Через несколько мгновений Избор сообразил, что перед его глазами идёт игра в тавлеи. Золотые и серебряные фигуры двигались невидимыми игроками, сражаясь друг с другом на клетчатом поле. Избор хотел позвать товарищей посмотреть на такое чудо, но сдержался: наверняка тут хватало чудес и похлеще и помудрёнее. За его спиной хлопали крышки сундуков, и под каждой из них могло скрываться такое… Все ж колдовская ухоронка, а не лабаз торговый. Он отвернулся от стола и двинулся дальше. Дожидавшийся его сундук оказался полон книг. Книги в богатых переплетах лежали притиснутые друг к другу, сберегая заключённую в них колдовскую премудрость. Избор покачал головой. Ни одной тряпки. Только книги. Книжником он был невеликим, так что только провёл пальцем по золоченым переплетам и закрыл крышку. В следующем сундуке нашлись свитки, затем ему, как и Гавриле попался сундук с золотом. Воевода, не особенно отрываясь от дела, примерил золотой наруч и защелкнул его на руке — с паршивой овцы хоть шерсти клок.

В следующем сундуке он нашёл ведро. Без дна. Осмотрев с поднятыми бровями находку, он, совсем собрался отбросить его, но задумался. Не такой человек тут жил да вещи собирал, чтоб держать тут никчемную вещь. Ну, понятно, серебряное, ну узорчик веселенький, так ведь вокруг и золота в достатке… Зачем ему такое, да ещё не в темном углу вместе с веником, а под крышкой? Он повернул ведерко так и эдак. Ничего. Заглянув внутрь, дунул… Снова ничего. Уже не ожидая ничего необычного, сунул в него руку и неожиданно для себя самого почувствовал, что пальцы за что-то ухватились…

Дна там не было. Это он видел собственными глазами… Тогда что? Он перевернул ведро, чтоб ещё раз убедиться в этом и в тоже мгновение почувствовал, что чьи-то пальцы касаются его собственного лица. Избор замер. Несколько очень долгих мгновений он соображал что случилось. Уже наполовину догадавшись, что происходит, он осторожно вытащил руку обратно. Ощущение, что кто-то трогает его, исчезло. Догадываясь, что сейчас должно произойти, он повернул ведро так, чтоб его нижняя часть смотрела на только что распотрошенный сундук с книгами. Рука вошла в горловину ведра и пропала, так и не появившись из пустого дна, но пальцы почувствовали прихотливый узор на крышке. В двух шагах от него, в том месте, куда смотрело отсутствующее донышко, его собственная рука ощупывала резную поверхность.

Вытянув руку обратно, он пошевелил пальцами. Рука как рука. Пальцы бойко шевелились, норовя собраться в кукиш. Воевода снова сунул руку в бездонное ведро и ухватил себя за нос. Через пару мгновений, передумав, отпустил свой нос, отыскав взглядом Гаврилу, похлопал того по плечу. Сдерживая смех, полюбовался, как тот вертит головой, пытаясь понять, что происходит. Избор совсем уж собрался засмеяться, но тут произошло неожиданное.

Шум за спиной, там, где копался колдовском наследстве хазарин, заставил его оглянуться. Легкий хлопок, порыв ветра и шелест опадающей материи. Там, где только что стоял хазарин, падало свободными складками какое-то полотно — то ли большой платок, то ли саван.

— Исин?

Все как один повернулись на вскрик, смотрели на складывающееся полотно и не получали ответа. Был человек — нет человека. Пропал. Исчез… Испарился. Стоявший ближе всех Гаврила сделал шаг, наклонился, и в это мгновение полотно, наполнившись жизнью, взвилось и выплеснуло из себя хазарина. Он вылетел спиной вперед, пятясь досеменил до очередного сундука и ударившись об него, сполз на землю. Живой и, вроде бы целый. Самого страшного не произошло. Скрывая за хмуростью беспокойство, Гаврила спросил:

— Куда бегал? Дел других нет?

Исин не ответил. Гаврила тогда спросил без шутки в голосе.

— Где был?

Тряся головой, Исин попытался что-то выговорить, но у него ничего не вышло. Слова распирали, толкаясь на языке, мешая одно другому. Через пару вздохов он все-таки смог вымолвить два из них. Самых главных.

— Был… Там…

Понятнее не стало. Гаврила тряхнул его, приводя в разум.

— Пещера… — добавил Исин, и после этого его прорвало. — Это как один шаг! Сейчас тут, миг — и уже там!

— Где там?

Хазарин прокашлялся, унимая предательское дрожание в голосе.

— Не знаю… Я же говорю — пещера… Завернулся в него…

Исин кивнул на лежащий в ногах кучкой платок и умолк, не в силах что-либо сказать.

— И? — подбодрил его Гаврила.

— И там… — выдохнул хазарин.

Масленников недоверчиво шевельнул бровями.

— А назад как?

Сотник замер, заново переживая страх и пытаясь вспомнить.

— Не знаю… Наверное, тоже полотно…

Гаврила осторожно, чтоб не наступить на материю, отодвинул хазарина подальше, взял ее двумя пальцами. Выражение на лице стало — словно дохлую крысу держал.

— Стой! — напрягся Исин. — Вдруг опять…

Но Гаврила не собирался что-то делать со странной находкой. Только встряхнул, чтоб удобнее было смотреть, повернулся к принцессе.

— Это не он?

Анна, не приближаясь, качнула головой.

— Плащ тёмный, с красной окаемкой.

Гаврила разжал пальцы, и ненужный кусок волшебной материи упал на каменный пол.

— Все слышали? Ищем чёрный с красной окаемкой. И торопимся.

Снова застучали крышки сундуков, заскрипели петли, выставляя напоказ скопленные колдуном богатства.

Плащ нашелся в куче тряпья, что лежало ближе к входу. Анна быстрее других сообразила, что искать надо там — не мог колдун вообразить, что к нему попало и, не разбираясь, свалил где-то до лучших времён.

— Нашла! — звонкий голос принцессы расколол приглушенную тишину подземелья. В её руках плащ казался куском чёрного, беззвездного неба с алой полоской не то восхода, не то заката по краю. Гаврила, оглядев находку, переспросил:

— Точно он? Не подделка?

— Он! — убежденно сказала Анна. — Я помню. Вот кровь.

Действительно, на одном из краев материя не гнулась, застыв заскорузлой коркой.

Подошел Исин, присмотрелся… Не скрывая недоверия к неказистой тряпочке переспросил:

— Это что ли плащ?

— Этот. Он самый… — в два голоса ответили девушки. Хазарин покачал головой.

— До чего же вы такую вещь довели… Полы ей мыли, что ли?

— Где? Что? — также в два голоса встрепенулись девушки.

— Да вот же!

Хазарский палец заскользил по плащу от одного бурого пятна к другому.

— Пятна какие-то, куски вон висят…

— Это кровь! — несколько свысока ответила Анна. — Кровь настоящего героя. Полубога!

Радость и облегчение на Гавриловом лице мелькнули и пропали. Побоялся богатырь радостью спугнуть удачу.

— Ладно. Белоян разберется. Собираемся скоренько и на ковёр. И в Киев… Дня за два долетим?

Говоря всё это, он по-хозяйски оглядывался на раскрытые сундуки, на вываленные прямо на каменный пол вещи.

— А это всё? — спросил Избор. — Это все так вот и оставим?

— Не чужое ведь теперь… Все наше. — Поддержал его сотник. То свято, что с бою взято…

Гаврила почесал голову. Сотник с воеводой, конечно, правы, не чужое это теперь все, только как такую прорву вещей унести? Но выход, разумеется, нашёлся.

— Ладно… Чтоб лишний раз не возвращаться и колдуна здешнего плохими словами не поминать, забирай, что полезное увидишь на память.

Тишина тут же зазвенела золотом и серебром, зашелестела шелком и бархатом. Анна, повидавшая в своей жизни сокровищницы и побогаче стояла, прижимая к груди плащ и смотрела, как Ирина ходит от сундука к сундуку, то применяя колечки, то навешивая бусы из розовых жемчужин, выбирая которые покрупнее. Принцесса тихонечко фыркнула — очень уж разборчивой оказалась подруга. Чтоб полюбоваться собой, та взяла из очередного сундука зеркальце, кстати попавшееся под руку, и глянул в него. Исин, мявшийся неподалеку, увидел, как девушка завертела стеклом, глядя то с одной, то с другой стороны. Поймав недоуменный взгляд, хазарин подошёл ближе и украсил волосы девушки золотой диадемой с огромным зелёным камнем.