Иосиф Виссарионович посмотрел на часы. Время. До обнародования заявления ТАСС оставалось не более двух минут. Щелчок выключателя вдохнул жизнь в добротный пятиламповый «Телефункен», и радиоаппарат загудел, прогревая лампы. В тишине кабинета негромко зашуршали динамики, и, набирая силу, в комнате зазвучал голос диктора.

Часы все-таки отставали почти на минуту, и самое начало Сталин пропустил, но это не важно. Человеку, который лично правил текст заявления ТАСС, отсутствие нескольких заглавных фраз никак не могло помешать воспринять все сообщение целиком, без чьей-либо подсказки.

«…Советское Правительство заявляет, что сегодня 12 апреля 1930 года в Советском Союзе на орбиту вокруг Земли выведен первый в мире космический корабль-спутник «Иосиф Сталин».

Старт космической ракеты прошел успешно, и после набора первой космической скорости корабль-спутник совершает свободный полет по орбите вокруг Земли. По предварительным данным, период обращения корабля-спутника вокруг Земли составляет 89,1 минуты; минимальное удаление от поверхности Земли (в перигее) равно 175 километрам, а максимальное расстояние (в апогее) составляет 302 километра; угол наклона плоскости орбиты к экватору 65 градусов 4 минуты. Вес космического корабля-спутника составляет 4725 килограммов.

Советским Союзом планируется запуск еще нескольких искусственных спутников с целью создания на орбите исследовательского комплекса, обеспечивающего нужды народного хозяйства. Наблюдать движения ИСЗ можно в лучах восходящего и заходящего солнца…»

Генеральный дотронулся до рубчатого эбонитового верньера, и бегунок медленно поплыл по шкале настройки. Через мгновение голос диктора сменился на треск грозовых разрядов, потом на писк морзянки, потом кремлевский кабинет на несколько секунд заполнили плавные такты классической музыки.

Наткнувшись на итальянскую скороговорку, он замер, впустив в комнату голос диктора. В скороговорке проскакивали знакомые слова – «большевик», «коммунист» и «космос». Сталин приглушил звук. Мир активно обсуждал успехи Советской власти.

– А какова реакция на сообщение ТАСС наших европейских соседей?

Поскребышев выложил перед Сталиным несколько листков.

– Политической реакции, товарищ Сталин, пока что нет… Все серьезные газеты перепечатали заявление ТАСС, однако политики молчат… По нашим сведениям, ни одна из значимых политических фигур не выступила в прессе.

– Хорошо… Это понятно.

Сталин качнул головой, подтверждая правильность поведения западных политиков.

– А неофициальная реакция?

– Восторженный отклик Французской академии наук… Шведы… Королевское научное общество Великобритании…

– Неужели только восторги? – нейтрально переспросил вождь. Не могло же такого быть в самом-то деле. Его бессменный секретарь чуть улыбнулся.

– Не только… Ватиканская «Оссерваторе Романо» вышла с передовой «Безбожники у Божьего престола».

– Что еще?

– Большой интерес к личностям первых космонавтов.

Сталин несколько минут думал. Поскребышев стоял рядом, не решаясь отвлекать Вождя. Несколько секунд Генеральный словно плыл в потоке слов чужого языка.

– Хорошо… Страна должна знать своих героев… Дайте сообщение ТАСС о том, что первыми космонавтами стали члены ВКП(б) товарищи Деготь и Малюков…

…Морской бинокль оттягивал шею госсекретаря словно камень, но он не снимал его. Большевистский спутник должен был появиться с минуты на минуту. Солнце уже село, и вечер раскрашивал небо в оттенки темно-синего. Редкие облака закрывали звезды, но все-таки увидеть спутник надежда была. Вместе с госсекретарем её делили еще двое – мистер Вандербильт и мистер Линдберг. Острые глаза авиатора первыми углядели станцию. Маленькая, словно соринка в глазу, звездочка бежала среди неподвижных небесных огней.

– Вон он, «Иосиф Сталин»!

Звезда не более яркая, чем другие, но куда как более быстрая, мчалась по американскому небу. Разрывы американских облаков не могли скрыть большевистский спутник. Рукотворная звезда промчалась над городом и скрылась за грозовым фронтом. Госсекретарь медленно опустил бинокль. Он словно только теперь поверил, что это правда.

– Мы действительно проиграли… Как они смогли? Как, черт побери? Где их стартовая площадка?

– Наука, мистер Большой Государственный Чиновник! Наука! Видно, тот немец и вправду знает нечто такое, что пока не знает никто в мире.

– Кроме большевиков!

– Да, разумеется, – не стал спорить миллионер. Он запахнул борта легкого кашемирового пальто и уже другим голосом добавил: – Радует другое. В этой жизни нельзя ничего утаить… Наши ученые рано или поздно…

– Вот именно «поздно»!

Сжав зрительные трубки руками, чиновник сдвинул их со стуком.

– Никто не даст нам гарантий, что уже на следующем витке коммунисты не ударят по Капитолию своим чудовищным оружием!

– Еще совсем недавно вы сомневались, что оно вообще есть у большевиков.

– Я и сейчас не уверен, что оно у них есть. Я просто предполагаю наихудшее. Тем более, что они объявили на весь мир, что начали строить станцию!

Госсекретарь говорил так, что мистер Вандербильт ощутил себя виноватым.

– Вам никто не мешал обратить внимание на деятельность большевиков раньше… А что сделали вы?

– Мы следовали вашим советам. Эверест разрушен, Арарат – разрушен! По вашим же выкладкам получалось, что им неоткуда запускать свои корабли?

Глаза миллионера сузились.

– Не хотите ли сказать, что мои советы были плохи… – вкрадчиво переспросил он. Госсекретарь вздохнул и вновь поднял бинокль к глазам. Смотреть было не на что, но это избавляло от немедленного ответа. Он не мог быть виноватым. Государство не может быть виноватым никогда. Миллионер молчал. Молчал настолько вызывающе, что ответить все же пришлось.

– Если б вы потрудились убедить меня и президента в реальности всего этого, то мы задавили бы это все в зародыше…

В голосе его жил упрек, что в свое время миллионер струсил, не поступил так, как следовало бы, не настоял…

Миллионер, закипая, спросил:

– Не вы ли говорили мне о том, что такие дела – прерогатива конгресса и правительства САСШ?

– Не я! – холодно парировал выпад госсекретарь. Мистер Вандербильт умолк. Оба знали, кто это сказал, но ни один из них не хотел вмешивать в эти дела президента.

– Жаль, что я не заслужил благодарности, – жестко сказал миллионер. – Вообще-то я и не рассчитывал на неё, и все же…

– Мы проиграли, – отозвался госсекретарь, запахивая пальто на груди. Казалось, бинокль гнет его к земле все сильнее. – Какая тут может быть благодарность? За что?

– За то, что если б не я, вы до сих пор так и не поняли, что проиграли! – взорвался миллионер. – Вы бы до сих пор сидели и думали – не продать ли большевикам еще чего-нибудь – спичечный завод или фабрику карандашей.

Он задохнулся от злобы, закашлялся и уже спокойнее сказал:

– За то, что вы, наконец, прозрели, черт вас дери!

Госсекретарь хотел ответить жестко, но простая мысль, что теперь надо не ругаться, а искать союзников, отрезвила его.

– Ладно, – проворчал он, проглотив гнев и обиду. – Нет смысла ругаться над общей бедой. Поговорим о другом. Не менее важном… Скажу честно, что последние несколько недель у меня складывается впечатление, что большевики отчаянно блефуют.

– После этого?

Линдберг кивнул в небо, пропаханное большевистским спутником.

– Именно.

– Почему? Вы не верите в эффективность наших действий?

– Напротив. Только они и являются реальностью. Такое впечатление, что мы ведем бой с тенью… Конфликт в Турции…

– Не было в Турции никакого конфликта.

– Ну хорошо… Тогда события в Турции, Джомолунгма… Это наши действия. Они видны и являются реальностью. Но что делают большевики?

Госсекретарь посмотрел на своего визави, словно надеялся, что тот что-то скрывает. Тот молчал. Пришлось отвечать самому.