– Кто они? – спросил Аринако брата.

– Не знаю, – ответил Орландо. – Они выглядят как рыцари, а ведут себя как разбойники или дикие горцы. Когда и откуда они пришли, мы не знаем. Утром их лагерь вдруг возник в нескольких милях от нашей границы, и ни один разведчик не смог сказать, каким образом они здесь появились. Не иначе это колдовство.

– Они хорошие воины?

Орландо задумался. Потом заговорил:

– Нет, все они трусы и совершенно не умеют драться. Бегут при первой настоящей опасности. Это вообще не армия, а какое-то стадо баранов.

Князь Аринако нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что тебя гоняют по лесу бараны?

– Нет, – Орландо стал серьезен и очень озабочен. – Все гораздо хуже. Среди них упыри.

– Упыри? – князь побелел как полотно.

– Да, упыри. Они неуязвимы и почти непобедимы. Все наши потери от них. Их всего три десятка. Всадники. Мы убили из них только половину. Это нам стоило сотни человек. Но на их месте тут же появились другие. И из разговоров пленников, тех, кто из плоти и крови, мы узнали, что у них этих мертвецов сотня, а скоро будет несколько тысяч. Они собираются завоевать всю нашу землю. Но наше княжество им, по-моему, пока не особенно нужно. Они собираются идти на Столицу, а пока просто ради баловства наведываются к нам.

После этого разговора князь Аринако приказал воинам прятаться и не выдавать врагу своего присутствия, а сам с братом поехал посмотреть на врага собственным глазами. Недалеко от границы братья спешились, и дальнейший свой путь продолжали по деревьям. Внизу они видели не мало шнырящих врагов, но те их не заметили. Братья вышли на пограничные деревья и увидели лагерь врага.

Это был очень большой лагерь. Несколько тысяч шатров стояли до горизонта, над ними развевались флаги, а между шатрами ходили воины, и звон их оружия доносился даже до сюда.

Браться вернулись обратно к войску, а их место заняли разведчики.

Аринако объявил, что если враз вторгнется на территорию его княжества, они будут драться. И еще он велел отправить в Столицу почтовых голубей, с которыми он отправил письмо для Повелительницы, в котором просил у нее помощи.

Но через три дня разведчики донесли, что в лесу не осталось ни одного вражеского воина, а само войско врага снялось с места и направилось на север.

– Значит, теперь мы должны оказать помощь Фее вечной юности,

– сказал князь Аринако брату Орландо. – Вели трубить в поход. Мы будем висеть у врага на хвосте, ведь его дорога несколько дней идет вдоль нашего леса. Глядишь, что-нибудь и изменится.

Столица была в полном унынии. Болезнь Повелительницы не только не прошла, но наоборот усилилась, и даже нашлись злые языки, которые утверждали, что она не протянет и месяца. Людьми овладело отчаяние. Трудно им было сознавать, что человек, который был для чуть ли не богом, может умереть. Это походило на конец света.

К слухам о болезни Повелительницы прибавились и слухи, которые шли с юго-востока. Сначала оттуда прилетели голуби князя Аринако с письмами, в которых говорилось, что на Столицу идет неизвестный и опасный враг. Потом Альвансор Безупречный собрал всю армию, разостлал гонцов во все стороны и покинул Столицу, не о ставив в ней почти ни одного солдата. Остались только стражники у городских стен и ворот и в Белой башне.

Горожане еще помнили, какая паника царила в городе пару лет назад, когда из Белой башни вдруг вылез Черный дракон. И ими вновь стали овладевать те же чувства. Только вот они не знали, куда им бежать и поэтому сидели по домам и размышляли о происходящем.

А во дворце уныние было в десять раз большим, чем в городе. Жищнь государя для придворных всегда значит куда более, чем для простых смертных. Вот почему среди них паника была самой настоящей, только вот они паниковали тихо, как могут только одни придворные. В залах замка и Белой башни стояла такая тишина, что можно было услышать, как шуршат гобелены на стенах, а вот в глазах придворных была паника. Они ходили смотрели друг на друга и паниковали глазами.

И вот однажды в обед по всем залам пронесся вздох облегчения, в котором слышалась появившаяся надежда. Вслед за вздохом по всем зданию разлетелись слова:

– Друль прибыл, Друль Хоскингс. Он наконец-то здесь.

Друль действительно прибыл с Западных гор, куда он отправился несколько дней назад. У него там были какие-то дела на Роузблане. И вот теперь он вернулся. Как нельзя кстати.

Друль Хоскингс был единственным волшебником кроме Феи вечной юности, который жил при дворе. А о том, что болезнь Повелительницы носит магический характер, никто не сомневался. У волшебников нет таких болезней, как у смертных. Вот почему врачи были бессильны, и все надеялись теперь на Друля. Он жил при дворе уже полтора года и Фея многому чему его научила.

Узнав, в чем дело, Друль поспешил в покои Повелительницы. Он чуть ли не вкатился в спальню Феи. На лице у него была тревога, а когда он увидел лежащую в постели волшебницу, то тревога его сменилась самым настоящим ужасом. Но он ничего никому не сказал, а побежал в библиотеку, где Фея хранила свои волшебные книги. Он просидел за ними несколько часов, и вышел совершенно расстроенный, потому что ничего не нашел в них.

Так как сама Фея лежала уже без сознания, Друль начал опрашивать придворных дам, которые находились при ней в последние дни. Он стремился узнать все, что делала Повелительница. Все, до последней минуты. Любая мелочь волновала его. Его интересовало, что она делала, где была. Фрейлины послушно все ему рассказывали, а так как они женщины, да к тому же еще и придворные женщины, то от них ничего не ускользнуло в поведении Феи, и Друль вскоре знал все, почти до секунды. Однако к его великому разочарованию и к разочарованию всех придворных, они ни на шаг не приблизился к разгадке. Болезнь Феи вечной юности была для него непонятна. Друль чуть не плакал от бессилия. Он осмотрел каждый сантиметр на том этаже, где проживала Фея, и опять ничего не нашел. Все было как обычно. Ничего похожего на чужое постороннее волшебство, не было. А уж распознавать присутствие волшебства он научился очень хорошо. И вот вся его сноровка все его умение и опыт были бессильны перед неизвестным колдовством. А то, что это было колдовство, Друль не сомневался. Он увидел это сразу, как только взглянул на Фею вечной юности. Но природу этого колдовства он понять не мог. А без этого он ничем не мог помочь Фее выздороветь. И от этого он приходил в ужас. Как потерянный бегал он по залам и искал выход. Все видели его состояние и не подходили к нему, но впервые за все свое пребывание при дворе Повелительницы Друль вдруг понял, какое значение играет он для всех этих людей, которые еще неделю назад не воспринимали его иначе, как игрушку государыни. И вот теперь от него зависела жизнь всех этих людей и в первую очередь, конечно жизнь Феи. И он не мог ее спасти. Вот когда Друль пожалел по настоящему, что он не взрослый и опытный тролль, а всего лишь ребенок, никчемный и беспомощный.

Так прошел первый день.

На следующий день Друль вошел в спальню Повелительницы со страхом. Он не надеялся увидеть ее живой. Но к счастью его опасения не оправдались. Фея была жива. Но состояние ее было прежним и не улучшилось. Но Друль был рад и тому. Главное, что не стало хуже. Организм Феи боролся с недугом и сопротивлялся ему. Значит, у Друля еще было время. Он определил, что волшебница сможет продержаться еще несколько дней. Об этом он и сообщил придворным докторам. Доктор Полидор заявил, что спальня, где спит Повелительница, слишком прохладная и в ней много сквозняков. Он предложил перенести больную в другое помещение – потеплее и потемнее. Другие доктора не стали спорить, и Друль с ними согласился. Он дал соответствующее указание, а сам продолжил поиски. Он был в охотничьем зале, когда к нему подбежала испуганная и одновременно счастливая фрейлина Мари и сказала, что Полидор зовет его срочно к себе.