– Извините, товарищ полковник. Извините, но разве поверит Рогов в легенду про английских шпионов? Мы же с Англией в одной коалиции, в антифашистской! Дурацкая переписка жирующего на сказочках писаки, сбор информации о настроениях всяких там пьяниц, возомнивших себя гениями, это ладно, это я способен понять. Но их резидентура на нашей территории... Извините, зачем?

– Вы молоды и категоричны в оценках, курсант. Вы никогда не задумывались о том, как изменится мир после окончательной победы союзников над фашизмом?

– Вы намекаете на возможность открытого столкновения двух общественных систем? Кризис идеологий, обмен ядерными ударами, да? Не верю.

– Ну зачем же так сразу и обмен ударами? Войны бывают разными. А хочешь мира – готовься к войне. И никак иначе, Гром! Никак, к сожалению... Вы, сдается мне, всегда прилежно посещали политинформации, молодой человек. Я прав?

– Правы...

– И напрасно вы смутились!

– Извините, товарищ полковник, еще вопрос можно?

– Валяйте.

– Я не понял, кто такие греи? Они – инопланетяне, да?

– Запомните курсант: инопланетян не существует! И не верьте болтунам ученым. Нету внеземной жизни. Нету! Есть люди и антиподы, и все. Очевидно, греи – неизвестная нам пока раса антиподов. Квиттеров и еще кой-кого мы изучили, умеем с ними бороться, а греи – что-то принципиально новенькое. Я подчеркиваю: принципиально! И жизненно важно выяснить, что именно. Есть гипотеза, что системы управления дисков базируются на биоорганических модулях. Выдвинута версия, что диски пилотируют исключительно греи, причем биомодулями они управляют телепатически. Существует предположение, что греи – это генетически модифицированные пигмеи. Есть подозрение, что греи уничтожают прочих мутантов-антиподов, появляющихся в замкнутом сообществе фашистских недобитков. И, наконец, погребенный в тайге грей одет в комбинезон из неизвестного материала, способный к мимикрии, точно так же, как сами диски. Вам все понятно, курсант? Еще вопросы?

– Еще, если позволите.

– Спрашивайте.

– Товарищ Стрельников, откуда взялись у НАС фашистские пособники? В голове не укладывается – фашисты в НАШЕЙ стране!

– Вот и я, курсант, точно так же, как вы, недоумевал и продолжаю недоумевать – откуда? Хотя и служу в Комитете уж более двух десятков лет, а чувство брезгливого недоумения остается.

– А что за посылки доставляют диски этим сволочам поганым?

– Приезжие в гости к Шубину, я полагаю, ожидали денег и счастья личного контакта с истинными арийцами. Типа, как средневековые ведьмы мечтали о встрече с дьяволом. Конкретно, Шубин, сдается мне, ждал еще и спецсредства для шпионажа за полигоном близ Энска.

– За каким полигоном?

– С уровнем секретности «ноль». Нет худа без добра – арийцы как бы сами нам подсказывают, что давно пора утроить финансовые вливания в объект «ноль», хорошенько подстегнуть конструкторов, а охрану усилить хотя бы до уровня «два нуля восемь».

Мелкий дождичек сочился из пористой, похожей на грязную губку тучи. Дождик скорее радовал, чем наоборот. Кап-кап-капельки бомбили полчища мошкары, и алчные до людской крови насекомые вынужденно прятались под мокрыми еловыми лапами и попадались в сети союзников людей – пауков. Хваленый «Москитол» нисколечко не помогал, пока грело солнышко, а разрешилась туча от водного бремени, и можно вздохнуть спокойно, без опасения подавиться назойливой мелкотой. Правда, идти под дождем стало несколько сложнее – подошвы, черт бы их побрал, то и дело проскальзывают.

Четверо путников шли, выстроившись в затылок не по росту. Впереди размеренно шагал кряжистый Рогов, за ним семенил субтильный Кукушкин, следом шел долговязый Лосев и замыкал цепочку молодцеватый Стрельников.

Да, Гром опять стал Лосевым. «Оперативный псевдоним не для чужих ушей придуман», – объяснил полковник и приказал откликаться на привычное Андрею имя собственное. Себя же Стрельников велел именовать «дядя Паша», обращаться на «ты» без церемоний и тени смущения.

Задетая плечом Рогова еловая лапа зацепилась за чехол охотничьей двустволки, изогнулась, застонала, будто живая, и, царапая рюкзак Рогова, с облегчением и свистом распрямилась, ударив растопыренными иголками по физиономии зазевавшегося сказочника.

– Чтоб тебя в лоб, кочерыжку!.. – ругнулся сказочник, сбился с шага и поскользнулся.

– Не падать! – Лосев подхватил тщедушное тельце под мышки, пихнул вперед.

Природа обделила Аркадия Кукушкина и ростом, и мускулатурой. К пятидесяти четырем годам она еще и зубы ему проредила изрядно.

– Мерси за поддержку, – оглянулся Кукушкин, блеснув золотыми мостами под редкими усиками. Улыбочка вышла вымученная, капли дождя и пота стекали с осунувшегося лица, словно слезы.

Впереди сопка. Угол подъема градусов шестьдесят, не меньше. Всем приходится пыхтеть, пригибаться к земле, припадать то на одно, то на другое колено. Лучше остальных справляется с подъемом, естественно, проводник Рогов – идет первым, да и в тайге не новичок. Тяжелее всех Лосеву – дохляк Кукушкин снял с плеча зачехленное ружье, опирается на оружие, как на костыль, и все равно Андрею приходится все чаще подхватывать писателя, не давая свалиться навзничь, толкать под задницу, помогать подняться, когда Кукушкин падает ничком.

Взобрались. Рогов сбил с коленки прилипшую к ватной штанине землю. Перевел дух Андрей. Резко вздохнул, медленно, с шипением, выдохнул дядя Паша Стрельников.

– Монблан, право слово... – тощий зад Кукушкина приземлился на трухлявом пеньке. – Эверест-тхэ-экхе-ке... – Кукушкин закашлялся, бросил ружье-костыль, с мученическим выражением морды лица освободился от лямок рюкзака, полез за пазуху, за портсигаром.

– Курить нельзя, – мотнул головой Рогов.

– Берегите лес от пожаров! – кивнул Кукушкин. – Заманал ты меня, Вовик, правилами техники безопасности. – Сказочник достал портсигар, полез в штаны за зажигалкой. – Тут бы умудриться прикурить под дождиком, а ты говоришь – курить нельзя...

– Спрячь сигаретницу, писатель, – Рогов глянул на Кукушкина, прищурив левый глаз, а правым как бы прицелившись точно промеж писательских бровей. Нехорошо глянул. – Примета у нас, у таежных, – возле полигона не курить, не выпивать, по матушке не выражаться...

– ...девок не любить, анекдоты не рассказывать, – подхватил, продолжил в тон Рогову насмешник Кукушкин, попутно нашаривая зажигалку. – Стихов не читать, о генсеке не... – рука, искавшая в кармане штанов, замерла, насмешливые глаза округлились. – ...Позволь-позволь, голубчик?!. Мы ВОЗЛЕ полигона, ты сказал?!. Какого члена собачьего мы забыли возле полигона?..

– Через полигон пойдем, напрямик, – решительно проговорил Рогов.

– А ты, Вова, брехал – в обход двинем, – напомнил дядя Паша Стрельников и вроде невзначай, вроде с ленцой обошел писательский пенек, встал так, что между ним и Роговым не осталось препятствий и расстояние сократилось до дистанции прыжка.

– Позвольте-позвольте! – вскочил Кукушкин, бесцеремонно потеснил Стрельникова, вмиг обесценив все его маневры, и попер хилой грудью на глыбу Рогова. Откуда только силы взялись. – Помню-помню! Я все помню – на карте обозначен «военный полигон». Оно мне надо?! Ломиться на охраняемый объект, оно нам надо? Откуда я знаю, чего там испытывают на полигоне? А если мины? Какого члена, хотелось бы узнать, ты притащил нас к полигону? За каким членом, мать твою в дышло, заранее маршрут рисовали?! Красный пунктир на карте далеко-далече от оранжевого прямоугольника полигона, или я не прав?! С утра по сопкам вверх-вниз, вверх-вниз и нате вам – пожалуйте бриться! Мы, извольте слышать, ВОЗЛЕ! Какого члена, я спрашиваю?! Како... о... кха-кх-х...

Кукушкин зашелся в кашле. Согнувшись, прижав ладошки ко рту, он ритмично вздрагивал, не в силах остановиться. А невозмутимый Рогов, глядя поверх трясущейся головы писателя, заговорил со Стрельниковым спокойным, ровным голосом: