– Погодь, княже. – Боярин достал свой рог, посмотрел в небо и дрожащими руками, чего раньше не было, поднёс ко рту.

Ррумм! – ответил рог-близнец из Смоленска.

Шоно поперхнулся, мысль посетившая его, была страшна по своей сути. «Это совпадение, этого не может быть. Дед не мог быть отсюда родом, я бы знал». Командир степняков не был необразованным варваром, он прекрасно разбирался в лошадях и соколиной охоте, знал грамоту и даже несколько лет обучался у учителя математики из Хорезма. И без сомнения, владел воинским искусством полководца, что подразумевало умение распознавать звуковые сигналы. В ответ на его вызов прозвучал звук, в точности копирующий его собственный.

Дружина Всеволода Мстиславовича доехала до саней, перегораживающих дорогу, и остановилась перед толпой вооружённых горожан, одетых в брони.

– Кто такие? – спросил старый боярин у ополченцев.

– С Подола мы, – ответил за всех Васька Щука.

– Ничего себе на Подоле живут, – пробормотал князь, прикидывая, сколько стоит амуниция, надетая на горожанах.

– Сани в сторону, дайте дорогу! – Боярин приблизился вплотную к Ваське.

– Нельзя туда, площадь перед воротами шипами посыпана, коней погубите. – Щука протянул боярину шипастую звёздочку.

Через минуту два десятка ополченцев стали собирать железный посев и складывать в сани, освобождая проход княжеской дружине.

– Это кто ж удумал такое? – Всеволод крутил в руках звёздочку, представляя, как копыто неподкованного коня разлетается вдребезги, а всадник слетает с обезумевшей от боли лошади.

Князю стало жутко. Ему на секунду показалось, что именно его жеребец наступил на этот шип, а сам он, падая на землю, нанизывается на острия, разбросанные по всей улице.

– То Савелий нам выдал, сотник меркурьевцев, – просветил ближников князя Васька.

– Савелий… Вспомнил, Иннокентий сказывал, что под дланью церкви воинство его. Зови его немедля. – Мстиславович бросил звезду в сани и стал рассматривать поле битвы.

Площадь была усеяна трупами кочевников и бьющихся в агонии недобитых лошадей. К сожалению, вперемешку со степняками лежали и горожане, их легко было отличить по одинаковой одежде. Грязно-красный снег и пар вперемешку с дымом от тлеющих тел вызывал тошноту. Любой летописец бы написал: «лежали в три слоя», так вот, не на много ошибся бы. К этому времени князю уже доложили, что степняков чуть больше сотни. Стоят у леса, а дующий в рог здоровяк один в чистом поле.

– Звал, княже? – Савелий подошёл к богато одетому всаднику в золочёном шлеме и слегка поклонился.

Ррумм, – взвыл рог перед городскими воротами.

– Слышал? – Князь спросил у сотника, обернулся к старому боярину и попросил ответить на вызов.

Боярин прислонил рог к губам, надул щёки и резко дунул.

– Сослужи мне службу, – Всеволод Мстиславович указал рукой в створ ворот, – отними рог у поганого.

– Коня и копьё одолжишь, Всеволод Мстиславович? – полушутя спросил Савелий.

– Возьми моего, – старый боярин слез с лошади. – Его звать Рысёнок, как и меня, очень умный жеребец, поводьями можешь не пользоваться, всё сам сделает.

Савелий с боярином встали возле коня, о чём-то пошептались, рисуя на шее животного странные символы.

– Спасибо тебе. – Сотник подхватил копьё, завязал шапку ушанку под подбородком и пошёл в сторону волокуши, где лежал мешок с его доспехом.

Шоно положил рог в сумку, когда увидел, как из ворот вышел сначала воин, а за ним конь, следом ещё один урусут, который нёс копьё и щит. До противника не более двухсот шагов, снег утоптан, препятствий нет. Тысяцкий громко прокричал на вполне сносном русском языке:

– Урусуты! Я Великий Шоно. Буду биться с каждым из вас по очереди, пока не убью батыра, который защищал эти ворота. – После чего опустил маску-личину, закрывая своё лицо.

– Я, Савелий. Тот самый, который защищал эти ворота. – Сотник вскочил в седло, закрепил ремень щита и взял копьё.

На башне ворот собрались зрители, в основном дружинники князя. Боярин Рысёнок, посмотрел вниз, затем на князя и дунул в рог, извещая о начале поединка.

– Давай, родной, не подведи. – Савелий стукнул пятками в бока скакуна и понёсся на противника.

Более двух лет сотник не тренировался для подобных поединков, одна надежда была на умную лошадь. Боевой конь тем и хорош, что не боится схватки и скачет туда, куда указывает наездник, в отличие от неподготовленной лошадки. Когда до степняка оставалось около пятидесяти шагов, в голове Савелия прокрутились слова, сказанные боярином Рысёнком: «Бей в уровень седла под щит, степняки всегда привстают на стременах, низ живота будет открыт».

Через мгновение он увидел гранёный наконечник, несущейся ему в лоб. Савелий инстинктивно прижал подбородок к груди, завалил копьё немного вниз, тем самым попав совсем не туда, куда метил.

Бахш-ш! Звук, похожий на мощный хлопок, издаваемый, лопающейся древесиной, слился с всхрапом лошади. Степняк вылетел из седла, опережая падающего коня. Копьё противника скользнуло по каске, сантиметром ниже – и рязанец лежал бы со сломанной шеей, но обошлось. Конь промчался ещё несколько десятков шагов и остановился. Правая рука сотника гудела, отдавая болью в плече. Развернувшись, он увидел мохнатую лошадку, лежавшую на снегу с обломком ясеневого древка в области седла. Противник уже поднимался на ноги, почти вставал и снова падал на снег. Шишак слетел с его головы, и ярко-красная подшлемная шапочка ходила ходуном.

– Я обожду, пока ты встанешь. – Савелий спешился, разминая ушибленную руку.

– Тебе повезло, урусут.

Шоно уже пришёл в себя и перестал трясти головой. Он целился сначала в корпус противника, но в самый последний момент, немного приподнял копьё, одновременно наклоняясь вправо, пытаясь поразить голову, уверен был, что всё удастся. Только удача моргнула в самый ответственный момент. Копьё пропороло воздух, вместо ненавистной головы урусского батыра. Зато смолянину подвезло. Вроде всё он сделал правильно: и корпус повернул, и щит наклонил, полностью спрятавшись за ним, да только не принято у степных народов бить по коню. Не ожидал, за что и поплатился. Очухавшись от жёсткого падения, Шоно подошёл к мёртвой лошади, поднял щит и обнажил саблю.

Минуту противники стояли, ожидая, кто первый нанесёт удар. Савелий крутанул мечом, рука обрела способность к круговым движениям, как в этот момент прямо перед глазами просвистела острая сталь. Шоно прыгнул с места и нанес два удара: первый в лицо, второй по ногам. Сотник отпрянул, выставляя вперёд щит, принимая коварный удар понизу на стальную окантовку.

– Неплохо. Где научился нашему бою? – спросил Савелий у противника, отвлекая его разговором.

– Я тебе скажу, когда ты будишь умирать, – огрызнулся степняк.

Сотник рубанул наискось, пытаясь обездвижить щитовую руку, и тут же почувствовал, что его левая рука не может удерживать свой щит, вернее то, что от него осталось. Шоно в точности повторил удар Савелия. Противники разошлись. Степняк демонстративно избавился от своего щита, отбросив в сторону, и стал ждать, пока Савелий освободиться от своего обрубка. Как только это свершилось, оба бросились навстречу. Обменявшись ударами, они вновь отскочили друг от друга и снова соединились в смертельном танце.

– Проклятый чуткур.

Кочевник нанёс удар снизу вверх, пытаясь отсечь правую руку противника, перехватил саблю двумя руками, крутанулся и ударил сверху. Таким приёмом можно разрубить человека, настолько велика сила инерции. Ему уже казалось, что через мгновение откроется незащищённая спина и одним ударом можно кончать этот поединок, резко опустив оружие вниз и оттягивая немного на себя. Но кончик сабли всего лишь чиркнул по наручу, а завершающий удар пришёлся в снег. Русский воин ушёл в другую сторону, словно прочитал мысли Шоно.

– За Рязань!

Савелий, в нарушение всех правил фехтования, оказался справа от противника. Шоно уже завершал свой коварный приём, но бил в пустое место. А острая сталь разрубила его войлочный воротник и отделила голову от туловища.