Единственное, что омрачало такое светлое будущее — Сила.

Она в нём вроде бы как была, но в тоже время её как бы и не было. Она теплилась, где-то на самом дне души, что-то там плескалось, но, к сожалению, не более чем «что-то».

Подскакивая на кочках, Игнациус спустился на берег. Издали это, вероятно, смотрелось непотребно, но он успокоил себя тем, что если кто и видит человека, козлом скачущего по склону, то узнает в нём не его, не мага Игнациуса, а здешнего правителя, Перетрия Митрофади. Да и то — узнают ли? Похоже было, что в лицо мало кто тут знал своего правителя. Как бы не так, то никто не посмел бы пристегнуть Игнациуса к рабскому каравану. Хотя суета всё это, меочи.

Набегу, сорвал ветку с куста и свил её в кольцо. Не забавы ради — для дела!

Ту малость Силы, что ещё оставалась в нём, можно было и не беречь. Честно говоря, можно было считать, что нет её в нём теперь вовсе, однако не пропадать же добру? То, что ещё плескалась в нём, можно было применить с пользой для дела… А потом ещё наведаться к местному магу, точнее к его амулетам.

Конечно, после этого можно было бы сразу двинуться в застенок, вряд ли что за это время изменилось в положении Гаврилы, но чем чёрт не шутит? Следовало бы в точности убедиться в том, что никуда неугомонный славянин из застенка не делся. Для успокоения совести.

Маг приостановился, окидывая взглядом озеро.

С берега водная гладь, что раскинулась перед ним, показалась такой огромной, что он не усомнился — даже той малости Силы, что оставалась нем, должно было хватить, чтоб отыскать славянина. Наверняка тот был где-то рядом.

Не прекращая об этом думать, он, доскакав до заводи, забросил туда ветку.

Шагах в сорока от него, за зарослями камыша кто-то плавал, пуская пузыри и яростно скребя голову, но колдовству это помехой не было. Та мелкая волна, которую гнал вокруг себя купальщик, застревала в камышах.

Игнациуса остро кольнуло ощущение бессилия — был бы в своей силе, утопил бы мерзавца и делу конец, а тут терпеть приходится, но тут стало не до мелких неприятностей.

Сжигая в себе остатки Силы, произнёс заклинание. Ветка дёрнулась, распрямилась, разбрызгивая воду, и словно перепуганная рыба метнулась в тростниковые заросли…

На мгновение маг опешил. Ветка должна была показать на город. Должна была!

Но одного мгновения ему оказалось достаточно, чтоб прийти в разум.

Колдовство не ошибается. Оно просто не может ошибаться, и если хочешь чего-то достичь — следуй ему…

Он осторожно обошёл по берегу камышовые заросли, стараясь разглядеть за узкими зелёными листьями, кто это там плещется, но удача поджидала его не в озере, а на берегу. Не сделав и двух десятков шагов, он наступил на то, что искал.

Жизнь снова испытывала его, но он устоял перед соблазном.

Несколько мгновений он боролся с собой. С усилием отведя взгляд от брошенной славянином волчевки, посмотрел в озеро.

Гаврила плескался в воде, смывая с себя чужую кровь, чужой пот и чужие слёзы.

Маг, невольно кося глазом на оставленную Гаврилой без присмотра одежду, уселся рядом с кучей, честно собираясь дождаться старого товарища.

Теперь, когда он знал, где лежит талисман, было странным не заметить грубого шва на плече волчовки. Славянин заметил чужого и бросив отскребаться тоже поспешил к берегу.

«Купить? Поменяться?» — подумал маг глядя на приближающуюся голову. Мысли просто отобрать у него уже не возникало. «Не продаст ведь…»

Он вспомнил тот ужасный вихрь, что промчался сквозь него и передёрнул плечами.

«Придётся, видно, к дураку в кабалу идти… Эх…»

Отчаяние вспыхнуло и погасло. Теперь делать нечего — только улыбаться.

Гаврила вылез на берег. С него текло, словно с медведя. Игнациус привстал, обозначая себя, хотя итак всё было видно — на берегу не спрячншся.

— Ты кто? — нахмурился славянин, но потом узнал. Его глаза потемнели, что-то опасно сверкнуло в них. — Ах ты…!

Игнациус попятился. Гаврила медленно показал на него пальцем, и маг выставил перед собой руки, защищаясь. Он сообразил, что сейчас происходит в душе у Гаврилы. Этот увалень наверняка перепутал его с настоящим Перетрием.

— Не я, — быстро ответил он. — Это не я.

Гаврила прищурился, но руки не опустил.

— Кто ж, это если не ты?

Вот об этом он не подумал. Давно он уже не мог ощущать себя обычным человеком. Он даже думать не мог как простой человек и вот результат. Из-за того, что в своё время он одел на себя личину Перетрия Митрофади, славянин совершенно напрасно считал его виноватым в том, что произошло вчера. Гаврила смотрел грозно и готов был без зазрения совести применить силу. По накатанной, Игнациус хотел произнести Слово Послушания, но, вспомнив, чем может обернуться магия около талисмана, поперхнулся. Рисковать не хотелось.

— Это не я. Это мой брат близнец, — нашёлся маг. Страх оказался хорошим подсказчиком. Масленников остановился, но рук не опустил. — Он меня из дома выгнал, крова лишил… Спасибо тебе, родной!

Он не знал, был ли Перетрий христианином, но на всякий случай широко, с размахом перекрестился. Гаврила недоверчиво склонил голову на бок. Руки нехотя упали вдоль тела.

— За что?

— За то, что убил самозванца! Сбылось пророчество!

Гаврила услышал и не понял. А когда понял, то сел на песок и начал спешно натягивать на себя свою шкуру.

— Убил? Когда?

— Вчера. Ночью. Когда из уздилища уходил…

— Я? Твоего брата?

Недоумение, что просквозило в голосе славянина, дало магу новую надежду.

У Игнациуса молнией мелькнула мысль использовать это недоразумение к собственному удовольствию. Слышал он, что у славян особо развито уважение к родной крови. Можно было бы сыграть на этом. Всё-таки брата убил — не кого-нибудь…Родного брата! Кровиночку! Игнациус на мгновение даже поверил в это, поверил так, словно на мгновение с головой погрузился в правду.

Он вздрогнул, передёрнул плечами. Соблазны, соблазны… Гнать их. Раз решил, что всё будет по честному, значит, так тому и быть! Хватит с него и прошлого раза.

— Ничего ты мне не должен. Это я тебе должен.

Он бросился на грудь новому товарищу, обнял, прижался к плечу. Пальцы сами собой почти без участия воли нащупали шов на плече, ощутили вздутость.

— Ладно уж… Чего там… — несколько сконфуженно отозвался Гаврила всё ещё чувствуя себя неловко. Он шевельнул плечами, размыкая объятья, и отошёл в сторону, приноровясь одеть сапоги…

Игнациус не потянулся за ним, остался на месте. Он стоял, нарочито глядя под ноги.

— Не вышло у тебя? — спросил он, кивнув на песок под ногами Гаврилы.

— Ты о чём?

— Тень… Не нашёл?

Масленников нахмурился, не ответил.

— Могу помочь! — продолжил маг. — Тебе ведь в Замок?

Гаврила прищурил глаза.

То, что Перетрий сказал просто «замок», а не назвал его, имело только один смысл. Не было тут рядом другого замка, чтоб собственным именем отличать один от другого. Замок Ко был где-то рядом. Совсем рядом. Может быть, даже в одном дыхании от него.

— Нет, — сказал Гаврила севшим от волнения голосом.

Маг усмехнулся.

— Я надеюсь, что это «нет» не отказ от моей помощи?

— Тень я ещё не нашёл, — торопливо поправился Гаврила. — А то не видно…

Он натянул второй сапог и вскочил.

— Я от твоей помощи не отказываюсь. Помоги — квиты будем…

Игнациус кивнул, словно это само собой разумелось.

— Помогу. Как не помочь?

— Так ты колдун! — насторожился Гаврила. Головой-то он понимал, что в этом деле без колдовства не обойтись, но всегда при колдовстве как-то так получалось, что оно всегда задевало Гаврилу своим краем и отчего-то ничего хорошего это Гавриле не приносило. Игнациус, вспомнив Митридана, покачал головой.

— Какой я колдун? Нет… Скорее друг колдуна.

Масленников кивнул, понимая, что это значит. Как-никак сам был колдовским другом, пропади тот колдун пропадом, найти б его только!