени, чтобы добраться до спасительных деревьев. После этих слов Ермоген, третий раз в жизни севший на лошадь, ударил пятками кобылу, приподнял над головой массивный посох с крестом и двинулся навстречу ополченцам. То ли случайно, а может и намеренно, священник нажал на кнопку, и нижняя часть посоха соскользнула в снег, обнажая сверкающую часть клинка.

– Православные! Во имя Христа! Бей поганых! – прокричал Ермоген. Голос был настолько силён, что заглушил визг степняков, которые были уже в трёхстах шагах от смолян.

Десятки стрел полетели в сторону священника, белое пятно на животе – прекрасная мишень на чёрном фоне фелони. Велимир и Лось попытались прикрыть щитами иерея, но несколько стрел достигли цели. На глазах смоленского ополчения три стрелы вонзились в вышитого Георгия Победоносца, две застряли в фелони, но священник упорно ехал вперёд, словно их и не было.

– Бог на нашей стороне, смоляне! – заорал Васька Щука.

Ополченцы побросали в снег разряженные самострелы, сняли со спин палицы и бросились навстречу степнякам. В это время конный клин Савелия расколол атакующих кочевников. Удар тяжёлой конницы во фланг был страшен. Всадники, одетые в тулупчики, вылетали из сёдел, словно рюхи, при игре в городки, когда бита, влетает в конструкцию.

Бата-Тугал развернул скакуна и бросился наутёк, догоняя резвого Шираба, который за секунду до этого поскакал в сторону забора, где была широкая брешь. Степняки бросились за ним, командир знает, куда надо двигаться, погибать за просто так – никто не хотел. Но далеко не все. У кого-то уже не было такой возможности, а кто-то и не думал отступать, забыв обо всём в горячке сражения. Среди них бой продолжал только Дэлгэр, остатки его воинов оказались окружены литвинами и смолянами. Сотня буквально усыхала. Вот свалился красавец Кермен, ужасная палица превратила его лицо в месиво из костей и мяса. Спустя мгновение под копыта коня упал и Бангаатар, получив копьём в шею. Каждая секунда отнимала чью-то жизнь. Впереди урусутов на коне возвышалась фигура человека в чёрно-белом одеянии, очень похожего на жреца, коих степняк неоднократно встречал. Но те были мирными, только молились своему тощему Богу, прося своих соотечественников не оказывать сопротивления. Этот же, наоборот, размахивал огромным мечом, опустив лезвие, почему-то вниз. Дэлгэр обратился к своему лучшему стрелку:

– Джал! Убей белого урусута. Это переодетый чуткур.

В пылу сражения Джалу показалось, что приказали убить Белого улусута, но единственный, кто подходил на роль Духа воды, был священник с белым животом.

Бумц! Стрела, выпущенная с двадцати метров, воткнулась в парчовую накидку и отлетела. Ермогена от удара качнуло назад. Наконечник остался в жилете, а древко просто слетело с железного острия. Вторая стрела попала в крест и повторила участь первой.

«Это невозможно», – проговорил про себя Джал, готовя очередную заговорённую стрелу. В следующую секунду меч Савелия отсёк его левую руку. Второго удара не последовало, степняк свалился с лошади и тут же попал под копыта.

Видя гибель своего лучшего стрелка, Дэлгэр бросился на Савелия, вращая боевым кистенём. Всадники расступились, давая место поединку. Железный шар на цепочке вонзился в голову коня рязанца. Если бы Савелий не поднял лошадь на дыбы, то этот день был бы для него последним. Чёрный жеребец свалился на бок, потянув за собой огромного кочевника. Цепочка застряла в налобном доспехе коня, а петелька на рукояти не давала выпустить оружие из руки.