– Честно говоря, не понимаю цели нападения, – проговорил десятник. – Видно, командир у них был хорош, но не настолько. Что с того, что он уложил у нас восемь десятков магов? Их потери, по подсчётам, составили до двухсот пятидесяти бойцов, сотня из которых выбыли из строя по случаю смерти, а не ран и плена. То ли враги просчитались, то ли у них был совсем иной мотив сих действий. Во всяком случае, чисто стратегически они проиграли бы в любом случае. От их пушек в джунглях толку никакого, разве что деревья срубать, а нападение пехотинцев вообще вызывает у меня недоумение – рано или поздно их взяли бы в тиски.

– Мне кажется, тут не всё так просто, и мы попали в ужасную авантюру, – проговорила Альма. Девушка легла ближе всех к костру, и, подложив словно ребёнок ладони под голову, дремала, одним ухом слушая разговор.

– А чёрт его знает, авантюра иль нет, – пробормотал Ромунд. – Во всяком случае, у Сюреала сейчас до четырёх сотен отменных чародеев, способных разрушить проклятый Кандур до основания!

– Да… Что правда, то правда, – проговорил Марти.

– Стимп, а ты как считаешь, а? – обратился к воднику Шип. – Шестнадцатый вал пал, или здесь нечистым пахнет?

– Говном здесь пахнет – это я знаю точно. Вон там какая-то сволочь… – на последнем слове Стимп запнулся, посмотрев на Альму. – А вообще Шип, в следующий раз брошу тебя с распоротым пузом, чтоб остальные дни похода хоть нормально поспать. Отвали.

– Да ладно, ладно, хорошо! – поднял руки Шип. – Не кипятись!

– Шип, во всяком случае известно одно: с Шестнадцатого никто не отвечает, – сказал Ромунд.

– Слухи это всё. Слухи.

– Ничего подобного, – проговорил Харгул. – Лерой мне сам сказал об этом.

– Впрочем, как и нам, – произнёс кто-то незнакомый. Хотя нет, вот Ромунду очень знакомый!

Юноша подскочил и увидел Эмми, стоящую напротив него.

– О, мадмуазель, чем обязаны? – улыбнувшись, спросил Шип и подмигнул Ромунду.

– Да я к вашему сослуживцу. Товарищ десятник, можно украсть его ненадолго? – мило улыбаясь, спросила Эмми.

– Украсть нельзя, одолжить можно! – пробурчал Харг, не подняв взгляда на девушку. Он вообще себя странно вёл в присутствии лиц противоположного пола.

– Ромунд? Ты не занят? – спросила Эмми, продолжая улыбаться.

– Я? Что? Ах, нет, нет, конечно! – запнулся юноша. К своему крайнему неудовольствию, он услышал ехидный смешок Альмы.

– Может, отойдём? – покусывая нижнюю губу, спросила Эмми.

– Да, конечно! – приободрился Ромунд, и, поднявшись с лежанки, подошёл к девушке. – Идём вон туда, там три пальмы согнуло ветром, и получилось что-то вроде небольшого укрытия. Вроде его никто не занял.

– Романтика! – вскользь кинул Шип, лукаво посмотрев на Ромунда. Тот в ответ знаком пообещал ему неприятностей.

Эмми была одета в строго кожаную солдатскую куртку, которую обязаны носить маги под мантиями, с высокими сапогами и узкими штанами, сильно обтягивающими фигуру. Смотрелось как-то не особенно… Странно, в Академии Эмми сильно пеклась о том, что она носит, правда не по поводу цены, а скорее, стиля. Хотя, если признаться, грубая воинская одежда никак не портила её. Конечно, до светских красавиц она не дотягивала, но Ромунду на это было наплевать. Она нравилась ему такой, какая она есть.

– Я слышала, вам крепко досталось… – проговорила Эмми, зайдя под кроны согнутых пальм. Среди них росли несколько кустов с бананами.

– Да, есть такое, – пробурчал Ромунд, осматривая деревья на предмет растущих плодов. – Банан хочешь?

– А почему бы и нет? – улыбнулась девушка. Юноша сорвал фрукт и протянул его Эмми.

– Случаем не ты меня сегодня спасла, когда какой-то лихач затянул меня в ручей? – спросил Ромунд, внимательно следя за тем, как девушка снимала кожуру. Зачем только, сам не знал. Боялся, наверное, поймать её взгляд. Почему? Тоже неясно.

– Нет. В момент сражения я была в другом месте. Десятник отправил меня разбираться с фуражом. Нашим не доложили паёк, – как-то виновато сказала Эмми и посмотрела на Ромунда. Тот успел незаметно отвести взгляд.

– Да, тыловые гады такие. И вроде морду бьют им, бьют, а до них не доходит ни черта, – отстранённо проговорил Ромунд. Мысли его сейчас были совсем о другом.

Наступило молчание. Эмми с энтузиазмом ела банан, а Ромунд смотрел перед собой на заросли какого-то кустарника, неясного в темноте, и думал обо всём сразу и в то же время ни о чём. Бывает такое, что кажется, будто понял и узрел что-то новое, только смысла в этом нет.

– Скажи, ты до сих пор думаешь, что я пошла сюда ради тебя? – вдруг спросила Эмми.

– Знаешь, если прикинуть, что нет, то получается какая-то белиберда, – не растерялся Ромунд. – Твой отец мог бы тебе объяснить, что такое солдаты и с чем их «едят» в нашей доблестной Республике. Не думаю, что после этого остались бы хоть какие-нибудь логичные доводы, чтобы идти в добровольцы. В наше время волонтёры идут за деньгами, в коих у тебя недостатка не было и не будет. Как, наверное, и у твоих внуков.

– А как же дело народа? Ты… – начала была Эмми, но громкий хохот Ромунда перебил её.

– Дело народа? О чём ты, глупенькая! – весело воскликнул он. За все дни своей боевой практики подобные мысли ему стали казаться крайне смешными. – Какое дело народа? То, за что воевали наши отцы? Так нету этого. Куплено всё, милая! Кто не продался, тот неправильно выставил цену. Или мало предложили. Есть дела сильных мира сего, и есть Седьмой Отдел. Вот там дел много. Сенат с его напыщенным вниманием к публичным интересам смешон до невозможности! На него без ухмылки никто давным-давно не смотрит. Я тебе больше скажу: пройдёт пару дней, и наших «избранников» будут приглашать на знатные пиры станцевать на столе или поиграть в петуха.

– Но ведь ты часто говорил о жертвах по имя общего блага.

– Пока не видел смерть и не чувствовал её запах, Эмми, – убрав улыбку с лица, проговорил Ромунд. – В этой авантюре уже погибло восемьдесят ребят, и это далеко не предел. В чём жертва в войне с варварами, Эмми? Когда последний раз они тревожили наши рубежи? Да, я говорю о серьёзных нападениях, а не редких набегах, кои чаще отбиваются деревенской стражей да патрулями.

– Ну а если…

– Что? Что, Эмми? Варвары объединяться с Таргосом? Ты веришь в это? Да ему больше достаётся от них, чем нам.

– Значит ты слаб и немощен, мальчишка! – воскликнула Эмми, прервав бурную речь Ромунда. – Увидев кровь, ты готов распрощаться с идеалами? – сверкнув глазами, проговорила Эмми.

Ромунд был слегка ошарашен. Он не помнил, чтобы Эмми так интересовали вопросы идеалов и общего блага. Скорее всего сейчас, в данную секунду, проблема в ином. Причём не в высоких словах и мотивах, а просто в маленькой мужской ошибке.

Ромунд легонько обнял Эмми за талию и прильнул к её губам, заключив в крепкие объятия…

Несколько нежных мгновений…

Аромат сладких фруктов…

Тихий вечер…

Сие мгновения и правда достойны стихов и музыки, кои им посвящают. Муза, прекрасная в простоте и банальности.

– Так лучше? – спросил Ромунд. Девушка довольно улыбнулась и слилась с ним ещё в одном долгом поцелуе. Затем ещё.

– Гораздо, – наконец ответила она, вжавшись в грудь Ромунда.

– Слабый мальчишка прощён?

– Наверное, – сказал она.

– И? Я прав в своих предположениях?

– Да, конечно… – ещё один поцелуй. – И почему ты дотянул до того, что слабая и хрупкая девушка последовала за тобой даже сюда? Это жестоко, Ром.

Юноша вздохнул.

– Вдали от дома, и всего, что тебе мило, начинаешь смотреть на многое с другого угла, Эмми. Особенно когда судьба идёт с тобой под руку, ехидно улыбаясь и нагло шутя.

– Ты говоришь о судьбе, как о некоем кукловоде. Но мы же не просто пыль, чей удел скитаться с шальным ветром! Мы – люди, у нас есть разум. Мы можем любить.

– Когда идёт ураган и нет места, куда можно скрыться, то разум и сила не смогут помочь.

– Тогда почему ты не пал в бою?

– Случайность.