— От любой погони лучше всего прятаться за спиной тех кто тебя ищет.. — прошептал Гаврила — Я то уж знаю…

Избор кивнул. Мнения Исина никто не спросил, хотя и он тоже был со всем согласен. Осторожно они последовали за одним из отрядов.

Первый порыв — догнать и изрубить в куски — рассосался и они стали осмотрительными. Закрыв собой коридор они встали, уверенные, что уж теперь-то мужчины никуда не денутся. Это было торжество женского начала над мужским.

— Мечи — Голосом, в котором звучало победное торжество скомандовала старшая.

Вместо того, что бы махать им в надежде зацепить врага, она подняла его вверх, достав острием потолка. Подружки поняли ее лучше, чем стоящие за спинами невидимки. Через секунду отряд превратился в ощетинившегося стальными иглами ежа. Не серого, лесного охотника за мышами и гадюками, а в морского ежа. Зверя с иголками длинной с ладонь, а то и больше… Каждый меч стал частью сетки, перегородившей весь коридор.

Гаврила и Избор переглянулись. Гаврила даже покачал головой, жалея тех, кто мог оказаться по ту сторону этой сетки. Они собирались сделать первый шаг, но вдруг старшая обернулась и посмотрела прямо на них. Избор застыл, боясь движением выдать себя, но потом, опомнившись, поднял нож. Женщина не обратила на него никакого внимания и он облегченно опустил его — они все еще продолжали оставаться невидимыми.

Но вот вслед за первой головой повернулась еще одна и еще, и еще…Избор проследил их взгляды, и покрылся потом. Исин сидел на корточках, а об его ногу терся здоровенный котище. Толстый такой, в радужных разводах в три цвета, гроза мышей и любимец поварих.

— Назад!

То, что их не убили прямо в коридоре, было чудом. Спас их Исин, догадавшийся швырнуть кота в лицо первому ряду. Первые копья прошли выше, вторые — ниже, а те, которые должны были их непременно приколоть ударились об уже закрытую дверь.

Как мышь бежит в нору, как птица летит в гнездо, так кот с жалобным воем несся на кухню. Исин бежал следом с намерением догнать и убить хотя бы этого четвероногого гада. Тот словно чувствовал это — даром, что скотина — и рыжей молнией метнулся в боковую дверь

Избор вбежав последним, и даже не разобравшись что там такое внутри, заложил дверь засовом. Он был уверен, что нет тут ничего такого, что было бы хуже тех женщин, что начали тут же колотить в дверь.

На их счастье он оказался прав. Случай привел их в кухню. Комната была шагов 20 на 30, и кроме столов и скамеек ничего там не было.

— Повезло — сказал Гаврила. Он уже работал — переворачивал столы и крепил ими дверь

— Ты думаешь? — переспросил Избор, глядя как Исин прыгает по столам за котом. У кота было преимущество — он был маленький и кухню знал лучше хазарина.

— Что это с ним? Ума, что в голове, что в пятке…

— Осерчал — объяснил Гаврила — Я уж тоже подумал, было, что все кончилось…

Кот был юрок, но и Исин был не промах… Когда Гаврила загородил столами дверь и коту уже негде было прятаться он махнул во двор. Там тут же заулюлюкало, зазвенели тетивы и в белый мучной вихрь, которым в одно мгновение стал кот, полетели стрелы.

Кота спасло только то, что поляницы стреляли в него так, как стреляли бы в них — все стрелы прошли выше. В длинном прыжке он взлетел на забор и заорал оттуда:

— Мя-я-яу!

— Ушел, гад! — с сердцем сказал Исин.

Избор отодвинул его и выглянул во двор. Тут все было так же, как и с той стороны, откуда они пришли. Те же стены, те же лучницы… Ворота, правда были другие и около них в клетке из толстых прутьев сидел…Добрый Шкелет. Он был похож на большую обезьяну в клетке, которая висела у ворот Багдада — такой же здоровый, худой… Только что блох не искал. Не веря себе, Избор дважды моргнул.

— Вот это удача!

— Да, повезло гаду — с сожалением согласился хазарин, все еще поглощенный котом.

Избор двинул его по шее, приводя в чувство.

— Шкелет висит. Теперь и пожар устроить можно.

Теперь он знал что делать. Уже не прислушиваясь к ударам, раскачивающим дверь он подбежал к колоде, в корой торчал топор для разделки туш, выгреб из печки уголья прямо на пол и вернулся к двери. Не высовываясь, он покачал рукой, примериваясь к весу топора, и швырнул его, целя в веревку, что крепила клетку к стене. С грохотом проехавшись по стене клетка ударилась об землю, подняв тучу муки и пыли. В этот раз никто не стрелял. И мужчины и женщины ждали чем все это кончится.

А кончилось это вот чем…

Клетка рассыпалась на части. Их оказалось так много, что Избор подумал, что к деревяшкам прибавились и части Доброго Шкелета, но, слава Богам, он ошибся. Через несколько секунд куча всколыхнулась и из пыли и грязи молодым деревцем вылез Добрый Шкелет. Он очень человеческим движением постучал себя по бокам. Он вертел головой, не понимая что случилось, но озадаченность его быстро прошла.

— Ворота, отворяй — заорал Гаврила по хозяйски — Уходим отседова! А то жрать не дают, а работать заставляют…

Но поляницы тоже не дремали. Без команды, а просто из рвения несколько ближайших женщин бросились к скелету.

— Ложись! — Заорал Гаврила. Ерничество в его голосе исчезло. Первым ударом он разметал пыль и муку до самой стены. Женщин отбросило в сторону. Второй удар вышиб затвор из дверей, и ворота растворились. Стена пыли от первого удара была еще достаточно плотна. Фигуры прекрасных лучниц виделись сквозь нее нечетко, но каждая была угрозой. Они пока не стреляли, ожидая не то цели, не то команды.

— А теперь — вперед! — прошептал Гаврила. — Только босиком…

Прислушиваясь к грохоту раскачивающихся столов у себя за спиной, они стащили сапоги.

— Одетыми пришли мы в этот мир — одетыми и уходим… — пробормотал Масленников — Вперед!

Хоть они и помнили о своей невидимости, каждый ждал стрелы в спину. Не важно какой она была бы — прицельной или случайной… Для спины в этом разницы не было. Они бесшумно перебежали двор. Им в спину летели не стрелы, а крики и запах гари. Шкелет обрадовался им, замахал руками, но Избор прижал палец к губам.

— Постой пока тут. Потом нагонишь…

Тропинка крутилась по лесу, словно хотела сбросить с себя тех, кто топтал ее ногами. Она ныряла в овраги, затекала под кусты и только через поляны бежала ровной линией, как натянутая от дерева к дереву веревка.

Солнце только что влезло на самый верх и по свежезеленому лесу ветер гонял запахи древесного сока и подсыхающей земли. Впервые за все время путешествия воздух был чист и запах дурака не осквернял его. Гы теперь блистал чистотой и благоухал как метелка сухих трав — прежде чем воспользоваться им поляницы отмыли Гы, как наверняка и каждого из их компании…

Гаврила посмотрел на чистого дурака и тяжко вздохнул, видя в нем отражение и своей судьбы. Он был расстроен и зол. Наступало самое нелюбимое время дня. Тень его скорчилась в черное пятно и липла к ногам. Масленников недовольно поглядывал то на небо, то себе под ноги, но жаловаться было некому. Он попробовал пойти спиной вперед, но тень от этого лучше видно не стало, и Гаврила пошел как все люди.

После того, что произошло у поляниц, острота потери княжны притупилась. Даже Исин теперь не убегал вперед, а понурясь брел вместе со всеми. Шли как в воду опущенные. Никто не шутил, не смеялся. Даже вечно веселый дурак обнаруживал истощение сил. Избор, искоса поглядывал на товарищей, понимал, что все они думают об одном и том же. Сам он не переживал унижения, как Гаврила, но его злило, что потеряно столько времени. Ханукка за эти длинные дни ушел так далеко вперед, что догнать его он уже не мыслил. Наверняка тот уже добрался до кагана, а попасть к тому во дворец будет посложнее, чем догнать Ханукку не имея лошадей и не зная дороги… Да и вообще было бы не худо узнать сколько дней они провели в женских объятиях.

Солнце спустилось чуть ниже и через редкие еще кроны березок поливало людей теплом не сверху, а сбоку. Гаврила перевернулся и пошел спиной вперед.