Ситуация для смолян стала ещё хуже, чем в начале боя. Небольшой отряд наёмников был оттеснён и подвергался убийственному обстрелу. Две-три минуты – и от них ничего не останется. Помочь им можно было только сверху, и сделать это мог только неполный десяток во главе с Савелием, прижатый к двери воротной башни.

– Егорка, – крикнул сотник, – живо на стену, захвати горшки с маслом и бросайте их на головы поганых. Да поджигать не забывайте.

Подхватив щит убитого дружинника, он прикрылся им, посмотрел вслед бегущему в надвратную башню Егору с пятью ополченцами, тащившими тяжёлую корзину, и стал пятиться назад, за бочку с замёрзшей водой. Горшки с горящими фитилями угодили практически в середину прорвавшегося отряда кочевников. Хрупкая керамика лопалась, и растекающаяся жидкость, немного похожая на масло, вспыхивала, пробираясь сквозь доспехи и одежду к беззащитным телам. Множество людей превратились в живые факелы и в панике бросились кататься по снегу, пытаясь сбить пламя. Наиболее пострадавшие, тут же были убиты своими товарищами. Вот только горящая жидкость была коварна. Лошади взбесились и стали неуправляемы. Досталось и стоящим рядом. В некогда монолитном строю образовались прорехи. Спустя мгновение пятёрка смолян вынырнула из-за баррикады и разрядила свои арбалеты в упор. Копья первого ряда повалились из рук кочевников на снег, и после этого на оставшихся врагов набросились ополченцы с ослопами. Один удар палицы – это труп либо калека. Миланский доспех, может, и защитит, но таких броней на степняках не было. Те, кто был на коне, пошли на прорыв к воротам, обратно за стену. Пару-тройке вырваться удалось.

– Отец, у ворот дружина урусутов. Как же так? Ведь тебе пообещали сдать город. – Батасухэ вертелся вокруг Шоно, еле успокаивая жеребца.

– Нам обещали открыть ворота, а они, насколько я вижу – не заперты. Выясни, сколько людей их защищают? Бараунгар, приготовиться к атаке.

Правое атакующее крыло степняков состояло из личного джагуна Шоно. Даже лошади, как некогда у ката-фрактариев, были облачены в доспехи, не говоря о самих воинах. Львиная доля добычи шла на их содержание. В орде поговаривали, что тысяцкий кормит их с рук, знает каждого по имени, а уж они в ответ растерзают любого за своего полководца. С этой сотней Шоно был готов пойти на любой риск. Вскоре Батасухэ выяснил количество обороняющегося противника у уцелевших степняков, которые вырвались из города.

– Отец, их не больше сотни. Они заложили дровами и своими телами проходы между юртами. Если ударить сейчас, то мы сомнём их.

– Кто не рад малому, не будет довольствоваться и многим. Бейте в наккар, от этой атаки зависит судьба всего похода.

Толстенький монгол скинул шкуру с походного барабана и стал лупить в него двумя палками, поднимая боевой дух у воинства.

Савелий услышал противный бой барабана, под этот звук степняки несколько лет назад шли на последний приступ Рязани.

– Врёшь! Не пройдёшь. – Сотник сбросил щит на сани, упёрся двумя руками в изогнутую дугу полозьев и подтолкнул их, как раз под брюхо павшего коня.

Бумц! Бумц! – Две стрелы вонзились в налатник, застревая в жилете.

– Васька! Бросай звёздочки позади меня. Всем в стороны, самострелы изготовить. – Савелий нутром прочувствовал картину будущего боя. Кочевники пойдут на таранный удар, в надежде расколоть строй пехотинцев. Когда пехота не идёт навстречу коннице, то всадники всегда прорывают строй. Не будет им такого счастья.

Молоховские ворота не самые широкие в Смоленске, всего две телеги или трое всадников могут протиснуться одновременно. Если б смоляне встали в строй, защищая проход, то бронированный клин кавалерии разметал бы людей словно кегли. Тактика, выбранная сотником, была оптимальна, конница, ворвавшись внутрь, попадала в своеобразный мешок, откуда было, только два пути: вперёд к постоялому двору, где дорога разветвлялась и была перегорожена санями, либо назад. А раз бьют в барабан, значит будут идти вперёд, пока все кости не переломают.

Батасухэ пристроился позади атакующих, рядом с отцом, перебросив щит на правую руку. Шоно посмотрел на сына, который изготовился защищать своего командира и одобрительно кивнул:

– Настоящий батыр.

Захватчики ворвались в город. Сани, бочки и всякий набросанный хлам просто разлетелись в щепки, не выдержав закованную в железо конницу. Со стороны постоялого двора полетели болты. Передние всадники слетели с лошадей, но конная лава даже не заметил этой потери. Следующий арбалетный залп в упор выбил сразу полтора десятка кочевников. И тут повторился сценарий, который происходил совсем недавно на льду реки. Лошади падали, сбрасывая наездников, тут же пытались подняться и снова опрокидывались. Половина кочевников была внутри, остальные – толпились, не имея шанса проскочить ворота. С каждой секундой Молоховские ворота засасывали по три всадника, а изнутри слышался жуткий вопль, крики о помощи и лязг железа. Минуты боя шли, а ощутимого движения вперёд не было. Напротив, в какой-то момент степняки попятились, и это совпало с последним ударом барабана. Кожа наккара лопнула. Шоно со скрипом на зубах отдавал команду, уже не надеясь на какой-либо успех:

– Отходим! Даже боги против нас. Сын, возьми три арбана и уходи влево, как за нами погоняться, ударь в спину. Сказал скорее по инерции. Любой отход предполагает засаду. И если бы смоляне побежали преследовать врага, то в чистом поле полегли бы все. Но не срослось.

Егорка высунул в бойницу самострел и, не глядя, куда стреляет, нажал на спусковую скобу. Решил бы стрелок удовлетворить своё любопытство, посмотрев на результат выстрела, немедленно бы получил пару стрел в свою любопытную голову. Но в бою осторожность зачастую равна смелости.

– А-а-а! – закричал знаменосец, роняя бунчук с тремя хвостами на снег.

Болт пробил запястье, разорвал вены на руке монгола и застрял в стальном наруче, высунув остриё наружу. Его товарищи тут же натянули луки, ища цель в бойницах. Падение знамени равносильно поражению, один из телохранителей Шоно свесился с коня, подхватил символ мингана, попытался приподнять его повыше, но не смог. Три стрелы вонзились в тело смельчака. Это уже стреляла подоспевшая стража с соседних ворот. Малочисленная дружина Смоленска, поднятая по тревоге, спешила к месту прорыва. В сторону неожиданной подмоги полетел десяток стрел. Стреляли метко.

Степняки в спешке отходили в сторону леса, Шоно был в бешенстве. Так бездарно погубить всё своё войско за два сражения, такое не прощается. Тысяцкий остановил коня, распахнул сумку, подвешенную справа от седла, сунул туда руку и извлёк посеребренный рог деда.

Ррумм! – Протяжный звук боевого рога огласил местность перед Молоховскими воротами.

– Если я не сумел захватить город, то хотя бы убью командира этих урусутов, которые смогли остановить меня! – прокричал Шоно, вызывая на поединок.

Ррумм!

Внутри дворика, где добивали последних, оставшихся в живых кочевников, занявших оборону у входа в воротную башню, остановились. Трубили в русский боевой рог Смоленского княжества. Это только поначалу кажется, что звуки, издаваемые рогом, все одинаковые. В каждой области свой неповторимый звук. От отца к сыну передаётся таинство частоты сигнала. Егорка преодолел свой страх и наконец-то высунулся в бойницу, посмотреть, что ж там происходит, и сразу же сообщил вниз:

– Главный степняк один на лошади перед воротами.

Всеволод Мстиславович с пятью десятками своей дружины двигался в сторону ворот, где, как ему доложили, внезапно напали степняки. От детинца до Молоховских ворот всего полверсты, пешком за десять минут дойти можно. Проехав Чуриловскую церковь, кавалькада по приказу князя остановилась. С холма стало заметно, как за крышами домов и усадеб к небу начал подниматься чёрный дым.

– А ну, стой! – Всеволод поднял руку. – Только пожара нам не хватало. Что это? Слышали?

Князь обратился к ближнему боярину, который в бой надевал старую кольчугу, доставшуюся ему ещё от отца. Если бы не две бляхи в форме рыбин, приклёпанные на груди, то от языческих символов, расположенных на плечах и животе, рябило в глазах. Любой поп мог бы вынести три смертных приговора за использование подобной символики, но жизнь, видимо, была дороже. Хозяин кольчуги был слишком уважаем и независим в своих суждениях, а с такими церковь старается не связываться.