— Прямо два лебедя белых…

Гаврила брезгливо чистился, выжимая грязь, откуда можно, а Избор только проверил на месте ли шкатулка. Вытираться он не стал, болото, они и есть болото. Обтерев от грязи ковчежец он, уже не опасаясь неприятностей, открыл его и посмотрел, там ли талисман. Гаврила привычно дернулся, когда крышка поднялась, но Избор уловив его взгляд, сказал.

— Как нам не плохо, разбойничкам похуже будет…

— Этим? — Масленников кивнул в сторону еще не успевших погрузиться на дно тел.

— Нет. Тем, кто впереди нас дожидается.

— Это еще почему?

— Либо мы их в пух разнесем, либо остроголовые…

— Лучше бы остроголовые, — сказал Исин.

Прихотливо извиваясь из стороны в сторону, плетенка обходила островки камыша. Идти приходилось осторожно. Плетенка виляла как коровий хвост. Каждый раз, щупая дорогу и не находя ее, Избор шепотом ругался. У одного островков Избор остановился.

Примерно в десятке шагов от них камыши кончались, и сразу же за ними начиналась широкая полоса чистой воды, стиснутая с двух сторон зарослями каких-то кустов, за которыми камыши стояли уже плотной стеной. В самом конце водяной полосы виднелся пологий, заросший кустами берег с несколькими чахлыми березками.

Волны густого ночного тумана, только что закрывавшие все болото на глазах бледнели. В них появлялось все больше широких просветов, и лес, что только что по краям болота стоял сплошной стеной стал распадаться на отдельные деревья.

— Уходить надо, сказал Избор, — Быстрее. Солнце взойдет, будем как три таракана на беленой печи.

— Увидят, — согласился Исин, а Гаврила вдруг хмыкнул.

— Увидят — обхохочутся… Не знаю как я, а вы оба смешнее скоморохов.

— Как же, «обхохочешься» — ответил Исин оглянувшись. — Да на вас без слез не взглянешь…

Он был прав. Грязные и мокрые они выглядели, может быть и страшно, но не грозно.

— Поплачь, — не отрывая взгляда от островка ответил Избор. — Как раз твоими слезами и умоемся. Похоже, пришли.

Если разбойники не дураки, подумал Избор, то там, где плетенка выходила на остров должен кто-то сидеть. Ему не потребовалось напоминать об этом друзьям, и вопрос Гаврилы они поняли правильно.

— Сколько их там?

— Самое малое — двое…

— Самое малое — один! — поправил Избора сотник. — Один!

— Нет. Двое. Вдвоем в кости играть удобнее…

— Я пойду, — сказал Исин, — мне сегодня везет.

Но Избор остановил его.

— Хватит с тебя, а вот я сегодня не додрался.

— А может быть все вместе?

Радость победы, легкая как опьянение, гуляла в крови, просилась наружу.

— Испугаются, гвалт поднимут… — покачал головой воевода. — Нет, я один. Я быстро.

Не дожидаясь ответа, он не спеша, пошел к островку. Через несколько шагов обернулся.

— Нужно было с разбойничков что-нибудь из тряпья снять… Что ж не догадался?

Исин не ответил. Они с Гаврилой смотрели, как воевода спокойно шлепает по болоту, не забывая нащупывать путь перед собой… Недалеко от берега плетенка кончилась и Избор, взмахнув руками, провалился в трясину почти до колен. Отбросив шест, он осторожно выбрался на берег. Ветер донес оттуда чей-то отклик и Избор остановился, а потом стремительно прыгнул в кусты.

— Вперед! — крикнул Гаврила. — Быстрее!

И тяжело зашлепал по грязи. Но быстрее не получилось.

Когда они добрались до берега, там все уже закончилось. Избор спокойно стоял около кустов, из под которых торчали ноги двух разбойников. Чуть поодаль лежал третий

— Ну? — спросил Гаврила.

— Бараны, — пренебрежительно ответил Избор, зализывая порезанный палец.

С мелодичным гудением, словно спрятавшийся где-то рядом музыкант подул в дудку, туман вокруг них закружился, вспучился и опал, обнажив крепкий бревенчатый забор с редкими бойницами. Серое низкое небо, клокастое от туч поднялось, и в образовавшейся пустоте возник мрачный терем. Высокий, в три поверха, с крутой шатровой крышей он, казалось, летел сквозь туман, непрерывно обтекавшей его.

Терем походил на странную черную птицу, готовую в любой момент оторваться от земли, и, взмахнув забором как крыльями, затеряться в низком сумрачном небе.

— Мрачное место, — сказал Исин.

— Место мрачное, зато дела веселые…

Они шли вдоль стены и разговаривали шепотом. Надеясь на недоступность острова, на товарищей, что теперь лежали на берегу и на крепко запертые ворота разбойники вряд ли держали кого-то на стенах, но все же они держались настороже. Повидав много стран, и узнав многих Богов Избор знал, что у всех у них есть одно правило. Боги покровительствовали и берегли только тех, кто сам проявлял осторожность и предусмотрительность.

Обойдя ворота, они зашли сбоку. Исин встал спиной к стене и Избор взобрался ему на плечи. Этого хватило, что бы подняться над верхними бревнами. Прямо перед ним вырастал третий поверх терема. Он посмотрел вниз, во двор и удивленно поднял брови. За стеной ветер и утро уже разогнали туман, а во дворе он еще плотно держался и закрывал все, что мог. Избор бросил туда камешек, предусмотрительно захваченный по дороге, но ничего не услышал.

Подтянувшись, он взобрался на стену. Внизу охнуло, и тут же рядом с ним появилась голова Гаврилы, а еще через мгновение — Исина..

— Туман, — сказал хазарин. — Не видно ничего…Не ровен час, кому на ногу наступишь…

— Это пусть они бояться, — ответил Масленников, потирая ладони. — Нам-то чего бояться?

Избор прислушался.

— Знал я одного князя, что на ночь вот так во двор медведя выпускал…

— Медведь на болте? Да он тут он сдох бы уж давно…

Они соскочили в туман, и не таясь, пошли по двору.

— Круторог вот тоже с медведем…

Разбойники оказались хозяйственными. Темные пятна строений виднелись то справа, то слева, но Гаврила вел их прямиком к крыльцу. Дойдя до двух резных столбов, они остановились.

— И что дальше?

Он посмотрел на Исина, словно дело было в нем.

— Может поджечь это все?

— Зачем? — не понял Гаврила.

— Ну… Они выскочат, а мы их…

Избор остановил его, положив руку на плечо.

— Подожди ты… Пойдем посмотрим как люди живут.

Избор достал ковчежец. Гаврила тронул его пальцем и напомнил.

— Что бы все сработало, они должны отобрать его. Отобрать…

Избор кивнул.

Дверь оказалась не запертой и створки тихонько, словно были в сговоре непрошеными гостями, скрипнули, открывая дорогу в терем. В темноте и затхлом воздухе витал запах дыма, настоянный на чем-то съестном. Гости неподвижно стояли, давая глазам привыкнуть к темноте и прислушиваясь. В тишине терема не было ничего угрожающего. До них долетал только скрип дерева, чей-то храп да треск огня в печке. За следующей дверью начиналась большая комната с низким потолком. Во всю ее длину тянулся широкий крепкий стол, на котором вперемежку стояли кувшины и блюда с объедками. Гаврила пробежал взглядом по стенам, что бы понять чего можно ждать от хозяев. Между двух подслеповатых окон висело несколько секир и мечей, когда-то грозных, а теперь выщербленных и давно не точеных. Только это и говорило о том, что тут живут лихие люди, а в остальном все было чинно и мирно. Даже пирогами пахло, как в хорошей корчме.

Над столом запахи были гуще, но все перебивал запах медовой браги.

— Хорошо тут пьют, — одобрительно сказал Гаврила.

— И пьют, и закусывают… — добавил Исин.

Он сделал два шага к присмотренному блюду с пирогами, но ноги его уткнулись во что-то живое и мягкое. Вспомнив, что только что Избор говорил о медведях, он отскочил назад. У его ног шевелился какой-то комок не то тряпья, не то шерсти.

Гаврила сообразил быстрее всех. Нагнувшись, он поднял из темноты человека. Похоже, что вчера у того не хватило сил покинуть трапезную, и он заночевал прямо тут. Масленников подставил к столу лавку и усадил на нее нового знакомца. По себе зная, чего сейчас больше всего просит разбойничья душа, поставил рядом кувшин браги. Аромат ее коснулся ноздрей разбойника, он задергался и начал оживать. Не дожидаясь, когда он совсем придет в себя, Избор молча положил перед ним талисман. Разбойничьи пальцы, заскорузлые, в каплях вчерашнего жира, коснулись его, повертели, но тут он увидел кувшин и сразу потерял интерес ко всему остальному. Запрокинув голову назад, похмельный разбойник присосался к кувшину, сливая в себя остатки вчерашней браги. Допив кувшин досуха, он рассеянно уронил его и снова повалился вниз. Несколько мгновений все молчали.