Когда он повернулся, то увидел то, отчего его сердце забилось быстрее. Человек с наганом был мгновенно забыт.

Прямо под ними стояли ряды игрушечных самолетиков с крыльями, украшенными красными кругами в белых прямоугольниках. Много их там было, почти три десятка.

Глядя на них, Федосей ощутил что-то вроде зависти. Он помнил, знал, какое это счастье вести машину, которая откликается на каждое движение педалей и штурвала. Именно это и было настоящим полетом — скольжение в струях воздуха, а не грубое проталкивание сквозь него, как сейчас.

Самолеты внизу сдвинулись с места и поползли друг за другом, набирая скорость. Машины взлетали, расходясь вправо-влево после того, как их колеса отрывались от земли. Федосей любовался ими до тех пор, пока не сообразил, что взлетают они непросто так. Он прибавил скорости и поравнялся с Владимиром Ивановичем. Тот, и сам умный, энергично взмахнул рукой, показывая вперед. Все правильно. Нужно двигаться отсюда да побыстрее. Ни один нормальный командир не позволит летать над собой непонятно кому. Здешний, наверняка тоже не исключение. Именно поэтому и им следовало поторопиться. Конечно, они могли двигаться быстрее, чем каждый их этих аэропланов, но ускользнуть от полутора десятков пулеметных очередей им будет очень трудно. Чтоб уйти от пули, они сейчас были недостаточно верткими. Играть с этой тучей аэропланов в игру, которую они играли с единственным своим преследователем, было безрассудством. Нет. Не было у них иного выхода, кроме единственного..

Понимая, что сейчас случится, Малюков рванулся к товарищу, налету крича: Вниз! Вниз! — и рукой помогая себе объяснять тому, что надо делать.

Пилоты соображали ничуть не медленнее их, и пулеметные очереди густой сеткой накрыли тот клочок неба, где только что они располагались. Но чуть позже, чем следовало бы — аппараты уже падали вниз. Это было чем-то вроде затяжного парашютного прыжка. Двигатели молчали, и теперь только любовь Земли давала им силу движения.

Зелень леса приблизилась, рявкнули два двигателя и два языка фиолетового пламени остановили их падение. Они вломились в лес в десятке метров друг о друга. На мгновение Малюкова окутал запах свежей травы и воды, но тут же его сменил запах гари. О прозрачные колпаки стегали стебли бамбука, что-то с оттягом хлестануло по ноге, но все это произошло быстро и — вот она земля… Двигатель смолк и сквозь льющийся с неба треск пулеметов стало слышно, как рядом ругается товарищ Деготь.

— Живой? Помощь нужна? — срывая с себя лямки, проорал Федосей. То, что они сели, это хорошо, но совсем здорово будет, если удастся быстро-быстро убраться отсюда.

— Живой!

Чаща стволов перед Малюковым всколыхнулась, и оттуда вместе с клубом дыма выскочил товарищ по несчастью. На плече он, словно горская девушка кувшин, тащил аппарат.

— Двигаем отсюда, быстро… Сейчас они по дыму гвоздить начнут….

Словно услышав команду, над ними, едва не задевая крыльями верхушки бамбучин, пронесся аэроплан. Рев мотора заглушил треск пулеметов, а когда смолк и он, из чащи донесся треск падающих, срезанных пулями стеблей бамбука.

Не сговариваясь, люди одинаково пригибаясь, бросились прочь…

Им повезло, что бежали они с холма, хоть и не с высокого, но все-таки. Вверх с такими аппаратами не очень-то и побегаешь. Но и этого послабления для недавних лунных жителей было маловато. К подножью холма они уже не сбежали, а скатились, удачно приземлившись в протекавший там ручей. Пустив по воде круги, они замерли, не в силах отказаться от мига счастливой прохлады. Над их головами продолжали реветь моторы, пулеметные очереди выкашивали бамбук на вершине холма, а они сидели там, ощущая полное довольство. Зачерпнув ладошкой воды, Федосей бросил её себе в лицо, стирая кровь царапин.

— «Разина» бы сюда… — пробормотал Деготь, тоже наводя порядок на лице. — Посмотрел бы я на них…

— Посидим, дождемся? — спросил Малюков. — Наверняка ведь ищут…

Хотел спросить иронически, но не вышло… Спуск с холма ухайдакал его так, что помимо желания это прозвучало как серьёзное предложение. Почти план.

— Нечего нам тут дожидаться…

В успокоившемся ручье отразилось небо. В нем не переставая сновали отражения аэропланов, стрекоз и силуэты мелких юрких рыбок.

— Ничего мы тут не высидим… Мы, как я понимаю, от аэродрома недалеко ушли?

Федосей кивнул. И без разговоров было ясно, что сейчас должно будет произойти. Поднимут аэродромную обслугу и — сюда. Это от самолетов лес мог укрыть их, а вот от прочесывания не уйти. Обнаружат.

Владимир Иванович пожевал какие-то ягоды, скривился, плюнул.

— Жаль поесть нечего…

— Ничего. У своих поужинаем, если поторопимся.

Взвалив аппараты, они пошли вдоль ручья, пока не вышли на открытое место. Лес кончился и через 200–300 метров голого склона начиналось рисовое поле, которое упиралось в домики аэродрома, а по дороге, что вела от них в их сторону, двигалась колонна людей. Над головами искорками взблескивали штыки. Сидеть и ждать их никто не собирался.

Большевики не спеша напялили на себя аппараты и не особо скрываясь, рванули в сторону гор.

Сталинские кулаки, крепко сжатые, лежали поверх зеленого сукна, словно пара камней. Гнев, только что душивший его был уже смирен, но повод, давший нешуточную силу для него, остался. Но какой повод был! Какой повод!

Он смотрел на руки чуть ли не с ненавистью. Через день в этих кулаках должен был оказаться Запад, а теперь вместо него в них была пустота…Воздух. Азот с кислородом…

Дыхание с шипением прорвалось сквозь стиснутые зубы.

Но ничего… Нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики….

— Продолжайте…

— Корабли вошли в атмосферу, и вышли на связь. Доклад руководителя Второй Лунной однозначен. Месторождение обнаружено. Корабли полностью загружены металлом. Все в порядке. Посадка планировалась в Свердловске согласно утвержденному нами графику… Но передача внезапно оборвалась. Буквально на полуслове и на связь они больше не выходили. Мы продолжаем слушать их на всех диапазонах, но…

Сталин все-таки разжал пальцы.

— Мне интересны выводы, которые вы сделали из этого.

Это было интересно и самому товарищу Менжинскому. Вот выводов-то пока не было…. Свалить за несколько секунд четыре космических корабля не просто. Природные факторы он исключал абсолютно. Технические неполадки? Одновременно у четырех кораблей? Нет! Оставались люди. Точнее враги. Но тут он на все сто процентов был уверен в том, что ни один из них не мог этого сделать. Хотел, это уж наверняка, но не мог… Два аппарата ЛС имелось за пределами СССР и оба не работали. Советский аппарат для диверсии также использован не был. В этом он уже успел убедиться. Оставалось предположить либо чудо, либо наличие еще одного неизвестного аппарата.

— Это — нападение… Запад знает цену нашей экспедиции.

Сталин дернул щекой.

— Само собой разумеется. Кто стоит за всем этим?

Менжинский замешкался.

— Американский и французский аппараты мы успели, как и планировалось, разрушить. Других аппаратов по имеющимся у нас сведениям не существует…

Волна раздражения снова поднялась в Генеральном.

— Так что же, по-вашему, получается, святой дух руку приложил?

Менжинский не нашелся что ответить. Сталин взял в руки карандаш, подержал, бросил на стол. По первому движению видно было, что хотел сломать, но удержался.

— Очевидно, что аппарат существует. Пока мы не знаем где он, наша Лунная программа будет подвергаться опасности… Что сейчас известно? Район катастрофы? Что с экипажами?

— Пока нам известно очень мало. Сведений практически нет. Однако, если предположить, что действовал неизвестный нам аппарат ЛС, то, скорее всего, это американский аппарат.

— Основания?

— Во-первых, американский корабль беспрепятственно совершил посадку, не подвергшись нападению. Во-вторых, расстояние. Американцы, если вы помните, смогли своим аппаратом через систему ретрансляторов разрушить часть Джомолунгмы. У французов аппарат слабее. В-третьих — деньги и опыт. У них есть технология. Они вполне могли построить еще один аппарат, о котором нам пока не известно.