— Как думаете, Порридж, это большевик?

Прищурив глаз, сержант присмотрелся к профессору. Это там, на станции, когда от его слова зависела жизнь, этот русский казался страшным, а тут… Походил он больше не на злодея из комиксов, а на аптекаря, что держал аптеку на соседней улице его родного города. Порридж вспомнил вкус ванильного мороженного…

— Не знаю, сэр. Не думаю…

Полковник и сам не знал, какого ответа он ждал от сержанта, но этот его не устроил.

— «Не думаю»… Думать надо! Назначаю вас антибольшевистским шпионом!

— За что, сэр? — не понял воин.

— Станете присматривать за этим…

Полковник небрежно кивнул в сторону профессоров.

— Да и единственный вы, кто был на станции и хоть что-то видел, а значит, может что-то сообразить.

Сержант выпятил грудь.

— Сэр! Я исписал и изрисовал чертову уйму бумаги, отвечая на вопросы…

— Не беспокойтесь. Принимать решение буду все-таки я. А вы… Может быть вы что-то вспомните на месте. В этом случае разрешаю вам докладывать без субординации…

На их счастье воздух на большей части станции имелся, работало аварийное освещение, да и температура была вполне приемлемая — градусов 20 мороза. Так что пришлось им ходить в том, в чем прилетели из зимы в зиму. Это оказалось не таким удобным, как на Земле, но выхода не было — не ходить же тут, право слово, в скафандрах?

Позубоскалив немного о том, как они тут смотрятся и что хорошо, что там, внизу, зима, они вышли на поиски горючего.

Поиски начали с боевого модуля.

Сперва просто пролетев, заглядывая за каждую дверь в надежде найти стандартный контейнер, а позже, когда эта кавалерийская атака не удалась, уже более внимательно — разбирая ящики и заглядывая в каждый из них, но ничего не нашли. А вот потом…

Станцию, как оказалось, они толком-то и не видели. Их нечастые и недолгие командировки сюда, не говоря уж о коротком пленении беляками, не могли дать им точного представления о громадине, построенной советскими рабочими и инженерами, и вот теперь они бродили по переходам, удивляясь и досадуя на размеры «Знамени Революции». Тут нашлось столько комнат, коридоров и потаённых уголков, что без провожатых трудно было разобраться…

— Это как корабль, — сказал Дёготь, прислонившись к холодной стене. Изо рта коминтерновца шел парок, оседавший на промороженной переборке инеем, — а на корабле столько есть всяких потаенных уголков что…

Он вздохнул.

— Мне знакомый моряк, еще с подпольным партстажем, рассказывал, как они «Искру» в Российскую Империю ввозили… Жандармы чуяли что есть что-то, только ничего найти не могли… Не поверишь. Оказывается, хороший боцман на корабле слона может спрятать.

— Ну, так ведь мы не жандармы, — возразил Федосей, думая о чем-то своем, — чего им от нас горючее прятать? Просто лежит оно себе на виду где-то …

— Вот именно, что «где-то»…

Поиски затянулись больше чем на неделю. Час за часом они неуклюже порхали по коридорам, открывая и закрывая люки и дверцы. К усталости скоро примешалось и ощущение неясной опасности. В головы лезла всякая мистическая чушь, и приходилось делать усилие над собой, чтоб не выдать голосом свое настроение товарищу. Несколько раз Федосей останавливался, замечая краем глаза движение позади себя. Что-то первобытное, не разум, а инстинкт тихонько шептал о невидимых опасностях, заставляя вздрагивать и оглядываться.

— Чертовщина какая-то…

— Ты чего?

Он не сдержался и сказал.

— Все кажется, кто-то идет следом…

Дёготь на всякий случай оглянулся, потом постучал пальцем по лбу. Коридор как был, так и оставался безлюдным.

— Да сам знаю, — раздосадовано ответил Федосей. — Только что из того?

— Ничего, — согласился Владимир Иванович. — В следующий модуль?

К несчастью обнаружилось еще одно скверное обстоятельство.

Станцию начали ремонтировать, но ремонтные работы не довели до конца. Боевой, где когда-то стоял аппарат профессора Иоффе, и жилой модули, блистали чистотой и пустотой. Там они нашли продукты и лед, и там не было вездесущего пепла, а вот в третьем, складском…

Когда Владимир Иванович распахнул люк, из неё к ним потянулись толстые черные щупальца… От неожиданности оба шарахнулись в стороны, Малюков навалился плечом на крышку, не давая непонятно откуда взявшемуся монстру вылезти наружу. Только вот битвы с чудовищем не получилось. Сталь люка легко обрубила щупальца и только тут они сообразили, что никакого монстра нет.

Нет никакого гигантского осьминога, а есть… пепел, за время отсутствия на станции людей, отвоевавший для себя изрядное пространство.

Третий модуль стал одним огромным пыльным мешком, в котором им и предстояло копаться.

Теперь им приходилось работать в скафандрах и действовать «вслепую».

Они поочередно ныряли в темноту и, нащупав что-то похожее на ёмкость, тащили её наружу. Такая лотерея, разумеется, не всегда заканчивалась удачей. Точнее за четыре дня поисков — ни разу они не вытащили того, чего нужно.

Не то, чтоб контейнеры не попадались им… Попадались, только вот все как один — порожние, но узнать это они могли, только вытащив его туда, где не было пепла, и рассмотреть.

Несколько раз им, все же, повезло. В пустоте обнаруженных контейнеров оставались какие-то крохи, и эти крохи люди как величайшую ценность сносили к своему кораблю. Этого было мало, но все же лучше, чем ничего.

Им ничего не оставалось, кроме как не прекращать поисков, в надежде, отыскать нормальный, заполненный под крышку пятикилограммовый контейнер.

Эти дни превратились для них в череду окрашенных в цвет пепла неудач. Надежды оставалось все меньше и меньше.

На седьмой день они уже подобрались к середине третьего модуля. Оставалось обшарить шесть дверей с одной стороны и шесть с другой. Что будет после этого, они не обсуждали.

Перед тем как надеть прозрачный колпак шлема на голову и в очередной раз нырнуть в податливую черноту, Федосей замер.

— Кто-то есть…

— Опять? — удивился Дёготь. — Мы же это уже проходили…

Малюков сердито махнул ладонью около его лица, обрывая фразу.

— Слушай…

Они уже привыкли к тому, станция не безмолвна, но за эти дни они уже привыкли отделять технические шумы от шуток подсознания. Мозг сам отфильтровывал треск и пощелкивание полуживой станции, оставляя им то, что реально могло представлять опасность.

— Люди…

— Наши? — С надеждой спросил Дёготь. Он еще ничего не слышал, но так хотелось надеяться на что-то хорошее.

— А чьи ж еще?

Вспомнив, в каком он виде, Владимир Иванович машинально стал отряхиваться, добавив своего пепла к тому, что уже висело в воздухе.

Вокруг было грязно — как не береглись они, а часть пепла после их путешествий все-таки разлетелась по станции и висела в воздухе как серый туман, за которым трудно было разглядеть что-либо.

Если б те, другие, повели себя иначе они бы попались. Ничто в них не выдавало врагов — почти такие же скафандры, те же неловкие движения…

Но они говорили… По-английски.

Едва разобрав первую фразу, Федосей оттолкнулся ногой от стены и, подхватив товарища, рванулся назад. Ничего хорошего от незваных гостей он ждать не мог. Летя спиной вперед, он промахнулся, не ухватился за скобу, и влетел в стену. Его отшвырнуло в нужную сторону, но по коридору прошел звон.

— Чёрт!

Их заметили. За спиной удивленно вскрикнули, потом уже грозно заорали:

— Стой! Стой стрелять буду!

Кричали, скорее всего, по земной привычке, но, не желая рисковать и превращаться в мишень, Дёготь на лету крутанул кремальеру люка, стеной пепла отсекая преследователей от себя…

Их недавние блуждания по станции принесли свою пользу. Пока пришельцы пытались сориентироваться, они боковыми переходами перебрались в боевой модуль и рванули к кораблю.