На выходе из дворца меня встретил глава отряда наёмников-работорговцев, который опустился на колени, когда я подошёл ближе.

— В общем только дворец не трогайте, все люди в городе ваши. Ещё раз предупреди своих, особенно новеньких, увижу мародёрство — казню. Всё здесь кроме людей, наши трофеи.

— Слушаюсь Его величество, — склонился он до земли, — но я к сожалению могу отвечать только за своих людей, остальные отряды, мне не подчиняются.

— Что же, — я повернулся к Минмосу, но он и так понял, что я хотел сказать, — придётся провести ещё один урок послушания.

— Я расставлю везде посты, — склонил военачальник голову в понимании негласного приказа.

Вот так злой, голодный и обломленный, я вместо дворца и роскоши отправился ночевать обратно в лагерь. Быть отравленным или зарезанным не сильно хотелось, а местные, надеясь на какое-то своё войско, всё ещё не понимали с кем они связались и продолжали гадить на каждом шагу.

— Да и выкинете из дворца всех остальных дармоедов, — приказал я, — оставьте только тех, кто оплатил проживание. Если мы не можем пользоваться благами царского дворца, то и остальным там нечего делать.

— Что делать с гаремом мой царь? — поинтересовался Минмос.

— Выберите себе с остальными военачальниками и ниже, до уровня центурионов себе наложниц, не забудьте и о моих спутниках. Всех остальных кроме тех двух служанок, что нам помогли, выкинуть из дворца, — приказал я, — следующий раз подумают, прежде чем с кинжалами кидаться на царя. Если конечно доживут до этого времени.

Вернувшись в лагерь, я обрадовал Бенермерута, что завтра он сможет себе вместе с Меримаатом выбрать наложницу или несколько, сколько захочет из гарема самого царя царства Керма, а пока пусть даст мне поесть, а то его собственный царь сейчас очень зол. Он молча поклонился и быстро всё выполнил. Ужинал я в одиночестве и почти сразу завалился спать, эмоций и переживаний за день было столько, что мозгу требовался отдых.

Утром, заглянувший на мой завтрак Ментуиуи мимоходом сообщил, что в городе казнили два десятка работорговцев, которых легионеры поймали на мародёрстве. Поскольку это было предсказуемо, я посоветовал ему делать это почаще и как можно более кроваво, чтобы другим неповадно было. Военачальник хмыкнул и заверил, что так и планировал делать.

Днём все уехали от меня выбирать себе наложниц, вернулись все весёлые и довольные, приведя от двух до пяти симпатичных молодых девушек. Которые не выглядели такими воинственными, как при нашей первой встрече.

— Мой царь, — рядом со мной остановился Бенермерут, показывая на выводок девушек, — может и Его величество кого-то себе выберет?

— Спасибо Бенермерут, обойдусь, — отмахнулся я от такого предложения, зудящая рана на сердце от расставания с Хумай, при виде девушек снова открылась. Физически стало больно. Видя, что со мной что-то не то творится, он быстро отошёл и шепнув военачальникам развёл всех девушек по нужным шатрам. Только после этого вернулся ко мне, поставив кувшин на стол.

— Лучшее вино из дворца, — сказал он, — я лично проверил.

— За эту ночь кто-то ещё траванулся? — поинтересовался я, подвигая к себе кувшин и кубок.

— Десять солдат не послушали приказа Его величества, а троих закололи те, кто спрятался во дворце, — сказал он, добавив, — но они недолго пережили своих жертв.

— Пошли Хоремхебу приказ, пусть возьмут тех местных, кто с нами сотрудничает и обыщут дворец заново, мне не нужны там прячущиеся ниндзя.

— Хорошо мой царь, закусок принести? — поинтересовался он.

— Если только фрукты, — согласился я, наливая себе вина и выпивая кубок залпом.

— Тьфу ты и здесь кислятина, — я выплюнул на пол часть напитка, — стану царём, прикажу казнить всех виночерпиев.

Чтобы не попасть мне под горячую руку, Бенермерут быстро ретировался из палатки, он наконец понял, по какому поводу у меня опять началась хандра.

С каждым днём, чем больше ценностей переезжало из города в лагерь и чем больше пустел сам город, лишаясь жителей, которых целыми флотилиями отправляли на невольничий рынок в Фивах, тем больше легионеров возвращалось к нам из города. Охранять становилось нечего и некого, мы выгребали всё ценное, оставляя работорговцем совсем уж ерунду, которой они впрочем не гнушались, но крали они теперь крайне осторожно и так, чтобы этого не видел никто из легионеров. Показательные казни скармливания заживо крокодилам весьма всех впечатлили и дураков ссориться с моим войском больше не было. Неси кстати так собственно и стал главарём всех отрядов работорговцев, поскольку был единственным из главарей, кто остался в живых после проведённых репрессий. Остальные послужили кормом для прекрасных, но сильно голодных пресмыкающихся с большими зубами. Его не дюжий ум и железная дисциплина, которую он поддерживал в своём отряде снова помогли ему со мной не поссориться, что было весьма таким непростым делом, поскольку хандра по Хумай всё сильнее усиливалась, ведь ночами теперь я слышал женские сладостные крики из соседних шатров военачальников. К тому же то, что во дворце всё пошло не по плану и мне пришлось вернуться в лагерь раньше времени, не добавляло мне доброты и ко мне в шатёр старались не заходить без дела.

— Мой царь, — створка ткани раскрылась и в образовавшееся отверстие осторожно заглянул Меримаат, — войско ждёт Его величество. Время дележа трофеев.

Это было делом святым, так что приказав ему принести мои царские атрибуты власти, я умылся, переоделся и через час явился на общий строй при полном параде. Едва увидев меня, выстроенные ровными рядами когорты стали приветствовать, грохоча копьями о щиты. Четыре огромных холма с ценностями лежали перед нами, привлекая к себе всеобщие алчные взоры.

Усевшись на небольшой походный трон, который Иамунеджех позаимствовал для меня из дворца, я показал рукой, что можно начинать. Поскольку всё было уже готово, вперёд вышли все наши писцы и называя контуберии, произносили количество шетит, на стоимость которого они могут взять товара. Причём первенство давали сначала тем, кто отличился в бою. Воины быстро выходили, набирали интересующее их предметы, декан ставил отпечаток пальца в ведомости, что они забрали причитающееся им и довольные воины возвращались в строй. Поскольку раздача велась сразу двадцатью писцами и их помощниками, то дело шло быстро и весело. Те кто получил своё, просто уходили в конец строя, а те, кто только готовился набрать себе заслуженное, делали вперёд пару шагов вставая ближе к раздаче. Так ряд за рядом, когорта за когортой и десяток всадников за десятком, дошла очередь до лучников, которые забрали себе оставшееся. В этот раз вторых заходов не было, писцы достаточно грамотно всё распределили по количеству общих ценностей.

Когда общее распределение было окончено, я поднялся с трона и войско затихло.

— Также я хочу наградить со своей доли трофеев тех, кто лично отличился в бою или другими своими умениями, — громко сказал я, а центурионы повторили это для всех задних рядов.

Писцы стали вызывать конкретного человека или целое подразделение и я лично вручал им либо мешочки с золотыми шетитами, но чаще всего какие-нибудь шикарные украшения или богато украшенное оружие. Тому центуриону, которому я подарил золотой браслет я вручил меч царя Керма, сказав, что он его достоин больше, чем бывший владелец, вызвав этим всеобщий смех войска. Хопи и моя сотня также получила в три раза больше наград, за штурм стены и захват южных ворот, вместе с теми двумя когортами Второго легиона, кто в этом тоже участвовал.

Последними я наградил своих военачальников, вручив им помимо их доли, ещё и по пятьдесят килограмм золота, чем заставил их поразиться моей щедрости. Но они просто не знали, сколько мы всего взяли в городе и какой был размер моей части. Я когда увидел свою гору золота, чуть сам от жадности сознание не потерял, так много его было и это не считая ещё серебра и других различных драгоценностей. По двадцать пять килограмм досталось Меримаату и Бенермеруту, и те полностью довольные, также утащили в свои норки огромное количество золота.