— Авангард мы разбили на три части, — я пожал плечами, — самый дальний уже должно быть достиг моря, если бы они кого-то встретили, уже бы прибыл от них гонец, да и трубы мы бы услышали.

— Я пошлю узнать, не видели ли они кого, мой царь, — склонил он голову.

Предупреждать или ещё что-то советовать было излишне, мы и так шли не растягиваясь, с усиленными авангардами и арьергардами, в полном боевом облачении, готовые к атаке. Постоянное напряжение конечно выматывало, но многочисленные посты и разведка давали шанс на то, что нас не застанут врасплох.

Первым увидел поля сильфия Рехмир, показав на них рукой. Я присмотревшись, тоже увидел белые поля вдалеке, которые тянулись влево и вправо куда только глаза глядят. Пока мы осматривались, тихо обсуждая увиденное, к нам подбежал легионер.

— Мой царь, — опустился он на одно колено, — на один наш пост разведки выехали кочевники, хотят поговорить с Твоим величеством.

— Если хотят, поговорим, — кивнул я и он отправился с Хопи и десятком моей охраны договариваться о встрече.

Через два часа, когда мы уже ехали мимо бесконечных полей зонтичного растения, вернулся Хопи, которые сказал, что всё готово к встрече и меня уже ждут. Кивнув, я молча последовал за ним и вскоре моя многочисленная охрана раздвинулась, давая мне проехать на вершину небольшого холма, где на лошадях без сёдел, лишь с какими-то мягкими подушками под попами, закреплёнными на крупе ремнями через живот лошадей меня ждали три пожилых человека. Все были одеты в двухцветные халаты, на головах тканные толстые шерстяные шапочки, а за поясом виднелись бронзовые кинжалы.

Подъехав на колеснице ближе, я остановил лошадей и с огромным сожалением увидел, что их лошади не так уж больше моих, скорее сами кочевники были меньшего роста, чем египтяне. Надежда получить конницу как появилась, так и исчезла при виде них. Их лошади с трудом несли людей, я видел по прогнутым от веса крупам, что век этих бедных животных будет крайне недолог.

— Приветствуем великого царя Египта, — сказал на своём языке кочевник, а центурион, знавший их язык, перевёл мне его слова.

— И вам того же, — не стал я акцентировать своё внимание на том, что так с царём не разговаривают.

— Что привело великого царя в наши земли и земли наших предков? — поинтересовался он, через моего толмача.

— Хочу сделать их своими, — я пожал плечами, а когда центурион передал им мой ответ, они зашевелились, тревожно переглянувшись.

— Великому царю нужно повернуть назад, — заговорил со мной второй из них, — иначе на землях, принадлежавших нашим прадедам, он найдёт свою смерть.

— Что же, значит так тому и быть, — философски ответил я и поняв, что переговоры не удались, развернул колесницу, направив её в сторону двигавшегося войска, которое не останавливалось ни на мгновение, впечатляя своими размерами.

— Что скажешь? — спросил я центуриона, — понимаю, не твоё племя, но ты хотя бы знаешь их язык.

— Да мой царь, моя мать была из племени темеху, отец выкупил её у них за пятьдесят овец, — гордо сказал он, словно для меня это что-то должно было значить, но видя, что я остаюсь спокойным и смотрю вдаль, он поторопился с ответом на заданный вопрос.

— Скорее всего в прямое столкновение они не вступят с нами мой царь, но будут постоянно беспокоить нас набегами.

— Пусть попробуют, — хмыкнул я.

Мы оба оказались правы. По десять-двадцать колесниц кочевников неожиданно налетали на нас и кидали в воинов короткие дротики. Если бы мы были не готовы к этому, то были бы жертвы, а так дежурившим сотням лучников с каждой из сторон двигающихся когорт достаточно было сделать по выстрелу, чтобы желающих на нас напасть резко сократилось. Лучники дежурили по сотне, идя с луками с натянутой тетивой наготове, так что нападающие теряли сразу по пять-шесть всадников и лошадей за атаку, быстро поняв, что они сами значительно раньше закончатся, чем у нас стрелы.

Как я и думал, конных лучников тут не использовали по той же причине, что и я — отсутствие вменяемых лошадей. Так что повсеместно применяли то, что точно работало — это колесницы.

Заметив приличного размера холм, да ещё недалеко от моря, я приказал центурионам обустраивать на нём временный лагерь. Началась привычная, монотонная и нелюбимая всеми без исключения легионерами работа. Копать ров, укреплять насыпь и ставить деревянные заграждения из запасённых с собой кольев. Я знал куда иду, поэтому больше не рассчитывал на фруктовые сады, поэтому взял запас дерева достаточного, чтобы сделать из них ворота и ежи. Вкопанные в насыпь, они давали время легионерам колоть врага, который пытался подняться наверх изо рва.

— Когда настаёт пора собирать сильфий? — поинтересовался я, смотря на бесконечные поля этого растения.

— Круглый год мой царь, — центурион показал на большие зонтики, — эти уже можно выкапывать хоть сейчас.

— Давайте подстегнём местные племена к тому, чтобы они быстрее приняли какое-то решение, — обратился я к Рехмиру, — найди среди воинов тех, кто уже занимался сбором сока и его сушкой. Пусть научат остальных и с завтрашнего дня устроим сбор урожая вместо хозяев.

— Слушаюсь мой царь.

С раннего утра следующего дня, легионы стали строиться, обеспечивая охрану сборщикам, а те, вооружившись деревянными лопатами, отправились на сбор урожая. Я и сам вчера вечером попробовал добавить свежий сок этого растения в пищу, признав, что приправа действительно заслуживает моего внимания.

Появившиеся на горизонте кочевники, могли лишь наблюдать за творящимся беспределом. К счастью, их терпение не было бесконечным и разведчики доложили, что на соседний холм начинают стягиваться неизвестные отряды. В основном пешие, но есть и немного колесниц.

Собирали они своё войско почти неделю, а мы словно этого не замечая, выкашивали целые просеки из созревшего сильфия, вызывая этим фактом явно чьё-то зубовное скрежетание. Наконец, кочевники больше не стали ждать прибытия подкреплений, а стали выстраиваться для атаки. Я, разумеется, не стал выводить войско в поле, так и оставшись сидеть на холме, поскольку колодцы с водой мы вырыли, припасы у нас имелись, а близость моря позволяла обеспечивать нас ещё и свежей рыбой. Так что спешить я никуда не собирался.

В час, когда с соседнего холма наконец выступили пешие бойцы, вооружённые лишь копьями и щитами, с совсем уж небольшим количеством лучников, я покачал головой, не понимая, на что они рассчитывают. Вскоре их ряды расступились и на поле, вытаптывая драгоценный сильфий выкатились колесницы, более грубые, не такие ажурные и лёгкие, как у египтян, но всё остальное в них имелось в наличии. Только вместо лучника, стоял метатель дротиков, два чехла с которыми имелись по бокам колесницы.

Подъехав ближе к нам, они бросили дротики, которые лишь уткнулись в насыпь и не соло хлебавши отъехали, поскольку делать им тут было явно нечего. Видимо об этом догадались и полководцы с той стороны, поскольку с холма стала спускаться пехота и нехотя идти к нам. То, что все отряды разномастные было видно сразу, поскольку они отличались не только цветом халатов, в которые были одеты почти все повсеместно, но и цветом волос, кто-то был блондином, кто-то брюнетом. Виднелись даже знакомые мне африканские барашки. Видимо кочевники собрали с округи действительно всех, кого только смогли.

Командовать мне не требовалось, центурионы и без меня знали, как оборонять лагерь, тем более противник не выглядел сильно мотивированным и опасным. Когда первые ряды приблизились, вперёд вышли лучники. Сильно разрозненные и не многочисленные, они не представляли большой угрозы, а потому несмотря на долетавшие до нас стрелы, центурионы дали подойти врагу ближе. Почти до самого рва, а затем из-за щитов легионеров вышли уже наши лучники и произвели один слитный залп. Четыре тысячи стрел взметнулись в воздух и летя сверху вниз засеяли собой поле. Большая часть из них, ввиду плотного строя противника, попала на землю вместе с ранеными или убитыми кочевниками. Лучники дали ещё один залп, враг не дожидаясь третьего дрогнул и побежал, бросая щиты и даже копья. Их мы не преследовали.